Фугу в апельсиновом соусе

Фугу травит окружающих тетродоксином (ТТХ). Это яд нервно-паралитического действия. Примерно таким же Саддам Хуссейн развлекал в свое время курдов. Он в 1200 раз опаснее цианистого калия. Смертельная доза для человека – 1 миллиграмм ТТХ. Яда, который содержится в фугу, хватит для того, чтобы прекратить бренное существование 40-ка человек или 30-ти народных депутатов.

Тем не менее, именно это ядовитое чудовище со смертельно опасными половыми органами является одним из излюбленных деликатесов японцев. Они начали поедать тетрадоксиновую рыбку с давних времен. Еще, дай Бог памяти, в 1598 году появился закон: повар, который готовит фугу, должен получить для этого специальную государственную лицензию. Обработка фугу – сложный, 30-ти ступенчатый процесс, цель которого – ослабить действие тетродоксина до минимума…

…Оранжевый Майдан является сакральной пищей новой власти. Его ритуальное «поедание» в годовщину апельсиновых событий напоминает причащение власти к некому таинству. Думаю, что никакого преувеличение в данной аллегории нет. Обратите внимание на характерную риторику представителей оранжевой власти (как бывших, так и нынешних): заветы Майдана, лозунги Майдана, дух Майдана, доверие людей, энергия масс, зарождение украинской нации, глаза, которые излучают доброту. По сути, описывается некий эзотерический ритуал, дающий силу и приносящий победу на выборах. Его повторение – попытка воспроизвести единение с массами, которое доказывает необратимый характер перемен даже при их почти полном отсутствии. Вкусив хлеба Майдана можно зарядиться энергией для свершения дальнейших подвигов во имя народа. Такой рассудительный и прагматичный человек, как Юрий Ехануров, под воздействием ритуальной подготовки к мистическому поеданию «тела Майдана», стал изъясняться с помощью иррациональных категорий. Цитата: «Сегодня перед нами новое, чрезвычайно ответственное задание – преобразовать дух свободы Майдана в растущий потенциал украинской экономики».

Кабмин, седьмой этаж. В кабинете, обшитом карельской березой, стоит металлический стол, на котором расположены загадочные реторты и колбы. В банке с притертой крышкой находится некое бесцветное вещество. Надпись на ней гласит «Spiritus Maidanus». Люди в остроконечных колпаках добавляют вещество в огромный дырявый чан, кидают туда сушеные лапки лягушек из Донецка, растертый порошок из ужей, ползавших во Львовской области, секретный эликсир, добытый при перегонке старого режима, слезы бывшего министра транспорта. Сидят, и ждут роста экономики, периодически выкрикивая загадочные заклинания: «ВТО! Евроинтеграция! Альянс! Цивилизованные правила игры!»…

…Считается, что блюдо, приготовленное из фугу – это неповторимо вкусно. У мяса совершенно не ощущается волокон, по консистенции оно напоминает желатин. Любители утверждают, что на вкус фугу – скорее цыпленок, чем рыба. Просто пальчики оближешь. Вкушают и умирают. С 1974 по 1983 г. по всей Японии зарегистрировано 646 случаев отравления фугу, из них 179 закончилось смертельным исходом. В среднем от 30 до 100 японцев в год умирают, полакомившись рыбкой. Большинство из них – отчаянные парни, которые в частном порядке и за большие деньги уговорили повара приготовить печень фугу. Ведь именно печень – сосредоточие яда! – традиционно считается наиболее нежной частью отравленной рыбы. Но хочется! Смертельное наслаждение…

… Поездка по маршруту «Майдан-власть» радикально изменила психологию лидеров апельсиновой революции. Дело даже не в том, что резкая смена статуса вскружила голову. Это как раз нормальный процесс. Испив энергии из «майданной чаши», они внутренне преобразились. Все стали братьями и сестрами. Единомышленниками. Возникла иллюзия единой «оболочки». Проблема заключается в том, что равенство и братство – самый опасный в истории человечества яд. Посильнее тетродоксина. Он не убивает, а разлагает. Только немногие способны адекватно оценить свои возможности и силы. Выдержать испытание иллюзией вседозволенности и всемогущества. Щелкнул пальцами – и пошли вверх макроэкономические показатели. Еще щелчок – и ВВП удвоился, преступники добровольно явились в местное отделение милиции, а олигархи, как один, занялись благотворительной деятельностью…

… Есть мнение, что тетродоксин в малых дозах – наркотик. «Советский японист №1» Всеволод Овчинников в своей нетленной «Ветке сакуры» писал: «…Повар начал резать фугу со спинки – наиболее вкусной и наименее ядовитой. Но чем ближе к брюшине, тем сильнее становился яд. Бдительно следя за состоянием гостей, повар брал с блюда кусок за куском, неизменно начиная с хозяйки. И тут на нас исподволь накатилась некая парализующая волна. Сначала буквально отнялись руки, затем ноги. Затем одеревенели челюсти и язык, словно после укола новокаином, когда собираются рвать зуб. Способность двигаться сохранили только глаза. Никогда не забуду этих минут ужаса, когда мы безмолвно и неподвижно сидим на татами и лишь обмениваемся испуганными взглядами. Потом все оживало в обратном порядке. Возвратился дар речи, способность двигать руками и ногами»….

