От Кубы до Майами — 90 миль, сто километров. От Майами до Кубы — пропасть бездонная, целая эпоха. Ее невозможно заполнить телами несчастных, пытающихся бежать с острова. На каждую милю этой пропасти Белый дом обещает миллион долларов демократизаторских денег. И время от времени вспыхивают радужные огни: наводится очередной призрачный мост надежд…
После команданте или без команданте? Понять кубинскую эмиграцию без Фиделя — не выйдет. Даже те, кто живет в Штатах еще со времен Батисты или дольше, отталкиваются в своих расчетах только от Кастро.
Фидель сдал уже давно. Конечно, его лечащий врач говорит о 140 годах, которые «команданте эн хефе» (главнокомандующий) способен прожить. Куба, кстати, может похвалиться самой высокой продолжительностью жизни в Латинской Америке, а клуб 100-летних — едва ли не личное изобретение Фиделя. Создан, кажется, в тайной надежде когда-нибудь в него вступить. Но Кастро уже не тот. Правда, и Куба не та…
Фидель понял, что Советский Союз может исчезнуть, но Куба обязана была остаться. И он начал реформировать страну — по-своему, по-фиделевски. Его путь — не российский (когда вожжи правления сначала отпускают донельзя, а потом так же долго, упорно и с натугой накручивают на кулак «вертикали власти»). Скорее китайский: при полном сохранении компартийности никаких резких движений, а политика — она важнее экономики. Сегодня кубинская экономика уже не только «сахарная» (ведь цены на сахар падают), но и никелево-туристическая. Еще десять лет назад на острове не было приличной гостиницы для интуристов. Ныне — полтора миллиона приезжих в год, в основном — канадцы и европейцы. Они же — инвесторы того, что на Кубе приносит прибыль. А среди наиболее быстро развивающегося — фармацевтика. Знаменитая кубинская система здравоохранения обратила внимание на то, что западный мир поглощает лекарства в огромных количествах — почему бы не заработать?.. Кубинцы говорят, что 80-е — это когда нефть была почти задаром — остались в воспоминаниях. Но голодные 90-е уже почти забылись. Цитата от Кастро: «Один день кризиса дает большую сознательность, чем 10 лет без кризиса». Словом, беда научит…
Все это случилось при Фиделе. Как будет при Рауле… Младший брат, говорят, еще догматичнее старшего в идеологическом смысле. А команданте не устает повторять, что Маркса с Лениным ему не в чем упрекнуть. Что же касается экономических реформ, то тут, пожалуй, непубличный министр обороны будет погибче. Его стараниями, как утверждают, в стране развивается телекоммуникационная отрасль. Фидель и Рауль, правда, оба согласны в том, что полностью частного не должно быть, а иностранцы обязаны влиться в совместный с кубинским государством бизнес. В любом коммерческом предприятии 51% акций сохраняется за державой, а инвестор работает «под прицелом» министерства внутренних дел… но дела-то идут! И вот на эти «дела» — иногда с удивлением, а иногда с неодобрением — смотрят через пролив «бывшие»…
«Патриа о…» …Отнюдь не «муэрте» — это лозунг тех, кому хотелось выжить или просто пожить нормально. Кубинцы выезжали в США и раньше — до Кастро. Мало кто сегодня помнит, что деньги на морскую прогулку на «Гранме» ведь дали Кастро эмигранты — из тех, кому Батиста не нравился. До середины 70-х с Кубы по разным причинам выехали более 500 тыс. человек, большинство из них — гаванцы. Неудивительно после этого, что квартал в Майами, где так неприлично шумно праздновали ухудшение здоровья «команданте эн хефе», называется «Маленькая Гавана». Причины, правда, разные — убежденных «гусанос» среди эмигрантов во Флориде меньшинство. На каждого «вечно вчерашнего» найдется трое-четверо, выехавших по чисто экономическим причинам. Например, сестра Фиделя — Хуанита Кастро держит в Майами аптеку. Она уехала по политическим соображениям, однако, противницей режима ее назвать ну никак нельзя. Это так, чтобы понять, кто есть кто. А уезжают кубинцы в Штаты по привычке. До Фиделя Куба была курортно-развлекательным придатком великого северного соседа. Знаменитый коктейль «свободная Куба» — Cuba Libre — это смесь напитков одного цвета, но весьма разных по крепости: всего лишь смешение кока-колы с ромом…
А эмигранты во Флориде очень неоднородны. Можно говорить не о диаспоре, а о диаспорах. Контрреволюционеры — те, откровенные, которые готовы были свергать режим и даже сейчас бряцают оружием, — не очень-то и видны. Дело в том, что у них постоянно возникают проблемы с Белым домом. Американский закон ведь запрещает убивать или способствовать убийству иностранных государственных деятелей — разве можно после этого открыто поддерживать людей, рвущихся повоевать. Да и время не то. И каждая кубинская «эмиграция» считает себя уникальной — в том смысле, что именно свой рецепт возвращения на родину и возрождения острова ей кажется единственно верным. Объединяет, возможно, лишь одно: изгнанник живет прошлым, мазохистски ковыряется в воспоминаниях о былых ранах — и вот именно тут лежит главная проблема в отношениях кубинских диаспор с окружающими, с американцами.
