Густые клубы пара, поднимающиеся в легкий морозец над Ташлыкским водохранилищем, из которого берет воду для охлаждения реактора Южно-Украинская АЭС, издалека выглядят весьма апокалиптично. Вблизи, впрочем, тоже — поток машин, скользящий по разделяющей водоем трассе, пробивает густую влажную завесу, в которой не видно вытянутой руки. «Вот едут люди и думают: какой ужас, радиоактивный туман, — язвит наш провожатый с атомной станции. — А на самом деле это то же, что пар изо рта». Но ведь правда: радиофобия настолько укоренилась в нас, что едва разговор заходит об атомной энергетике, мысли о радиации появляются сами собой, как и напряженная шутка о свинцовых трусах.
Именно радиофобия и была первопричиной двадцатилетней эпопеи со строительством Ташлыкской гидроаккумулирующей станции, по проекту входящей в единый комплекс ЮУАЭС. Конечно, радиофобию вызывает, скорее, сама станция, но с ней экологические организации и отдельные неравнодушные жители Николаевской области ничего поделать не могут: три энергоблока были сооружены в 80-е годы. А вот с Ташлыком разделались нещадно, тем более что повод для нелюбви к нему самый что ни на есть яркий: экологи-общественники говорят об уничтожении уникального ландшафта, исторических памятников и заповедных земель.
Последние новости на эту тему — Центральный суд Николаева удовлетворил иск общественных активистов к областному совету о признании незаконным решения, по которому часть земель регионального ландшафтного парка «Гранитно-степное Побужье» переданы для строительства Ташлыкской ГАЭС. Как полагают истцы, земли должны быть возвращены парку. Правда, как именно это можно сделать ввиду того, что первый гидроагрегат станции уже запущен в работу, а программа развития утверждена Кабмином, никто не говорит.
Но пока мы еще не увязли в подробностях текущего положения дел, давайте вернемся на 17 лет назад, в 31 июля 1990 года. Тогда на очередном заседании Верховного Совета УССР происходило обсуждение «неотложных мероприятий по вопросу защиты граждан Украины от последствий Чернобыльской аварии». Попросту говоря, через четыре года после аварии на Чернобыльской АЭС обсуждали, что делать с атомными электростанциями.
«Нет ядерной чуме»
Даже по стенограмме чувствуется, какие настроения были в последний день июля последнего года советской власти в сессионном зале парламента УССР. Выступающие говорили о самой страшной трагедии в истории человечества, о том, что центральные органы партии оставили республику наедине с чернобыльской бедой, о «метастазах» Чернобыля в виде других реакторов, которые нам не нужны. Если так рассуждали депутаты, можно себе представить, что творилось в обществе…
Председатель Верховного Совета Леонид Кравчук предоставляет слово для доклада заместителю председателя Совета министров УССР, члену правительственной комиссии по аварии на ЧАЭС Константину Масику. Докладчик вспоминает, как в 1986 году Минэнерго Союза ССР, Министерство охраны здоровья и Госгидромет СССР «монопольно контролировали всю информацию о радиационной обстановке. Она была дозированной и неполной, а иногда, как мы сегодня видим, и необъективной». Он говорит о необходимости создания концепции государственной общенациональной программы по защите населения, о выдаче молока, строительстве жилья для отселенных людей, медицине…
«К сожалению, не выдержала испытания не только техника, не выдержала испытания наша партийно-государственная система в целом. Чернобыльская катастрофа как лакмусовая бумажка показала бесчеловечность и порочность партийно-государственной системы. И сотни тысяч людей в зараженных зонах сегодня являются, к сожалению, заложниками существующей системы», — комментирует начальник производственно-диспетчерского отдела судостроительного завода «Океан», депутат от Корабельного избирательного округа Николаевской области Анатолий Кинах.
Его коллега из Хмельницкой области рассказывает о пикетах ХАЭС, которые провели местные жители, о том, как в прошлом году пуск энергоблока и его внеплановая остановка «вызвали обеспокоенность, я бы сказал, тревогу всех трудящихся, неформальных организаций, общественности, советских органов». Выражая волю людей, говорит депутат, областной совет единогласно принял решение о моратории на строительство третьего и четвертого блоков и прочих жестких мерах. «Эти действия объясняются не только уже названными причинами, но и тем, что электроэнергия, вырабатываемая первым блоком, экспортируется за границу, а область от этого ничего не имеет», — объясняет он.
Невзирая на отдельные голоса, предлагающие не рубить сплеча, а подумать о том, вытянет ли республика без мирного атома, на одной тепло- и гидроэнергетике, 2 августа Верховный Совет принимает историческое решение. «Учитывая экологический кризис в республике, перенасыщение ее территории атомными реакторами», депутаты объявляют пятилетний мораторий на строительство новых атомных электростанций на территории Украинской ССР и на увеличение мощностей действующих АЭС. Заодно на пять лет (наверное, в пику Москве) запретили строительство новых РЛС. 23 октября на 45-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН представитель УССР Анатолий Зленко с трибуны сообщил миру об этом решении.