… У власти возникла зависимость от Майдана. Если тысячи раз повторять об ответственности за слова, сказанные перед людьми, то постепенно формируется некий идеальный образ народа. Речь идет не о желании отчитаться за свои дела, а о стремлении повторно вызвать дух Майдана. Со временем образ революционной массы идеализируется. Застывает в размытых формах на бигбордах с преобладанием оранжевого цвета. Воспринимается как символ победы добра над злом. Такой Майдан легче всего любить. Он удобен и хорошо подходит для употребления в повседневной политической деятельности. Благодаря абстрактности таких участников революционных событий легко любить. Совсем другое дело, когда они внезапно материализуются перед тобой со своими конкретными и на редкость тривиальными проблемами. У всех одно и то же: жилищные проблемы, личная неустроенность, не хватает средств, ребенка надо устроить в садик, горячей воды нет, землю несправедливо отобрали. И тут уже очень сложно полюбить таких людей. Начинаешь замечать, что этот явно не в себе, от другого, простите за выражение, плохо пахнет. Все чего-то ждут. Отнюдь не идеального, а прозаического: нужного решения, бумаги, визы, распоряжения, назначения. Стремительно исчезает чувство сопричастности с массами. Это какой-то не такой народ. Неправильный и несознательный.

Думаю, в свое время президент столкнулся с проблемой непосредственного удовлетворения чаяний народа. Было время, когда перед секретариатом главы государства собирались толпы людей под оранжевыми знаменами, которые требовали встречи с символом революции. Символ выходил к народу и на ходу решал проблемы. Потом приходилось долго исправлять ошибки, допущенные в ходе «прямого народного правления». Не исключаю, что именно поэтому появился забор у секретариата. Окружение президента ограждало его от проявлений народной любви.

Вот именно поэтому народ лучше всего любить комплексно. На площади. Тысяч триста-четыреста за раз. Такая себе ни к чему конкретно не обязывающая любовь. Если собрать массу людей в одном месте, разукрасить ее флагами и лозунгами нужного содержания, то опять возникнет крепкая связь власти и народа. Это типичный прием всех авторитарных режимов. Все, кто когда-то ходил в советские времена на праздничные демонстрации, помнят ощущение праздника, которое возникало в колонне. Даже несмотря на то, что тебя административным путем сделали частью демонстрации. Хочется орать, выражать свои чувства. Психология. И таких, красивых и празднично одетых людей с одухотворенными лицами власть любит. Они ее приветствуют, она им обещает. Традиционный, исторически сложившийся формат наркотической зависимости масс и лидеров. Чем чаще возникает потребность в единении власти и народа, тем больше пропасть между ними. Тоже факт. Исторический…

… Именно яд фугу считается одним из главных компонентов в создании «порошка для зомбирования» у гаитянских колдунов, которые выкапывали из земли трупы через три-четыре дня после смерти и заставляли их подчиняться своим приказам…

Вместо послесловия

…Исаак возвел разделку обыкновенной селедки в настоящий религиозный культ. Каждую субботу он направлялся на центральный Житомирский рынок, который в советские времена называли «кооперативным» и покупал там селедки. Всегда в одном и том же месте. У одного и того же торговца, которого звали Яша. Яша знал, что придет Исаак. Они, не обращая внимания на толпившихся у прилавка покупателей, долго обсуждали диагнозы, полученные на протяжении последних десяти лет у лечащих врачей. Неизменно приходили к выводу, что все они ничего не смыслят в особенностях их организмов. Зато Сара Ивановна, которая проживает на улице Театральной, ныне Свердлова, готовит совершенно чудесную настойку от ревматизма. Затем идет тема выезда на историческую родину. Исаак и Яша приходят к консенсусу – умирать надо в Житомире. А дети пусть едут. Может, разок и стоит съездить. Обсуждение столь крамольной темы идет шепотом. Собеседники касаются губами органов слуха друг друга, опасливо оглядываются, замолкают при приближении посторонних… В общем, ведут себя как два еврея, которые хотят выехать из страны. После сближения на почве любви к исторической родине можно переходить непосредственно к выбору селедки. Яша предлагает на выбор десяток рыбин, которые буквально несколько часов поступили к нему из совершенно уникальной бочки, где просаливались в идеальных условиях по древнему рецепту, утерянному тетей Цилей в городе Бердичеве в 1912 году. Исаак выражает сомнение в справедливости тезиса об уникальности засолки, но, тем не менее, подвергает предложенный товар тщательному и скрупулезному осмотру. Его орган обоняния исследует каждый миллиметр селедок. Пальцы с хирургической точностью прощупываю брюшка на предмет наличия молок. Более того: Исаак берет каждую рыбину и внимательно смотрит ей в глаза. По его теории, у хорошей селедки они отливать нежным серебром старинного подноса Наталии Францевны. По традиции, Яша носится рядом и, оживленно размахивая руками, склоняет Исаака к покупке одной из селедок. На моей памяти не было еще ни одного случая, чтобы Исаак согласился. В конце концов, Яша ныряет под прилавок, долго там роется и в результате появляется с экземпляром, который он берег для себя.

