Подписание Меморандума о взаимопонимании между властью и оппозицией стало, безусловно, топ-событием сентября, и его последствия для отечественного политического процесса еще только предстоит осмыслить.
Как любой неординарный шаг, Меморандум обусловил чрезвычайно широкий, вплоть до полярных позиций, спектр реакций. Первые оценки по ходу событий уже прозвучали. Однако нам показалось интересным попробовать рассмотреть ситуацию под более широким углом, с точки зрения возможного влияния произошедших событий на сам режим функционирования политической системы.
Наш собеседник – народный депутат Украины Александр Карпов.
Александр Николаевич, в своей статье «Гражданский пакт или война элит?», опубликованной в газете «Киевский Телеграфъ», если я не ошибаюсь, еще в конце января, Вы говорили о необходимости реализации в Украине консенсусной модели, предполагающей, как я понимаю, в том числе и пакт элит. С этой позиции, как бы Вы прокомментировали подписание Меморандума о взаимопонимании между властью и оппозицией?
Подписание Меморандума можно в целом оценить позитивно, но с одной принципиально важной оговоркой – если он станет первым шагом в рамках широкого согласовательного процесса, а не останется, как это не раз у нас бывало, единоразовой «рекламной акцией», направленной на решение какой-то частной задачи, например, назначения премьер-министра.
Анализ мирового опыта однозначно свидетельствует, что успешный (то есть, в нашем случае достигающий цели при минимально возможных социальных издержках) демократический транзит таких государств, как Украина (с ее сложной социальной стратификацией, мультикультурностью, региональными диспропорциями, системно-политическими конфликтами и так далее), невозможен другим способом, кроме как договориться, определить принципы, правила, зафиксировать их документально и двигаться дальше в этом направлении, выходя на параметры институциональной и процедурной модернизации.
Можно выделить три обязательные составляющие данного процесса.
Первая заключается в полноценном включении всего спектра общественно-политических согласовательных механизмов. Основной технологией реализации здесь выступает проведение ключевыми политическими субъектами «круглых столов», задача которых заключается в нахождение консенсуса по принципиальным вопросам национального строительства. Результатом должно стать заключение пакта элит, направленного на консолидацию общества. В той же Польше (как, впрочем, и в Чехословакии, Болгарии, Венгрии и т.д.) это было сделано еще на старте процесса демократической трансформации. У нас такая логика пока проявляется только в первом приближении через констатацию необходимости диалога и проведения «круглых столов», политические консультации, подписание Декларации и Меморандума.
Вторая составляющая связана с выстраиванием эффективной политической системы, элементы которой не блокировали бы взаимно друг друга, как это во многом происходит сейчас, а работали согласовано. Если использовать язык программирования, то нам на институциональном уровне необходимо задать своего рода «древо решений», создающее алгоритм разрешения возникающих конфликтов и тем самым препятствующее появлению системных сбоев и коллапсов. И здесь особенное значение приобретает четкое нормативно-процедурное закрепление функционирования всех основных агрегатов отечественной институциональной системы. Именно выстраивание несущего каркаса процедурной демократии должно стать сегодня приоритетом системного реформирования в Украине, поскольку этим аспектом у нас слишком долго пренебрегали, а, кроме того, именно процедура является тем «цементом», который скрепляет различные элементы демократической системы в единое целое.
В этом контексте позитивом является то, что в Меморандуме, во-первых, присутствуют попытки выхода на нормативные аспекты – речь идет, прежде всего, о пунктах 5-м и 6-м, касающихся законов «О статусе и правах оппозиции», «О Президенте Украины» и «О Кабинете Министров»; а во-вторых, после длительных ожиданий и колебаний, которые имели место, закреплен отказ президента от попыток остановить институциональные изменения. Последний момент важен, несмотря на существующую точку зрения, согласно которой, учитывая проголосованную конституционную реформу и ситуацию в Конституционном Суде, данный пункт является признанием очевидного. Формально такая позиция верна, однако в нашей стране, где очень велика дистанция между тем, «как должно быть», и «как есть на самом деле», и где мы имели не один печальный прецедент подобного рода, такая фиксация (пусть и еще одна) отнюдь не является лишней. И хотя возможность реального противодействия внедрению реформы сейчас ничтожно мала, но в таком вопросе, что называется, лучше «перебдеть» чем «недобдеть».
