«Стоять! Медленно поднимаем руки…» В этот момент я отчетливо понял значение выражения “очко заиграло”. Оно действительно совершило ряд конвульсивных движений. Двое суток добирались на край света в проблеванном вагоне, и вот буквально на пороге мечты тебе брутально предлагают поднять руки. “Командир, да мы туристы, заблудились, какие проблемы?” – подал голос Конфуций. Его версия проникновения на территорию секретного военного городка отдавала явным дебилизмом.
Даже сумасшедший любитель острых ощущений не попрется в тайгу Архангельской области с туристической целью. Особенно через колючую проволоку. С баулами, мало напоминающими рюкзаки как по внешнему виду, так и по содержанию.
Сделав глубокий вдох и слегка испортив при этом прохладный таежный воздух (но не громко, а, скажем так, тактично), я решаюсь поднять голову. Поскольку я ожидал увидеть военный патруль, то его и увидел. «Немец» (офицер) и два военных (рядовые). С красными повязками, на которых белыми трафаретными буквами так и написано – «Военный патруль». Для идиотов. То есть для Конфуция, который продолжает что-то лопотать – «а места у вас чудные, только посрать невозможно, всюду колючая проволока». Старлей отличается повышенной худощавостью и действительно смахивает на фрица. Срочники в парадке и перепоясаны, как снопы, белыми ремнями. Офицерюга почему-то усиленно давит лыбу и картинно хватается за кобуру, свободно висящую в районе промежности.
Смутные мысли начинают роиться в моем мозгу, подключенному к явно очкующему организму. Эти очки, дистрофическое строение тела…
– Ероха! – ору как ненормальный и обессилено кидаюсь на фрица-дистрофика. Блин, ну есть еще Бог на свете. Только бы не обосраться от счастья. Мой закадычный дружок, с которым я сидел с пятого класса за одной партой, бодает меня дужкой очков и начинает похлопывать по разным местам. Такого облегчения я не испытывал уже давно. Адреналин, поступивший в кровь, придает эмоциям особую остроту.
– А я слышу, кто-то срет по-взрослому. Подходим, а вы тут как раз вываливаете. Какого хера вас сюда занесло? И кто этот турист, нагадивший на народную тропу?
– Это Конфуций, в смысле Игорь… Однокурсник. А это дядя Федор… Тоже… Вот… А приехали за херами. Только оленьими.
– Тебя все так же укачивает? Или грибов поел?
Ситуация стремительно разруливается в благоприятном для нас направлении. Мы с Ерохой бурно обмениваемся стандартным набором новостей одноклассников (кто, с кем, когда и куда попал служить). Я впервые видел дружбана в офицерских шмотках и кручу его как куклу. Блин, совсем другой человек. Форма, сука, меняет кого угодно до почти полной неузнаваемости. Конфуций с дядей Федором тактично мнутся в сторонке, опасливо косясь на срочников, один из которых при ближайшем рассмотрение оказался узбеком. Или кем-то из этой области. “Зема, как служба?” – попытался установить контакт Конфуций, делая дружелюбное выражение лица. Ну, надо видеть это дружелюбное выражение… Улыбка бешеного орангутанга. “Зема” пугается, а его напарник стреляет у Конфуция сигареты.
Общая сцена – все закуривают. То, что Ероха курит, приводит меня в дикий восторг. Он принципиально не травился еще со школы. Даже в Рязанском училище связи не курил. А тут дымит практически как взрослый. Я не могу… “Чего ржешь? Я еще и е…сь”, – откровенно признается бывший отличник и тихоня. Тут на меня вообще истерика нападает.
– Женился?
– Ну. Но жена уже того. Здрыстнула …
Тактично не продолжаю тему, поскольку все и так ясно. Молодая жена, глухой таежный космодром и лейтенант, которого е…т на службе без выходных. Коротко излагаю Ерохе наш план заготовки оленьих членов с последующей перепродажей. Дружбан в шоке. Сразу задаю волнующий меня вопрос: “Ты Корейца давно видел?”. Оказывается, наш одноклассничек почти неделю не отсвечивал. “А где планируете остановиться?”. Вопрос более чем уместен. В гостиницу (их в Мирном две – “Орбита” и “Восток”) соваться даже не стоит. Без наличия разрешения на пребывания в городе моментально сдадут воякам. Я, честно говоря, надеялся обосноваться у Корейца, но его еще надо найти.
