Правда, есть детский бар «Лукоморье». Тематический. Память о дембельском аккорде одного резчика по дереву из Душанбе, откинувшегося из рядов Советской Армии в 1989 году. Весь интерьер он оформил по мотивам сказок Пушкина, которых никогда не читал. Получилось очень гламурно: узкоглазый кошак, более похожий на бешенную свиономатку, скалился у двери, приглашая маленький посетителей отведать мороженного. Русалка, которая эротично свешивалась с потолка, могла составить конкуренцию Памэле Андерсон. Грудь была выполнена со всеми анатомическими подробностями. Редкие половозрелые военные, забредавшие в «бар», находили удивительное сходство русалочьего бюста с предметом гордости буфетчицы тети Светы. Еще талантливое дитя Востока изобразило батальную сцену битвы дядьки Черномора с трехглавым драконом. Головы чудища имели портретное сходство с замполитом в/ч 1575, командиром части, а также прапорщиком Котятко. Поскольку творец не испытывал теплых чувств к упомянутым персонажам, то морды у дракона получились откровенно гнусными. И в этот «бар» мы и поперли. Потому что там находилась авторизованная точка продажи технического спирта, организованная одним добрым человеком, откликающимся на кличку «Лука». Сырник пошел на контакт с бутлегером космодрома, поскольку он знал пароль. А как же без пароля в таком криминальном деле?
Буквально через пару минут пароль знали все, поскольку бухой литеха орал в ночной темноте как резаный павиан: «Белочка! Бе-ло-чка! Беелочка, твою мать! Лука, мудак, ты где? Отзовись, старая сука!». Мы тихонько сели на скамеечку в кустах. Дядя Федор мечтательно посмотрел на звезды, плотно скрытые низкими облаками, и неожиданно робко спросил у меня: «Сирийский, а когда мы пойдем к Корейцу за членами? Меня от этого всего уже блевать тянет». Не то чтобы я не хотел идти к своему узкоглазому однокашнику. Скорее, до последнего оттягивал этот момент, поскольку чувствовал – что-то здесь не сростается. А отступать, ясное дело, поздно. Без оленьих членов возвращаться домой нельзя. Да и теща не поймет… На пару с женой такую пилораму устроят, что лучше самому в тундру, яйца водному дракону резать. Только Конфуций был оптимистичен и чувствовал себя хорошо. В лице в жопу пьяных ракетчиков он обрел благодарную аудиторию, которая, открыв рот, слушала его рассуждения о влиянии анальной эротики на формирование творческой натуры по Фрейду.
– В натуре из своего говна лосенка лепил? И типа стал художником? Блин, чем же он срал в детстве? Кирпичами что ли? Или бетоном?
Какой-то старлей без имени, но с добрыми глазами рассказал историю о зимней параше. Типа дерьмо подморозило, а один военный красафчег решил цивильно отлить. Нет чтобы под елку, как все. В толчок на площадке поперся. Расчехлился и вдарил в очко. А оттуда столп брызг. Угол падения, сука, практически идеально равен углу отражения. Только очко выполняло роль разбрызгивателя. Он прыгнул, как раненый в жопу изюбр, а шаткий деревянный настил не вынес подобных акробатических упражнений. И что интересно: покрытое хрустящей корочкой дерьмо выдержало мощную струю капитана СА, а его бренное тело провалилось по самые погоны. Загадка…
Я уже давно заметил, что тема фекалий будит в военных какие-то потаенные струны. Они готовы часами рассказывать об удивительных приключениях, связанных с отправлением больших и малых нужд в армейской обстановке. Например, история о военном члене и БМП. Солдатик отливал около бронемашины и каким-то образом прикоснулся тем, чем отливал, к охлажденному морозом металлу. В результате крайняя плоть образовала единое целое с боевой машиной пехоты. Эта армейская притча очень распространена на Севере. Только продолжение у нее каждый раз другое. На этот раз, по словам безымянного старлея, на выручку жертве мороза пришел узбек со штык-ножом. Он попробовал отковырнуть прилипшую плоть, и в результате солдат стал иудеем. Другая концовка истории более, на мой взгляд, эффектна: друг приклеенного военного сбегал за чаем, плеснул… А дальше оно само оторвалось.