Третья составляющая – это выработка стратегической комплексной Программы национального согласия. Консенсус относительно общих для всех правил и ценностей – это лишь отправная точка, необходимое, но недостаточное условие. Обязательно надо задать ориентир «куда мы идем» и обозначить это направление определенными программными «вешками». Ведь многие проблемы, с которыми сталкивается в своем развитии Украина, связаны, прежде всего, даже не с наличием тех или иных дефектов в политической системе или пробелами в законодательно-правовом поле, а с отсутствием идеи, которая объединяла бы и нацеливала людей. Поэтому Программа национального согласия – это общеобязательный элемент, на который выходили все без исключения государства, осуществлявшие демократический транзит. Разумеется, в данном формате речь не идет о какой-то детально прописанной программе, поскольку, и это абсолютно естественно, тактические подходы, например, социалистов будут значительно отличаться от подходов правых либералов и т.д. Однако основные стратегические моменты в ней должны быть заложены и именно вокруг них должен выстраиваться консенсус.
Надо сказать, что именно в этой третьей, программно-консолидационной, составляющей у нас на сегодня ощущается наибольший дефицит реальных действий…
А разве нельзя рассматривать в качестве такой программы, например, программу Кабмина, созданную на базе избирательной платформы президента?
Такая программа, в принципе, не может быть написана только в недрах Кабмина или Секретариата президента, если, конечно, мы не хотим получить очередной формальный документ, ценность которого не будет превышать стоимость бумаги, на которой он будет напечатан. Ведь такая Программа пишется не только и даже не столько для элит, сколько для всего общества. Поэтому, чтобы ее сформулировать, в обязательном порядке необходимо активное гражданское участие: ученых, представителей неправительственных организаций, корпоративных сообществ, профсоюзов, специалистов-практиков и так далее. Без такого «расширенного авторства» Программа не сможет выполнить свою главную функцию – стать содержательным стержнем общественного консенсуса. А это очень опасно, поскольку, как показывает мировой опыт, существует значительный риск того, что пакт элит без выхода на широкое гражданское согласие, может превратиться из инструмента национальной консолидации в банальный узкокорпоративный сговор.
Если Меморандум вписывается, пусть пока и на первичном уровне, в логику тех процессов, которые происходили в других демократических странах, почему он вызвал так много достаточно резких оценок?
Наличие острых, иногда даже агрессивных оценок того, что произошло, у части отечественного политикума совершенно естественно. Более того, с некоторой постановкой вопросов нельзя не согласиться. Это касается и особенностей выхода на подписание данного документа, и определенной двусмысленности части его положений, и предельно узкой базы подписантов, и т.д.
Однако необходимо подчеркнуть, что это оценки, так сказать, текущего порядка, данные с позиций сегодняшнего дня и сложившейся политической конъюнктуры. В то время как все произошедшее обязательно надо вписать в более широкую, если хотите, стратегическую канву, общую логику развития политического процесса на том переходном этапе, на котором мы находимся после «оранжевой» революции. И сделать это необходимо с учетом, во-первых, общих закономерностей, присущих всем транзитивным демократиям, и, во-вторых, с учетом тех системных конфликтов, которые заложены в нашей политической системе. Другими словами, мы должны уйти от эмоционально-тактических подходов и акцентировать внимание на системных аспектах происходящих процессов.
Однако трудно уйти от эмоциональных оценок в ситуации, когда часть политсил, участвовавших в «оранжевой» революции, усматривают в подписании Меморандума практически предательство идеалов Майдана со стороны президента…
В ситуации, когда множество политиков клянутся в верности «идеалам Майдана» или обвиняют других в их предательстве, для избежания разночтений было бы правильным, хотя бы на самом общем уровне, определить, в чем собственно заключаются эти идеалы. Иначе это начинает напоминать не такую уж давнюю, по историческим меркам, ситуацию, когда все апеллировали к «делу революции», вкладывая в это либо наиболее доступный для себя, либо наиболее выгодный на данный момент, смысл. Чем это закончилось, я думаю, напоминать не надо.
Понятно, что абсолютно адекватно и полно артикулировать все чаянья, надежды и эмоции (не всегда даже осознанные и сформулированные), которые испытывали люди зимой 2004-2005 года, невозможно. Кстати, именно эта свобода интерпретаций становится для одних политической ловушкой, а для других широчайшим полем деятельности, причем деятельности не всегда, скажем так, безупречной с морально-этических позиций. Однако приблизительную «инвентаризацию» тех принципиальных тезисов, которые поддержали люди на Майдане, провести можно.
