Впервые возможности «адвокатского государства» использовал… нет, не Виктор Ющенко. Это сегодня все, кому не лень, говорят о Верховном суде, который сделал Виктора Андреевича президентом, подчеркивая факт использования судебной власти в политических целях. Впервые возможности Фемиды использовал бывший главный юрист Украины Виктор Медведчук. Он провел «эсдепизацию» правовой системы и потом решал вопросы с помощью различных юридических схем. При нем, в основном, сажали. Работа такая была у человека. Он стал основателем системы грубого, силового использования судебной системы. Его наследие творчески развили юристы, работающие на одну известную финансово-промышленно-аллергическую (ФПА) группировку. Именно с их легкой руки, украшенной многочисленными золотыми изделиями из 24-каратного золота, началась эпоха рейдерства в Украине.
Если раньше в суде можно было решать вопросы, не идущие вразрез с политической линией партии, следовать которой в свое время задолбался любитель не монотонных, а острых ощущений Александр Зинченко, то ФПА сделало суды главным элементом бизнеса. Причем очень эффективным. Именно из этой серии решение Мукачевского суда, запрещающее спикеру Александру Морозу подписывать закон о Кабинете министров. А сколько было других решений! Например, таможне запрещалось проверять составы с нефтью, которая вывозилась из страны. И правильно делали, что запрещали, поскольку вместо нефти вывозили морскую воду. Получали с этой операции возврат НДС. Очень прибыльно. Если возникали трения с контролирующими органами, то к их очередному визиту уже было готово решение суда, запрещающее соваться в дела той или иной компании. Думаю, не имеет особого смысла останавливаться на всех подробностях судебного рейдерства. Грубо говоря, достаточно было одной акции ценой в десять гривен, чтобы отобрать прибыльный бизнес. Благодаря судам, народ узнал о существовании миноритариев и регистраторов ценных бумаг. В Америке такое и не снилось.
И только после этого появился «судебный» тур президентских выборов. С приходом Виктора Андреевича возникла мода на использование судов в качестве инструментов решения политических споров. Президент попытался построить «государство лойеров». Как и в американском прототипе, украинская модель использования судебной власти базируется на выискивании ошибок и технических сбоев у оппонентов, а также правдоподобном толковании законов. Например, если парламент не утвердит министров иностранных дел и обороны, то правительство является несформированным, и поэтому парламент может быть распущен. Бред, конечно, но звучит достаточно правдоподобно. Или же вот такой «перл»: президент может вносить кандидатуру премьера, но не обязан это делать. Нетрудно заметить, что повышенная «лойеризация» политической жизни страны совпадала с кризисами в отношениях между Ющенко и Януковичем. Эта «зараза» (повышенная чувствительность к юридическим нормам) передавалась воздушно-оральным путем «шакалам пера», которые все, как на подбор, начинали цитировать Регламент деятельности Верховной Рады, Конституцию, законы и так далее. Одни защищали позицию Секретариата и приводили убедительные аргументы. Другие крыли их аргументы контраргументами. Единственное, что их объединяло, – решать возникающие проблемы должен Конституционный суд. Если кто не понял, то на первый вопрос мы уже ответили: право не является первичным по отношению к политике. И политика не является первичной. Это устойчивый конгломерат с четкими признаками организованной группировки. Если хотите, сплав. Когда на площади собирается стотысячная толпа, то незыблемые правовые и конституционные нормы становятся удивительно пластичными. Когда президент осознает, что его указ о роспуске парламента никто выполнять не станет, он не спешит реализовать ему спорные правовые схемы.
Теперь переходим ко второму вопросу: можно ли с помощью правовых норм выиграть войну за власть? Чтобы долго не мучить своими рассуждениями, сразу ответим – нельзя. Хотя и хочется. На то она и война, чтобы воевать. Секретариат президента, который теперь полностью реанимировался в виде эсдековской микромодели, придерживается иной точки зрения. А больше ему, собственно говоря, нечего придерживаться. Тактика «лойеров» – единственное, что пока может позволить себе господин Балога. Вот вы идете по улице. Неожиданно получаете в торец. Встаете и зачитываете нападавшему свои права. Ссылаетесь на Венскую конвенцию. Требуете немедленно выплатить нанесенный ущерб в евро. И что интересно – продолжительность вашей гипотетической пламенной речи напрямую зависит от степени охренения субъекта, незамысловато заехавшего правой в ваше лицо. Конец монолога спрогнозировать несложно. Опять получите. После этого можно обращаться в правоохранительные органы, которые у нас есть, но когда очень надо, то их нет. В общем, явно не Америка. Конечно, если очень хочется острых ощущений, то можно продолжать накладывать вето, призывать спикера соблюдать Регламент. Намекать на необходимость изменить Конституцию. Но саму проблему эти действия не решат. В лучшем случае судебная власть может лишь зафиксировать наличное состояние. А изменить его могут только политики.
Вся опасность сегодняшнего состояния заключается в том, что в общественном сознании сформирован стереотип: Конституционный суд должен выступить роли третейского судьи и расставить все точки над «і» в конфликте исполнительной и законодательной власти.
Продолжение следует.