«Белочка, твою мать!» – продолжал орать Сырник, подзывая глубоко законспирированного торговца алкоголем. Но Лукич глухо ушел на дно и не откликался на мощный призыв лейтенанта Ракетных войск стратегического назначения. Зато его рев услышал военный патруль, который нарисовался за спиной Конфуция в бледном свете луны. Надо отдать должное военным – реакция у них просто чудовищная. Конфуций продолжал заканчивать свою фразу – «а когда я просрался, то увидел…», когда обнаружил, что говорит в пустоту. Дядя Федор с криком – «С…я!» – придал некоторое ускорение гиганту мысли, а сам чесанул так, что я едва его нагнал через несколько сотен метров. Причина для спешки была веская: если нас заметут, то фиг его знает, чем это все закончится. В городе мы находимся на нелегальном положении. А рассказывать истинную цель визита – заготовка оленьих членов с целью перепродажи дружественному народу Франции – явно не стоило. Все равно не так поймут.
Поскольку дядя Федор города не знал, то рванул прямо в направлении военной комендатуры. С большим трудом удалось переориентировать спринтера в более правильном направлении. Погони за нами, правда, не было. Если не считать полтора десятка собак, которые решили, что с ними решили поиграть в салочки. Они молча неслись рядом, изредка потявкивая от удовольствия и норовя в прыжке лизнуть в ухо. Улицы военного городка были пустынны. Редкие фонари освещали потрескавшийся асфальт и тщательно выбеленные бордюры. Три дебила (один из них был я) и дюжина разномастных псов с хвостами-бубликами, неслись между домами в направлении гаражей.
Это было единственное место в городе, где можно было заныкаться. Планы военных строителей, которые возводили в обстановке строжайшей секретности северный космодром, явно не предусматривали, что в частной собственности у защитников Родины будут личные автомобили. Со временем неожиданно выяснилось, что многие прапорщики могут себе позволить роскошь ездить в персональной «Волге». Затем к ним присоединились полковники, подполковники и прочий командный состав. Процесс был неуправляем, поскольку в уставе ничего не говорилось о правилах обустройства личных гаражей. В результате на окраине города вырос лабиринт из будок, ангаров, каменных бункеров и других чудес частной военной инициативы. Это был настоящий город, со своими улочками, перекрестками и какими-то непонятными, но дурно пахнущими ответвлениями. Чайна-таун отдыхает. Поскольку в свободное время заниматься в Мирном абсолютно нечем, то по выходным дням жизнь в гаражном городке буквально кипит. Дело не в повальной любви к автомобилю, а в приятной форме проведения досуга. Куда из семьи денешься? Правильно, в гараж. А рядом тусуется еще сотни две таких же эмигрантов с одинаковыми запросами. У кого-то есть старый диванчик, у всех – емкости с алкоголем. Ну и понеслось… Даже район красных фонарей был в лице Анастасии Федоровны. Но это на любителя, поскольку алкоголя, как правило, не хватало.
И вот в этот лабиринт мы влетели вместе с веселыми псами. Сделав несколько резких поворотов, мы с дядей Федором окончательно убедились в том, что оторвались. Через некоторое время поняли, что оторвались заодно и от Конфуция. Дядя Федор в изнеможении присел около гаража странной округлой формы. От него так несло перегаром, что ко всему привычные лайки начали чихать, косясь на спринтера смеющимися глазами. Я потрусил искать Конфуция, пугливо оглядываясь по сторонам. Темно было как у негра в промежности. Это правда, поскольку уличным освещением никто не занимался. Каждый выкручивался как мог, и поэтому гаражный город регулярно горел от коротких замыканий. Конфуций на тихие крики не реагировал. А я через некоторое время понял, что забыл, где оставил дядю Федора. Сел, закурил. Тоскливо. Вдруг через пару минут раздался грохот и человеческий мат. «Не факт, что Конфуций», – подумал я. В стену гаража с шумом ударила вода. В бледном ночном свете можно было видеть, как по пыльной дороге потек, набирая силу, бурный поток. Он подхватил брошенный кем-то окурок и закрутил его в водовороте. «Конфуций», – уверенно решил я. Только у этого человека струя такой мощности. Однажды в пионерском лагере, где мы прикидывались вожатыми, он попал струей в открытое окно первого этажа. Кто не впечатлился, тот пусть попробует повторить.