– Значит такая х…ня: идем в “жеребятник” и там вас куда-нибудь приткнем.
– А что такое “жеребятник”? – с интересом спрашивает дядя Федор.
– Это место, где от ваты из матрасов родятся дети. Офицерское общежитие. Водка есть?
– Ответ позитивный!
– Тогда проблем не будет.
Интуитивно построившись в колонну по одному, углубляемся в заросли. Тропинка скоро закачивается, и мы оказываемся на берегу длинного озера. “Изцы” – вспоминал я. Или не Изцы? Открывается панорама Мирного. Высотное здание (одиннадцать этажей) гостиницы “Орбита”. Прямо у въезда в город. Напротив – кладбище погибших при запусках ракетчиков. Сто двадцать семь могил под одним общим обелиском (стилизованное изображение ракеты). Рядом детская школа искусств. Затем парк отдыха на берегу озера с тремя торчащими ракетами в качестве украшений. Ряды красных кирпичных многоэтажек. Много зелени. Эх, б…ть, молодость и детство гептиловое. Железные игрушки: урны в виде ракетных сопел и песочницы из уплотнительных колец ракетоносителей.
К офицерской общаге добирались по берегу озера. Чтобы не нарваться на патруль. Оно узкое, но длинное. Говорили, что ледниковое. Ледник куда-то отступал и разрезал землю. Потом вода появилась. А рыбы, сколько себя помню, никогда не было.
– Че, Ероха, рыбу ловите?
– Ты, б…ть, не поверишь. Завелось тут какое-то животное. Типа лохнесской байды. Змея с ластами. Недавно наши на берегу бухали. Культурно так сидят, а из кустов такое рыло выглянуло, что все чуть не обделались. Говорят, вроде кобра очковая, но с зеленой бородой и ряха здоровая… Больше чем у твоего корефана (это он, значит, о Конфуции). С зубами. Всех как ветром сдуло. Потом вспомнили, что водку оставили. Взяли патруль и вернулись. Узкоглазого с автоматом вперед послали. Чтобы если что, так хоть люди не пострадают. Тот лазил по кустам, лазил, а потом очередями гасить начал. Выбегает без водки, а штаны мокрые. Что видел, так и не сказал, поскольку и до того по-русски не очень, а после этого вообще переклинило. На сапог все показывал, а там две дырки. Как будто два здоровых гвоздя по краям вбили. Насквозь. И всю переднюю часть как бритвой отрезало. У узкоглазого сапоги на размер больше были. Да еще разношенные. Нога не задета, а вот крышу снесло начисто. Пока в свинарник определили, а потом, наверное, комиссуют. Ты, Сань, прикинь, какой член у этой твари? Может, его тоже французам толкнешь? Втридорога?
Вот так со смехуечками добрались почти без происшествий до офицерского дома терпимости. Как успел рассказать Ероха, кого здесь только не е…ут. Общага представляла собой длинное двухэтажное здание, уютно расположившееся на окраине города рядом со спорткомплексом “Звезда”. В народе этот комплекс по-другому кличут (меняют первые буквы на число 3.14, то есть “Пи”) поскольку там работают преимущественно люди женского пола в опасном соседстве с сотней диких лейтенантов. На входе вахта из двух срочников и целого капитана, который усиленно втыкал в устав караульной службы. Поскольку он держал его вверх ногами, то приходилось констатировать наличие сильного алкогольного опьянения. Было тихо и пустынно. “Бедненько, но чистенько”, – прокомментировал наличие в коридоре ковровой дорожки с затертыми следами отделений желудочного тракта хозяйственный дядя Федор.
– Значит так, бойцы. Спать будете в комнате 69. Там три литехи обитают. Но сейчас они на регламенте. Заявятся, даст Бог, завтра. Я службу завалю к часам семи. Очко в конце коридора, кухня на втором этаже. Придет прапорщик Коляденко – послыйте его на х…й. А то выжрет все.
