Проекты Туркменбаши – замена золотых зубов на белые, перемены в календаре и золотые памятники – сделали его самой яркой фигурой на постсоветском пространстве. «Отныне этот дух живет не только в отдельных звуках бубна, гопуза, дутара, гиджака, он воплотился в оркестровом звучании всех национальных музыкальных инструментов, зазвучал гимном немеркнущей и вдохновенной истории туркменского народа» («Рухнама», гл. 5).
Ушедший от нас президент Туркмении Сапармурат Ниязов был, безусловно, культурным феноменом. На постсоветском пространстве – так точно.
Этого туркмена из племени ахал-теке рода гонур наши средства массовой информации поминали, наверное, чаще, чем любого другого постсоветского властителя – настолько вдохновенно он действовал в своих культурных инициативах.
Создавалось впечатление, что беспрецедентный карьерный взлет, который он совершил, убедил его в том, что в мире в принципе нет ничего невозможного и он всесилен. Действительно, биография Турменбаши вполне могла бы войти в жизнеописания главных селф-мейд-мэнов века. Отца он потерял на втором году жизни – бывший сельский учитель Атамурад Ниязов в 1941 году ушел на фронт и погиб возле села Мясной Бор Новогородской области. А в 1948 году, во время знаменитого Ашхабадского землетрясения, погибла вся его семья – мать Гурбансолтан-эдже, старший брат Ниязмурад и 6-летняя сестра Гельдымурад. 8-летнего Сапармурата вытащили из-под развалин соседи.
В Азии, как известно, лучше родиться без рук и ног, чем остаться без родственников, но сирота сделал беспрецедентную карьеру. После республиканского детдома им. А. П. Чехова в Ашхабаде и работы формовщиком на заводе в Ленинграде были Ленинградский политехнический институт и партийная карьера. А итогом – абсолютная власть в стране, титул «отца всех туркмен» и пожизненное президентство.
Самый долгоправящий властитель на постсоветском пространстве (первым секретарем ЦК КПТ он стал больше 20 лет назад, в декабре 1985 года), Ниязов был, конечно же, реликтом прошлого. Он был одним из последних представителей классического авторитарного стиля, расцветшего в XX веке, и символично, что «отец всех туркмен» ушел в мир иной аккурат в день рождения «отца всех народов».
Трагедия, как и положено, повторилась в виде фарса. По части культа личности Сапармурат Атамурадович оставил Иосифа Виссарионовича далеко позади. Нет, как и в случае со Сталиным, имя С. Ниязова носят колхозы, улицы, воинские соединения и т. п. – всего более 100 объектов, его портреты – обязательный атрибут государственных учреждений. Красноводский залив Каспийского моря переименован в залив Туркменбаши, город Красноводск также стал назваться Туркменбаши. Но Сталин, по крайней мере, не разрешал по случаю своего 63-летия кабинету министров объявить себя пророком, как это сделал Ниязов 19 февраля 2003 года.
Как и Сталин, Ниязов писал стихи и вообще очень увлекался культурой. Но если Иосиф Виссарионович свои юношеские стихи даже запрещал публиковать, то Туркменбаши поэтической славой не брезговал. Помимо своего двухтомного произведения «Рухнама», объявленного «духовной конституцией туркмен», он выпустил пять сборников стихов и прозы. Первая книга, сборник стихов «Благоденствуй, мой туркменский народ», вышла 2002 году, и за этот труд он был удостоен Туркменской литературной премии имени Махтумкули, последняя – сборник стихов и рассказов о любви «Дорогие мои» – в конце 2005 года.
Стихи Туркменбаши любил с юности, как он сам признавался: «Со студенческих лет я вел дневник, перемежая записи в нем стихотворными строками».
Не всем видам искусства так повезло. Балетом, например, отец всех туркмен так и не проникся, что имело невеселые последствия. Однажды он выступил по национальному телевидению со словами: «Как можно привить туркмену любовь к балету, если у него в крови нет балета? Нельзя пытаться привить у себя возникшее в другом месте искусство, надо развивать свое национальное искусство. Я не понимаю балет, зачем он мне?». В результате на месте Театра оперы и балета в одночасье появляется национальный музыкально-драматический театр имени Махтумкули.
Туркменбаши вообще многое не нравилось. То слушание магнитол, то фонограммы, то длинные волосы и бороды у молодых людей, то золотые зубы у девушек. Однажды Сапармурат Атамуратович заметил, что у студентки, читающей хвалебную речь в его честь, все зубы золотые: «Себилджан, не обижайся. Ты великолепно выглядишь с золотыми зубами, но с белыми будешь еще лучше. Здесь присутствует министр здравоохранения – он сам дантист. Он вставит тебе белые зубы».
За этим и последовал указ, в котором золотые зубы объявлялись старорежимными родимыми пятнами: «Эта мода появилась, когда туркмены жили в бедности».
Справедливости ради надо признать, что от своих коллег-диктаторов он отличался. Туркменбаши не был агрессивным, как Ким Ир Сен, не был непредсказуемо опасным, подобно Саддаму, и не был фанатиком, как аятолла Хомейни. Поступки часто были смешны, но, к счастью, редко бывали страшными. В своем авторитарном благодушии он часто соглашался на вещи, на которые не шли даже его куда более демократичные коллеги. Ниязов единственный из всех постсоветских президентов согласился на двойное гражданство, и это позволило туркменским русскоязычным перебраться на свою историческую родину не безвестными изгоями, а имея в кармане российский паспорт.
Что с того, что центральное место в гербе Туркменистана занимает изображение ахалтекинского коня Янардага, принадлежащего лично президенту Ниязову, – прежний конь, по словам президента, был «недостаточно выразительным».
Или постановление, согласно которому богиня правосудия в Туркменистане отныне должна изображаться исключительно с лицом матери всенародно любимого президента.
Был в нем какой-то шарм. На фоне серой и унылой рациональной практичности прочих вождей он смотрелся ярким пятном. Возможно, именно поэтому группа очень солидных российских поэтов, в том числе и учитель Бродского, лауреат Государственной, Пушкинской, Тепферовской, Царскосельской премий Евгений Рейн, однажды обратилась к нему с просьбой перевести стихи Туркменбаши: «Ваши стихи о матери, о нравственной чистоте («юношам – честь, девушкам – стыд»), о миропорядке в семье и в государстве стали в современной туркменской жизни светскими молитвами. Сегодня литература теряет свою прежнюю силу. В такое время издание книги Ваших стихотворений на русском языке поднимет значимость поэзии».
Скандал тогда был очень громкий и стыдный.
Удивительные проекты Ниязова вызывают весьма удаленные ассоциации. Статуи на площадях (в частности, позолоченная статуя президента страны на вершине арки Нейтралитета, которая автоматически поворачивается вслед за солнцем), и переименование месяцев в свою честь (Ниязов ввел новый календарь, и январь теперь называется «туркменбаши»). Проекты преобразования дикой природы вроде создания искусственного моря в пустыне Каракум в 50 км к северу от Ашхабада – путем перехвата вод Аму-Дарьи, текущей в Аральское море (окончание строительства отнесено к 2010 году, стоимость проекта – 5–6 млрд долларов), и даже введение в уголовный кодекс такой экзотической сегодня статьи, как ссылка в провинцию провинившихся чиновников.
Культурная окраска его авторитаризма была живописной – ажурную восточность он изрядно разбавлял строгостью римских линий. В каком-то смысле он был последним римским деспотом, провинциальным сатрапом, нежданно ставшим императором.