В качестве условных точек отсчета можно взять, например, темы общения, месседжи выступлений, слоганы и многое другое. Или такой интегративный источник, как протопрезидентские указы Виктора Ющенко: о мерах по усилению социальной защиты граждан, об обеспечении прав оппозиции в Украине, о критериях оценки деятельности руководителей местных государственных администраций, о борьбе с коррупцией, о защите прав на использование русского языка и языков других национальностей, о мерах по обеспечению личной безопасности граждан и противодействии преступности, о создании народного контроля за деятельностью органов государственной власти и другие.
Но, пожалуй, наиболее репрезентативным является инаугурационное обращение нового президента, произнесенное на Майдане. Можно кратко обозначить те тезисы, которые в нем содержались, опустив некоторые сугубо социально-экономические моменты. Это справедливость, свобода, независимость, государственность; обязательство Виктора Ющенко стать президентом всей Украины; единство украинской нации; возможность обучаться на родном языке, свобода вероисповеданий, свобода слова и независимая пресса; равенство перед законом и верховенство права; демократическая, моральная, честная, профессиональная и патриотичная власть. Кроме того, был озвучен тезис о том, что быть во власти и в оппозиции одинаково почетно, а также обещаны борьба с коррупцией, вывод экономики из тени и отделение бизнеса от власти, повышение роли местного самоуправления, стабильное сотрудничество со всеми странами и вступление в ЕС.
Какое конкретно из этих обещаний нарушает подписание Меморандума, мне трудно сказать. Более того, мне представляется, что выход на согласовательную логику политического процесса является обязательным условием для реализации большинства из перечисленных пунктов. Тем более что ключевой тезис, реализация которого, по сути, определяет возможность претворения в жизнь всех остальных, это положение о единстве и консолидированности общества.
Почему именно это положение?
Потому что все рыночные, политические и общественные трансформации в стране, разделенной на условно два лагеря (а подобное разделение, в том числе электорально-географическое, как показывает социология, к огромному сожалению, сохраняется), бесперспективны. Эффективная демократия в расколотой стране невозможна в принципе. И само по себе наличие демократических норм, процедур, политических и экономических институтов и т.д. в таком случае ничего не гарантирует. В расколотом обществе они попросту пробуксовывают. Здесь показателен пример Северной Ирландии – когда нет общего ценностно-мировоззренческого и перспективного консенсуса, в обществе не срабатывают институты, которые эффективно функционируют в консолидированном социуме. Этот пример, слава Богу, не идеален с точки зрения адекватности нашим условиям, но он достаточно наглядно иллюстрирует общий тезис.
С этим трудно спорить. Но, согласитесь, сколько бы мы ни проводили «круглых столов», сколько бы мы ни заключали пактов и ни составляли программ, политические противоречия и конфликты между той же Партией регионов или СДПУ(о) и политическими силами, стоявшими на Майдане, все равно не исчезнут…
Они не могут, да и не должны исчезать. Противоречия и конфликты – это основной фактор развития любой системы. Задача в другом – опираясь на широкий консенсус относительно правил, ценностей и стандартов, выстроить эффективно действующую демократическую систему, в основе которой на функционально-структурном уровне всегда лежит “политический параллелограмм сил”, обеспечивающий аккумулирование социальной «кинетической» энергии и преобразование разнонаправленных социально-политических импульсов в результирующее движение общества вперед.
И еще один актуальный для нас момент. Только в рамках такой модели в Украине возможен реальный переход от нынешней антагонистической оппозиции к оппозиции системной, где другой претендент на голоса избирателей – это не враг, которого нужно уничтожить любой ценой, а оппонент, в споре с которым рождается истина. Или, если хотите, спарринг-партнер, с которым работают по единым правилам и который способен лучше, чем кто-либо другой, указать на имеющиеся слабые стороны.
Александр Николаевич, а как Вы с этих позиций можете прокомментировать те порой неожиданные расколы и альянсы внутри и между политическими силами, бывшими непримиримыми противниками на предыдущих выборах. Может, все-таки правы представители той же ПРП, говоря о дезориентации избирателей вследствие таких «противоестественных» союзов?