Прапорщик Коляденко действительно пришел минут через десять после того, как Конфуций разложил свои причиндалы на кровати образца 47 года и мечтательно уставился в потолок, покрытый трупами комаров в различной стадии разложения. Дядя Федор организовал чаек. Правда, без сахара, но зато заварки не пожалел. Прапор принял нас за гражданских военспецов и стал разводить побухать. Конфуций сказал, что бухать – это неактуально. Надо вести здоровый образ жизни. Прапор – лысый полноватый мужик с заплывшими глазами лет 45-ти в трениках и офицерской рубашке с заколкой для галстука но без самого галстука – вступил с Конфуцием в жаркую дискуссию. Поскольку стали звучать имена Ницше и Гегеля, то мы с дядей Федором безбоязненно слиняли в магазин, так как знали – через двадцать минут прапор будет разгромлен. А если он не согласится с аргументацией Конфуция, то его отпи…ят не по детски. Любой вариант развития событий нас устраивал.
– Пойдем, дядя Федор, в “восемнадцатый”. Там хлебушек всегда есть. Потом заскочим в “двадцать первый”. Может, сырков наберем.
– А тут что, магазинов до фига? И все пронумерованы?
– Это в целях секретности. Вдруг империалисты захватят накладные на товары? А там одни номера. Да еще двухзначные. Вот они и станут мозги себе трахать, пытаясь вычислить, сколько людей харчуются в городе.
Шоппинг был недолгий, поскольку родной Военторг не баловал население особым изобилием. Порадовало наличие сигарет “Мальборо” и “Кент” по рублю, но всего остального просто не было. В ассортименте гордо красовались крабы (консервы) и селедка (в банках). Хлеб обещали подвезти к восьми. Нашли каких-то маринованных кабачков-мутантов (судя по размерам) и отбыли в “жеребятник”. Общага потихоньку наполнялась жизнью. На лавочках сидели литехи и терли свои лейтенантские терки. Сразу прикопались: “Гражданские? На какую площадку?» – «Да мы еще не знаем, начальство завтра прибудет”. Эту версию они проглотили нормально. Второй вопрос – водка есть? – мы предвидели и поэтому быстро смотались в нору с сексуальным номером 69. По пути встретили рассеянного прапорщика Коляденко с расцарапанной лысиной. При виде нас он загрустил и ускоренно засеменил куда-то в глубь. Перед нашей дверью валялась окровавленная заколка от галстука, согнутая буквой “Г”. За дверью на кровати чесал свои принадлежности Конфуций. На немой вопрос в глазах он ответил следующий образом: “Прапор, блин, достал. Я его предупредил, что если продолжит разговор в таком тоне, то напишу у него на лысине слово “х…й”. Не поверил. А зря.
– Что-то у тебя почерк стал неразборчивый. Мы его встретили. Как будто баба голову царапала, – сделал замечание дядя Федор.
– Так вырывался. И голова у него была скользкая. Неудобно между ног держать, – оправдывался Конфуций, с любовью поглаживая банку кабачков-мутантов и шаря глазами в поисках открывалки. – А к твоему поставщику членов сегодня пойдем?
– Как водка ляжет, – философски заметил я. И как в воду глядел. Водка стала ложиться кучно. Военная пьянка хороша тем, что страшно быстро начинается. Минут через двадцать после прихода Ерохи без повязки, но еще в форме в комнате было столько народу, что даже Конфуций куда-то потерялся. Три бутылки исчезли в никуда. Дядя Федор зажал продолжение, поскольку знал – сейчас в ход пойдут внутренние резервы. Если в комнате набито человек пятнадцать, то “горючее” должно появиться. И он таки был прав.
Из ниоткуда появилась трехлитровая банка с красной жидкостью и мутным осадком на дне. “Клюква на спирту”, – с гордостью сказал какой-то военный. Имен новых дружбанов я особо не запоминал, поскольку это бесполезно. Просто брат, брателло, военный. Гармоничным дополнением к спиртосодержащей жидкости стал железный тазик с солеными груздями, живописно украшенными сверху пенициллиновой росписью. “Х…ня”, – сказал еще один военный и отделил верхний пласт грибов, который метнул в открытое окно. Под окном, кстати, рост кустарник, на котором сверху был отражен весь нехитрый офицерский быт: рваные пакеты, носки, разлагающиеся продукты, относительно свежие портянки, трусы уставные, майки и куча презервативов.