За время действия моратория планировалось разрешить экологические и социальные проблемы, научиться безопасно эксплуатировать АЭС и т. п. Все это предполагалось решить самостоятельно.
В следующем году самостоятельности стало хоть отбавляй.
Помнить о ГОЭЛРО
Как рассказал «КТ» директор Ташлыкской ГАЭС Александр Фальчиков, когда в далекие 70-е годы ответственные товарищи искали площадку под новую атомную станцию, они нашли Ташлыкскую балку. «Это место оказалось уникально подходящим. До 150 млн. кубометров воды может вмещать в себя балка Ташлык, рядом Южный Буг, — говорит директор. — Поэтому его и выбрали для строительства энергокомплекса — с целью наименьшего воздействия на земли».
Строительство атомной станции и города-спутника Южноукраинск началось весной 1975 года. Строили быстро, с огоньком — первый энергоблок был готов к работе через 72 месяца, и в декабре 1982 года АЭС была подключена к энергосистеме. За ГАЭС (и входящую в комплекс Александровскую ГЭС с водохранилищем на Южном Буге) взялись в 1980 году.
Предполагалось, что использоваться она будет в качестве быстродействующего аварийного резерва для повышения надежности работы энергосистемы. Это был совершенно новый тип предприятия, в задачу которого входило обеспечение юга Украины достаточным количеством электроэнергии. В 1990 году строительные работы были остановлены, тогда готовность сооружений к пуску первого агрегата составляла 80%. Через четыре года Николаевский облсовет создал региональный ландшафтный парк «Гранитно-степное Побужье», в который вошли земли, прилегающие к Ташлыкской ГАЭС. А еще через два года мораторий был снят. И началось самое интересное.
Не берусь оценивать, как были выполнены решения относительно радиационной защиты населения и как были освоены выделенные средства. Но могу сказать совершенно определенно, что информированность населения в вопросах работы атомных станций к моменту снятия моратория не повысилась нисколько.
Граждан опять начали пугать тем, что «вместо сооружения градирен атомщики стараются использовать новообразованные водохранилища для охлаждения агрегатов АЭС». Некие экспертизы и математическое моделирование, произведенные неизвестно кем и где, «убедительно доказывали» грядущее омертвение бугской воды, гнилостные процессы в ней и вообще экономическую невыгодность проекта. Кстати, в аргументах «против» опять использовался тезис 1990 года об экспорте, с которого мы ничего не имеем.
В августе 1996 года «зеленые» Николаевщины провели марш протеста против дальнейшего расширения атомного комплекса, пройдя от Николаева вверх по Бугу, через Новую Одессу, Вознесенск и Южноукраинск. Проводили по пути митинги, беседовали с людьми. Рассказывали об опасном элементе тритии, который накопился в Ташлыкском водохранилище-охладителе, а оттуда он попадает в Южный Буг, поскольку атомщики делают «продувку», меняя воду в своем «отстойнике». Это во-первых.
Во-вторых, людям объясняли, что заполнение Александровского водохранилища, обеспечивающего работу ГАЭС, приведет к уничтожению уникальных растений, а также национальных святынь украинского народа. Таких, как остров Гардовый — «последний памятник запорожского казачества», центр Буго-Гардовой паланки, на котором стояла казацкая церковь.
Тем не менее в 2002 году Кабмин принял решение продолжить строительство ГАЭС, и в декабре прошлого года первый гидроагрегат вступил в работу. Само собой, на фоне акций протеста различной интенсивности, продолжающихся по сей день, это выглядит как грубое попрание общественного мнения, как циничная акция по уничтожению родной природы. В частности, эндемичного вида «василек беложемчужный», занесенного в Красную книгу. Или самого Буга, который «из быстрой реки все в большей мере, особенно в нижнем течении, превращается в стоячее, засоленное и заиленное водохранилище». В серии статей, опубликованных в одном авторитетном украинском еженедельнике, все эти моменты расписывались очень подробно.
Однако при желании границы нюансов можно расширить. И тогда становится понятно, что во всем виноват вообще товарищ Ленин, придумавший в 1920 году план развития народного хозяйства на основе электрификации всей страны (ГОЭЛРО) и соответствующий лозунг. Первые плотины «сельских» ГЭС, из-за которых свобода речного бега была ограничена, стали сооружаться на Южном Буге в 20-е годы. В частности, появилась Вознесенская ГЭС, а она гораздо ближе к устью, чем нынешний Ташлык. В 50-е годы отстраиваемая промышленность требовала больше энергии, и на Буге построили мощные Ладыжинскую и Гайворонскую ГЭС.