Большинство кубинцев неплохо вписались в экономическую и общественную жизнь Соединенных Штатов. Они изменили облик Майами, хотя, в отличие от прочих этнических групп в США, живут обособленнее — вплоть до привычных для кубинцев шахмат под навесом в кафе. Но они, как и палестинские беженцы, были убеждены, что вернутся на родину через несколько месяцев, в крайнем случае — лет. И верили, что администрация в Вашингтоне, так яростно сопротивлявшаяся наступлению коммунизма в Западном полушарии, «добьет» Кастро. Вот так прошло полстолетия. Нет уже Джона Кеннеди, согласившегося на широкомасштабное вторжение на остров, а затем отменившего его. А есть лишь болезненное, но не смертельное эмбарго: кубинцы, конечно, страдают, но и диаспоре несладко. До 1979-го из Майями на Кубу вообще запрещалось ездить. Правда, запрет обходят: «малогаванцы» едут в Мексику, благо там режим безвизовый, а потом свободно получают разрешение посетить родственников; таких бывает в среднем по 10 тысяч в год. Однако всем хотелось верить, как сказал известный флоридский кубинец — бизнесмен Панчо Бланко: «Они нас много раз подводили, но это неважно. Главное — Штаты были нашим вождем». А вождь обязан вести. Куда?
Все американские президенты после Кеннеди отказывались поддержать прямое вторжение. Хотя и делали вид, что не замечают воинственного меньшинства — индивидуальных мстителей, пытавшихся время от времени убить Кастро или спровоцировать большую войну. Только Джимми Картер в какой-то мере обуздал этих одиночек, а после него все пошло по-старому: террористы организуют заговор, а министерство внутренних дел Кубы его успешно ликвидирует. Так все при деле…
«Око видит…» …А вот зубы — они имеются? Кубинская эмиграция отличается от многих других диаспор тем, что в хорошую погоду может узреть родные берега. И даже доплыть — если, конечно, не страшно попасть к акулам на завтрак. 700 тыс. американских кубинцев даже для Штатов, в которых скоро будет 300 млн. населения, — много. А во Флориде, где губернатором родной брат президента — это самая большая электоральная группа.
По сравнению с собственно кубинской оппозицией — гаванской, сидящей в тюрьмах и лагерях, — флоридская выглядит менее экзотической и, пожалуй, не такой кровожадной. Кстати, оппозиция имеется и на Кубе, что, возможно, кое для кого станет откровением. Некоторые диссидентские группы — типичный «проект» министерства внутренних дел. Таким спецпроектом считают Освальдо Пайю, единственного легального оппозиционера на острове, имеющего право говорить от своего имени с представителями государства.
А флоридские «гаванцы» считают кубинских оппозиционеров… ненастоящими, что ли. Все выступают за уход братьев из власти, но путь предлагается скорее эволюционный. Ведь трудно себе представить хаос, ожидающий государство, пытающееся одним прыжком перепрыгнуть из царства догматического социализма в обитель свободы и либеральной экономической демократии. Политические вожди «малой Гаваны» отражают разнообразие кубинских диаспор. Те, кто покинул Кубу после 1959-го — сразу или в течение первых лет, пока еще кастровское правление не забронзовело, — стараются объединиться вокруг Кубино-Американского национального фонда. Его основал в начале 80-х годов Хорхе Мас Каноса, личный враг Фиделя Кастро. Команданте его пережил (так же, как и десять американских президентов!), а в Фонде сегодня заправляет его сын — Хорхе Сантос, человек значительно менее одаренный. Ему не удалось собрать силы «в кулак», а организация превратилась скорее в дискуссионный клуб.
Радикалы больше надеются на Хосе Басульто. Его можно назвать «кубинским Савинковым». Биография — роскошнейшая: 62 года, из них более 40 он воюет против Кастро. Участвовал еще в знаменитой высадке в Заливе Кочинос. После поражения вербовал сторонников среди таких же забубенных. Его люди на легких самолетах «Сессна» пытались сбрасывать пропагандистские листовки, но после «черного дня» 24-го февраля 1996 года, когда противовоздушная оборона острова сбила два самолета, пришлось отказаться от таких действий. Белый дом явно открещивается от басультистов, но голос их все еще слышен.
Умеренные — это «Камбио кубано» («Кубинское измерение») и лидер организации Элой Гутьеррес Минойо. Тоже своего рода легенда современности: воевал против Батисты с бородачами Сьерра-Маэстры, лично знаком с Кастро — старшим и младшим… А потом они побили политические горшки. Минойо провел в заключении 22 года, его освободили и даже предоставили право голоса: он единственный из известных деятелей эмиграции, приглашаемый к диалогу. Элой Минойо призывает к мирной демократии. Призывает уверенно и даже убежденно… Вот только слушают не все.
Имеются и такие, кто готов легитимизировать режим путем прямых переговоров. Демократическая партия Флориды во главе с Альфредо Дураном, бывшим президентом Ассоциации вторжения в Заливе Кочинос, был изгнан из организации ветеранов интервенции. Дуран предложил выйти на контакт с правительством в Гаване, а идею свержения Фиделя похоронить как вредную и даже опасную.
Что будет, если Фидель уйдет? Сам уйдет, ибо «уйти» Кастро насильственным путем уже мало кто надеется. Белый дом более всего обеспокоен стабильностью: всем памятны жаркие дни 1994-го, когда 40 тыс. кубинских эмигрантов парализовали работу американской пограничной охраны, иммиграционной службы и привели в замешательство администрацию: никто ведь не рассчитывал на то, что Фидель сольет через залив все отбросы кубинского общества. Тогда именно флоридские майамцы поняли, что Куба изменится не извне, а только изнутри. И, не исключено, совсем не так, как они бы того желали. Трое из четверых кубинцев на Острове свободы никогда не видели иного национального лидера, кроме Фиделя. И не знают иной демократии, кроме социалистической. Команданте еще шутит по такому поводу и без повода тоже: «Кто-то сказал, что я много разговариваю. Однако ныне у меня такое желание пропало…»