Повторяется ритуал пальпирования, обнюхивания и пристального всматривания в глаза. Возникает длительная пауза. Яша почтительно отходит на несколько метров, нервно вытирая фартуком пальцы. Исаак тяжело вздыхает и неторопливо лезет за кошельком. Расстегивает металлические застежки и долго, сосредоточенно смотрит во внутрь. Затем смотрит на Яшу. Яша исполняет танец нанайских мальчиков, который символизирует качество продукта, которое он продает. Исаак качает мудрой головой и называет свою цену. Яша чуть ли не падает в обморок. Рассказывает о визите своей жены к гинекологу, о нечеловеческих условиях жизни и недавно купленном кране на кухню, который постоянно течет. Чувствуется, что оба они получают искреннее удовольствие от такого приятного времяпровождения. Всего через пару часов сделка совершена, и Исаак неторопливо отбывает в район, который известен в Житомире как «Биробиджан». Это скопление одноэтажных домиков, чудом выживших в окружении панельных многоэтажек.

Наступает второй, важнейший этап субботнего ритуала. Исаак надевает клеенчатый фартук и нарукавники. Застилает в палисаднике стол газетой. Это только «Правда». Исаак говорит, что только на издании ЦК КПСС можно разделывать селедку. Во-первых, она печатается на лучшей в области бумаге. Во-вторых, типографская краска не плывет и не портит продукт. Думаю, есть еще третья причина, по которой Исаак предпочитает священнодействовать с селедкой именно на центральном печатном органе Коммунистической партии. Об его истинных мотивах хорошо осведомлен Додик (племянник), который традиционно начинает пугать деда кознями КГБ. Исаак улыбается, качает головой и неторопливо точит два медицинских скальпеля. Аккуратно кладет их справа от селедки. Вставляет в глаз часовую лупу и внимательно осматривает тушку. Точными, выверенными движениями отделяет плавники. Аккуратно, как чулок, снимает чешую. Что самое странное, она действительно снимается двумя одинаковыми кусками. Делает глубокий разрез на брюшке и специальной лопаточкой извлекает молока. Затем спинка. Надрез, несколько неуловимых движений и тоненький скелет с головой оказывается в руках Исаака. Дальше – очистка брюшка от остатков костей. С этой целью используется второй скальпель и пинцет. Самая трудоемкая и длительная часть ритуала. Лицо Исаака так и пышет сосредоточенностью и вдохновением. Мне нравилось за ним наблюдать. Это была работа профессионала. Наконец, селедка разобрана на составные части. Появляется специальная селедочница и Исаак приступает к чистке лука. Лука должно быть два вида: зеленый и синий. Ни в коем случае нельзя использовать обычный, белый лук. Только синеватого оттенка. Потом я узнал, что его еще называют «ялтинским». Исаак аккуратно режет зеленый лучок на мелкие кусочки. Скальпелем. Затем отделяет от головки синего лука тончайшие пласты. Аккуратно складывает все на два блюдца. Теперь пора расчленить селедку на кусочки. Они не должны быть маленькими, чтобы успеть насладится вкусом. Но не должны быть и большими. Чтобы не давится. Исаак всегда находил «золотое селедочное сечение». Теперь берется селедочница и на ней делается ложе из зеленого лука. Ровный слой. Кусочек в кусочек. На подготовленную почву укладываются кусочки. Зазор между ними – примерно пять миллиметров. Чтобы не прилипали друг другу, когда их будут брать. Сверху выкладывается геометрический узор из лука. Теперь масло. Исаак гордо любуется на свое творение, откашливается и громко кричит: «Сара, где масло, которое ты покупаешь у Сони?». Всегда одна и та же фраза. Как, впрочем, и ответ: «Ты опять мне будешь голову морочить со своей селедкой?». Все, ритуал закончен. Исааку грустно. Главное развлечение недели закончилось… Когда Исаак умер, то каждый раз, когда семья собиралась за столом, говорили о его селедке. Все приходили к одному и тому же выводу: такую, как делал Исаак, больше никто не делает…

В тексте использованы фрагменты из книги Дмитрия Ковалевина (переводчик Мураками) «Коро – Коро. Сделано в Хиппонии», а также воспоминания тети Сары.