Что касается достаточно нервной реакции представителей некоторых политических партий (по принципу: что же делает Ющенко, ведь Партия регионов наш конкурент и избиратели нас не поймут), то тут возникло некоторое смещение фокусировки, связанное, в том числе, с определенной программно-политической несамодостаточностью отечественных партий. В результате многие из них привычно продолжают рассматривать президента в качестве своего «локомотива» в парламентской кампании, не учитывая того важного момента, что приближающиеся выборы уже будут предполагать совершенно новый формат, связанный с вступлением в действие изменений к Конституции и переходом к парламентско-президентской модели. Значение политических партий основательно возрастает, однако далеко не все из них оказались в должной степени к этому готовы. Отсюда и возникает подобный запрос на «электоральный президентский патернализм», компенсирующий дефицит собственных идеологических, организационных, программных, лидерских и других ресурсов. Другими словами, Виктор Ющенко, который, хочу напомнить, является президентом не только тех избирателей, что за него проголосовали, а всех граждан Украины, сделал совершенно естественный и объективно обусловленный шаг. Но этот шаг идет вразрез с электоральными интересами части партий, пытающихся выстраивать собственную политическую идентификацию и позиционирование преимущественно через персональный бренд Ющенко. Здесь я вижу только один путь: те партии, которые смогут отказаться от «президентского костыля» и смогут работать самостоятельно (что, конечно, предполагает соответствующий пересмотр подходов к партийному строительству), составят костяк новой партийно-политической системы, а те, кто не смогут этого сделать, должны или провести коренную модернизацию, или уступить место новым партийным проектам.
Переход к парламентско-президентской модели – это объективный фактор, а как быть с субъективным фактором, в частности, с накопленным за эти годы грузом взаимных обид, причем, иногда очень серьезных? Смогут ли люди через них переступить?
Я просто не вижу никаких других позитивных вариантов. Надо четко отдавать себе отчет в том, что мы сможем выйти на позитив только в том случае, если будем нацелены на будущее и именно вокруг него выстроим позитивный консенсус в обществе.
В этом контексте ярким примером является опыт Испании. Пакт Монклоа (если точнее, то это был целый пакет договоренностей, включающий и так называемый Пакт забвения) был подписан, в том числе и такими, казалось, непримиримыми противниками, как коммунисты и франкисты. А ведь там речь шла о народе и политических силах расколотых трагическими событиями кровавой гражданской войны и франкистской диктатуры.
Кстати, в свое время, после парламентских выборов 2002 года, например, Роман Безсмертный был сторонником и активно предлагал от «Нашей Украины» подписать пакт, подобный пакту Монклоа.
Александр Николаевич, одним из положений Меморандума, вызвавшим, пожалуй, наиболее неоднозначную реакцию, стал пункт, предусматривающий амнистию нарушителям избирательного законодательства. Это уже не личные обиды. Что же, данную позицию надо расценивать как публичную индульгенцию на дальнейшие фальсификации и полное пренебрежение людьми, которые вышли на улицы не столько за Ющенко, сколько именно из-за того, что предыдущая власть с помощью различных приписок, «каруселей», талонов и тому подобного пыталась игнорировать их мнение?
Мне не хотелось бы выступать в роли адвоката сторон-подписантов или пытаться реконструировать их побудительные мотивы. Я лично рассматриваю данный пункт как констатацию недопустимости политической избирательности в применении закона. Ведь на Майдане (и не только на нем) протестовали против фальсификаций как явления, вне зависимости от того, с чьей стороны они заказываются и реализуются. Согласитесь, существует принципиальная разница между формулировками «требуем привлечь к ответственности тех, кто нарушал закон» и «требуем привлечь к ответственности тех, кто нарушал закон не в нашу пользу». То, что нарушения были с обеих сторон (в данном контексте неважно, в больших или меньших масштабах – так команда Виктора Ющенко заявляла приблизительно об 11 000, а представители Виктора Януковича о 7 000 нарушений), ни для кого не секрет. А теперь достаточно взять и посчитать: сколько было привлечено к ответственности с одной, и сколько с другой стороны… Это, кстати, было бы интересно посчитать не только по избирательным, но и по экономическим обвинениям, которые с подозрительным постоянством выдвигаются только бизнесменам из «той» команды.