Что же касается конкретно Ташлыка, то на местности история обогатилась новыми, яркими красками. Во-первых, оказалось, что водохранилище-охладитель, созданное в балке Ташлык, не сообщается с Южным Бугом. Да, из него берется вода для охлаждения реактора, но никакого трития в ней быть не может — вода циркулирует по замкнутому внешнему контуру, с реактором не соприкасаясь. Насколько она опасна для жизни, может сказать проживающая в ней рыба и регулярно купающиеся местные жители.
Система в действии
По словам директора ЮУАЭС Виссариона Кима, со временем вода в водохранилище действительно становится жестче, в ней появляется больше солей. Но это как раз из-за замкнутости, каменистого дна и плохой циркуляции воды в нем — «хвост» в водозабор не попадает, особенно при сильном ветре. «Нам необходимо расширение охлаждающих способностей Ташлыка, строить новые брызгальные бассейны (это такие фонтанчики, проходя через которые вода отдает тепло воздуху. — Авт.) для поддержания температуры воды на уровне экологически приемлемой. Пока жарким летом станция не может поддерживать мощность больше 1800—2000 МВт. И мы всегда планируем свои остановки так, чтобы летом постоянно один из блоков был в ремонте», — говорит директор. Но станция развивается, и ремонтов будет меньше. А значит, энергии будет больше.
Вот тут-то и становится понятной суть советского проекта станции. Атомный реактор — не автомобиль, его нельзя остановить или перевести двигатель на малые обороты по своему желанию. Он работает в заданной мощности, выдавая электроэнергию. Однако ночью, когда потребление резко падает, в сети образуется перенапряжение. Чтобы не допустить неприятностей, диспетчеры АЭС искусственно ограничивали ее мощность.
С Ташлыком же система выглядит так: ГАЭС по льготному ночному тарифу покупает избыточную электроэнергию и подает ее на мощные насосы. Они закачивают воду из нижнего речного водохранилища в искусственно созданное верхнее. В часы пик, когда потребление резко возрастает, вода падает обратно и крутит турбины, вырабатывая электричество, но уже по потребительскому тарифу. И никто ею реакторы не охлаждает — два искусственных водохранилища находятся в полутора километрах одно от другого. Просто название одинаковое.
Что же касается эндемичных растений и исторического острова, то первые не могли быть уничтожены ввиду того, что Буг на этом участке протекает по дну глубокого скалистого каньона, и вода была поднята фактически на два-три метра. Кстати, советские проектировщики закладывали уровень еще на пару метров выше, помня о нуждах сельского хозяйства Николаевщины и обеспечении его питьевой водой. Но раз общественность против питьевой воды, уровень оставили достаточным для работы трех гидроагрегатов (именно столько заложено в проекте развития до 2010 года) и больше не поднимают.
Ну а остров находится на своем месте, его хорошо видно со скалы, где сооружена смотровая площадка для экскурсий, которые АЭС чуть ли не ежедневно устраивает за свои деньги. И перед поднятием воды в водохранилище станция заключила договор с Национальной академией наук Украины на проведение археологических изысканий и пересадку ценных растений. При исследованиях ничего ценного обнаружено не было. Во-первых, потому, что церкви там никогда и не было, а лишь сторожевой пост на переправе. А во-вторых, потому, что примерно раз в четыре года остров полностью затапливался при весенних паводках.
17 лет назад, на волне близящегося распада СССР, парламентом Советской Украины было принято чисто политическое решение. Очень активно использовал Чернобыльскую аварию в работе с общественным мнением сильный тогда Народный Рух. И мнение это было готово воспринимать все, что ему навязывали, — уж очень сильным был испуг от случившегося, слишком закрытой была информация и чрезмерно раздутыми слухи. То, что украинские АЭС, попавшие в положение изгоя, безаварийно отработали все жуткие годы хаоса 90-х — просто чудо. Чудо, ставшее возможным благодаря людям, оставшимся в атомной отрасли.
Мораторий просто закончился в определенный ему срок. И оказалось, что без дешевой атомной электроэнергии лишенной нефти и газа Украине, мягко говоря, трудновато. И достраивать замороженные блоки все равно пришлось, влезая при этом в миллионные долларовые кредиты западных финансовых организаций.
Ташлыкская ГАЭС, каким бы обидным это кому-то ни казалось, тоже должна быть достроена — это элементарно необходимо по проекту. Ну представьте, что к многоэтажному зданию не подключают водопровод потому, что его жители протестуют против рытья траншеи. Возможно, это не совсем удачный пример. Но те, кто говорит о том, что гарантировать безопасную работу АЭС нельзя, поскольку из-за этого пропадут замечательные байдарочные маршруты, следуют именно такой логике.