– Да тут бьется сексуальный пульс в полный рост! – с восхищением констатировал дядя Федор, которого, как всегда, потянуло на женский пол. – Кого имеем-с? – поинтересовался он у плотной лейтенантской массы.
– До кого успеем-с добежать! – лаконично ответили ему. С бабами тут была особая история. Хит сезона: секс-волна. Один перец рассказал удивительную историю: “Обычно мы е…ся в штатном режиме. Кто плесецких трахает, кто въезжает разведенкам. Все как обычно. Но вот бывают дни, когда начинается полный п…ц. Народ просто с ума сходит. У всех сухостой, и все готовы трахать все. Буквально все. Доходит до того, что к Элеоноре очередь в тридцать рыл выстраивается. Один так вообще дорвался до девахи из санчасти и имел ее двое суток подряд. У нее все там в кровь! И, главное, потом как будто после пьянки народ ходит. Типа накатило что-то. Сначала думаем – коллективное помешательство. Оно понятно: служба, пьянка, тайга. Но потом просекли тему: как только на 111 площадку привозят изделие – сразу эта хрень начинается. А с солдатами что творится! Один армянин завернул кошку в портянку, засунул в сапог и отимел!”.
Историю с кошкой я слышал, еще когда служил, поэтому позволил себе усомниться в ее актуальности. Однако мое возражение вызвало бурю эмоций. Оказывается, подобная картина наблюдается по всему городу. Как только на 111-й начинают мутить – сразу у всех крышу сносит на сексуальной почве. Даже комдив как-то трахнул тетю Свету по кличке «Торпеда» прямо в чипке. А ведь у него были гораздо лучшие варианты, чем пятидесятилетняя буфетчица. Но приспичило мужику круто. Народ действительно бурно переживал эту тему. Чуть ли члены стали доставать, чтобы продемонстрировать травмы, полученные в результате всеобщего угара. Полноватый литеха орал, что у него уздечка порвалась от интенсивности, и он чуть кони не двинул от потери крови.
– Слышь, мужики, а оленьи члены на 111-й есть? – подал голос Конфуций. После стандартной процедуры уточнения темы (а на фига? Да ты че? Ну, вы даете!) народ переключился на животных. Выяснилось, что капитана Г. давно подозревают в зоофилии. Некий азер на Новой земле вступил в половую связь с оленихой, которая ему сломала три ребра. У белого медведя член тонкий, красный и длинный. В Северодвинске на заводе атомных подводных лодок хранится заспиртованный член нерпы, который повышает потенцию. А вот от 111-й площадки надо держаться подальше.
– Понимаешь, Сань, они там зону особую сделали, – жарко выдавал мне в ухо военную тайну некий Сырник (так его все звали). У него к губе прилип кусочек груздя, которым он периодически тыкал в мой орган слуха. – “Сетку” поставили (электрическая система заграждения), а весь персонал в “нулевке” поселили (несколько коттеджей, которые раньше использовались для приема высокопоставленных чинов). Кинули туда отдельную железнодорожную ветку, потом оборудование завезли. Еще во время перестройки. Так, прикинь, эшелоны с Казахстана гнали. Разгружали их только прапора. Потом там было несколько пусков. Так никого из полигона туда не пускали. Расчеты с Байконура привозили. А потом их в Нижний Тагил отправляли служить. Как только пуск – так сразу всех на е…ю пробивает. Глаза стеклянные, слюна течет. Отходняк потом суровый.
М-да, интересные дела творятся тут в Мирном. У народа, смотрю, конкретно крыша стала ехать. 111-ю площадку я помню. Нас в девятом классе туда возили. В рамках начальной военной подготовки. Она была одной из первых. Образцово-показательная. Пусковой стол, бункер и несколько полузарытых в землю ангаров. Все в наглядной агитации и лозунгах о безаварийных пусках. И тут такая херня. Аккурат в тему….
Продолжение следует.