Я убежден, что люди требовали и требуют соблюдения Конституции и законов Украины, в том числе в той их части, которая предусматривает ответственность за нарушения, допущенные в ходе избирательного процесса, невзирая на лица. Если бы после президентской кампании четко, в полном объеме и беспристрастно был рассмотрен каждый факт нарушений и очень желательно не только на уровне рядовых исполнителей, то моя реакция сегодня на подобный пункт была бы совершенно иной. А так, нынешний «точечный» принцип при привлечении к ответственности, свидетельствует о том, что данный вопрос пытаются перевести из правовой плоскости в плоскость политическую. Ведь, если за одно и то же правонарушение «чужих» осуждают, а «своих» нет, то получается, что людей наказывают не за нарушение закона, а за работу на конкурентов. Подобные подходы де-факто являются продолжением практик предыдущей власти, которая, во-первых, очень широко использовала политику «двойных стандартов» в области правоприменения, а, во-вторых, никогда не останавливалась перед такими «условностями», как нарушение Конституции и законов Украины. Получается, что новая, постреволюционная элита практически следует тем «традициям» своих предшественников, которые активно осуждала, будучи оппозицией.
Александр Николаевич, насколько я понял Вашу позицию из предыдущих ответов, Вы считаете, что президент правильно уловил ситуацию и, скажем так, социальный запрос и, исходя из этого, инициировал начало согласовательного процесса?
Нет. Я считаю, что президент не «уловил» и не «инициировал», а его «заставили» уловить и инициировать. Это, как говорят в Одессе, две большие разницы.
Президент действительно выступил бы инициатором консолидационных процессов, если бы приложил к этому усилия не сейчас, а сразу после инаугурации. Тогда это была бы совершенно по-другому читаемая позиция. Однако не буду подробнее останавливаться на данном тезисе, поскольку по этому поводу в последнее время было сказано достаточно много. Скажу только, что сейчас данный шаг сопряжен с жестким давлением обстоятельств – серьезного институционального и морально-политического кризиса, снижением доверия и падением рейтингов, сложившейся политической конъюнктурой и т.д.
Тогда можно ли в связи с этим утверждать, что, в отличие от нашего недавнего прошлого, отечественная политическая система вышла на качественно новый уровень? Ведь если даже глава государства вынужден менять свою позицию, то это что-то значит?
К сожалению, пока нет. Дело в том, что в любой политической системе существуют два основных механизма, выстраивающих рамочные условия и, если необходимо, корректирующих деятельность ее субъектов. Первый, о котором мы говорили, это собственно политический, который опирается, в том числе, на неписанные нормы, традиции и т.п. Если, например, власть позволяет себе действия, не соответствующие тем или иным демократическим стандартам, то оппозиция, апеллируя к общественному мнению, способна оказать на нее политическое давление, достаточное для «выравнивания» курса. Второй механизм работает через наличие четко прописанных нормативно-процедурных «правил игры», нарушение которых в идеале должно автоматически включать конституционно-правовые технологии разрешения политических конфликтов.
Сегодня можно утверждать, что у нас на определенном уровне заработал первый механизм, однако во втором наличествует столько «белых пятен», что говорить о его эффективном функционировании еще слишком рано. Подобный перекос в наших условиях (при отсутствии устоявшихся демократических традиций и практик, серьезных дефектах существующей партийной системы и т.д.) создает серьезные риски. Ведь политические механизмы очень чувствительны к существующей конъюнктуре. И в случае если, к примеру, сегодня ведущие политические игроки попытаются вступить в «монопольный сговор» и использовать сложившуюся ситуацию в своих корпоративных интересах, то мы не имеем никаких нормативно-процедурных гарантий от возможных системных политических и особенно социально-экономических деформаций. То есть, говоря языком обществоведения времен перестройки, Украина на данном этапе не имеет гарантий «необратимости реформ».
Кроме того, существует еще один аспект – на фоне подобных системных диспропорций значительно усиливается значение субъективного фактора и возрастает цена ошибок, допущенных на персональном уровне. И в этом плане, особенную роль, и, к сожалению, далеко не всегда позитивную, в существующей системе играет фигура президента.
Но Вы же, в общем, позитивно оценили ту коррекцию позиций, которую осуществил Виктор Ющенко?
Я позитивно оцениваю появляющиеся предпосылки к переходу от конфликтной к согласовательной модели развития. Однако я не совсем разделяю тот энтузиазм, который некоторые испытывают сегодня в связи с тем, что президент отменил некоторые положения им же в свое время подписанных документов, фактически нарушавших Конституцию Украины. Сейчас нам стоит не столько аплодировать Виктору Андреевичу за то, что он начал соблюдать Основной Закон, сколько проинвентаризировать и проанализировать те факторы, которые сделали возможным выход за его рамки.