Осторожно идя по влажному следу, я вдруг забеспокоился. Ручеек раздваивался и даже растраивался. Конфуций, конечно, не совсем обычный человек. Но ссать в три струи… Это слишком даже для него. Буквально за поворотом была найдена разгадка многовекторного ручья. Конфуций, уперев могучую кудрявую голову в стенку гаража, отливал, окруженный клубами белого пара. Рядом из чувства солидарности отливало, бесстыдно задрав лапы к луне, несколько крупногабаритных псин. Добила меня какая-то рыжая сука, которая присела рядышком и тоже вписалась – в буквальном смысле – в общую тему.
– Какая теплая компания единомышленников, – поприветствовал я дружно ссущую группу людей и животных.
– А, Сирийский… Нашелся, – оторвал голову от гаража Конфуций.
– Ага, ты меня с собаками ищешь. Вот, вижу, почву для поисков готовишь.
– Да вы ломанули куда-то. Бросили. Спасибо собачкам – помогают.
В чем именно собаки помогают Конфуцию, я спрашивать не стал. Игорек, сделав несколько возвратно-поступательных движений тазом, запаковал свое достоинство и, явно повеселев, от всей души хлопнул меня по плечу.
– Не хило мы пробежались. Да, Сирийский? Только где это мы? И куда ты дел дядю Федора?
– Потерял я дядю Федора, пока тебя по струе вычислял.
– А мы счас его покличем, – сказал Конфуций, но орать ему я не дал. Мало ли кто тут по ночам шатается. Вдруг на его рев придет патруль? Не успел я изложить свои опасения, как услышал шум работающего мотора. Через несколько секунд в щель между гаражами ударил свет. Но нас там не было. Мы синхронно отработали команду «вспышка слева» и теперь лежали носами к источнику света в каких-то жутко колючих предметах, явно металлических. Зато в канаве. Собаки понарошку хватали нас за ноги, решив, что это такая новая игра. Свет замер. Послышался шум открывающейся дверцы. Затем она громко хлопнула. Раздались голоса. И они, сука, приближались. Я осторожно скосил глаза по направлению к Конфуцию. С удивлением увидел, что он давится от смеха. Какая-то псина щекотала ему языком шею. Над самым ухом раздался металлический вжикающий звук, и кто-то громко произнес: «Да он точно педрила. Приезжаем мы на стрельбище….» Окончания истории я не услышал, поскольку события развивались молниеносно. Сначала ударила струя, а потом раздался бешеный рев Конфуция: «Ох…ели вы че ли?». Он просто ближе лежал… Судя по звукам, началась драка. Сложив руки в замок, нырнул толпу. Ощутимо получил по кумполу. Брыкнул наугад ногой и попал во что-то мягкое. Наверное, обладателю этого мягкого стало нестерпимо больно, поскольку он заорал и ушел в тень. Потом у меня перед глазами взорвалась световая граната. Через неопределенный промежуток времени я увидел лицо дяди Федора.
– Что это было?
– Тебя вырубили. Конфуций уложил одного, а второй попытался уехать. Сейчас бухать будем, – довольно сообщил дядя Федор. Мне потребовалось некоторое время, чтобы переварить информацию. Но пробелы все равно оставались
– А с кем бухать?
– Так с прапорами. Они приехали с болота. Ну клюкву собирали. Сейчас самый сезон. Стали перед гаражом. Решили отлить. А тут вы как черти выскочили. Они с перепугу стали махаться. Потом познакомились с Конфуцием. Поржали. Водяра у них есть. Сейчас принесут закусь, и сядем как люди.
Нет, ну это просто кошмар какой-то.
Продолжение следует.