Кроме того, а есть ли уверенность, что президент сделал первый шаг к пересмотру баланса функций и полномочий, исходя из своей внутренней позиции и убеждений, а не под давлением внешних обстоятельств? Ведь Виктор Андреевич (по его же словам во время выступления в Верховной Раде после утверждения кандидатуры Юрия Еханурова), долго и всерьез размышлял над дилеммой: отдать предпочтение друзьям или Украине (хотя сама постановка такого вопроса – это фактически политический приговор для любого главы государства), и был счастлив из-за того, что все-таки сделал выбор в пользу Украины. И заметьте, мы сейчас говорим даже не об отказе от избыточных полномочий президентской вертикали, а лишь о восстановлении статус-кво, сложившегося во времена «антинародного», «кланового», «олигархического» и т.д. и т.п. режима Леонида Кучмы! До этого, на протяжении долгого времени, Виктор Андреевич фактически бездействовал, несмотря на то, что дисбаланс во взаимодействии ключевых государственных институтов, спровоцированный, по сути, его же указами и распоряжениями, выступал основным фактором сдерживания социально-экономического развития страны.
Но Президент переадресовал все обвинения в неэффективности экономической политики правительству Тимошенко…
Это выглядит абсолютно неубедительно по одной простой причине – в президентско-парламентской республике, каковой на данный момент является Украина, ответственность за деятельность правительства, реализовывавшего предвыборную программу кандидата в президенты Ющенко, которое он называл «мой кабинет» и кадровый состав которого лично определял, должен нести сам президент. Если Виктор Андреевич считал, что правительство в таком составе не справляется с реализацией его программы, то он должен был или сразу четко расставить акценты в его деятельности, или безотлагательно отправить Кабинет в отставку (на что он имеет полное право), не доводя ситуацию до критического состояния. Не было сделано ни того, ни другого. Если же Виктор Андреевич не владел реальной ситуацией, то вопросы опять-таки только к нему. Другими словами, получается следующая «вилка»: «знал, но не предпринял необходимых шагов» или «не знал и не предпринял необходимых шагов». Какой из этих вариантов хуже для президента с точки зрения общественного мнения, даже трудно сказать. Хотя, собственно, с системной точки зрения, никакого отличия нет – сделана ошибка «по умыслу» или «по непониманию». В личном плане разница между тем и другим – колоссальна. В политическом отношении этой разницы нет, поскольку последствия для людей, что в одном, что во втором случае будут идентичными.
Не получается ли в результате всего этого так, что условно вынужденный характер подписания и персональный фактор с обеих сторон девальвируют Меморандум и саму практику согласования интересов в украинской политике?
Нет. Меморандум, как символ определенного социально-политического тренда, имеет, безусловно, позитивное значение с точки зрения самой логики развития постреволюционных процессов, вне зависимости от тех субъективных побуждений, которыми руководствовались его подписанты.
И завершающий вопрос. Александр Николаевич, сейчас довольно много говорят об упущенных возможностях. А Вы для себя пытались оценить те результаты, которых Украина могла бы достичь после «оранжевой» революции? При условии, что удалось бы избежать допущенных ошибок – и тех, о которых мы сегодня говорили, и тех, которые остались за рамками интервью?
Во-первых, хотел бы уточнить, что во многих случаях речь идет не об ошибках в том плане, в котором их часто понимают – как отдельных недостатках при реализации верного курса. К сожалению, мы часто были свидетелями не ошибок и недостатков, а именно неверного курса. И то, что была допущена масса серьезных просчетов (в том числе, и стратегических) и, как следствие, упущено немало возможностей – это сегодня очевидный факт для всех.
И, во-вторых, как человек, профессионально занимающийся политическим менеджментом и действующий политик, я не могу позволить себе злоупотреблять сослагательным наклонением. Для того чтобы идти вперед, необходимо выстраивать последующие шаги, отталкиваясь от имеющейся конкретной ситуации, а не от наших представлений о том, какой она могла бы быть, поступи мы не так, а иначе. Это, конечно, не означает, что об имевших место промахах можно забыть. То, что возможно – должно быть исправлено, то, что исправить уже невозможно – не должно быть повторено. Однако «застревать» на предыдущих страницах тоже нельзя. Ведь вопрос не в том, что можно было сделать лучше вчера, а в том, что необходимо сделать сегодня, для того, чтобы не возвращаться к пройденному завтра.