Я по лестнице шаткой поднялся, и дверь заскрипела.
Задержалось дыханье, а ноги налились свинцом.
Предо мною на горле стропило петлею висело:
Полотенце, которым мне мать утирала лицо…
Александр Градский
Жестокая эпоха растоптала меня! Да что меня, грешного: сотни тысяч
человеческих судеб отныне втоптаны в грязь небытия. В Зоне отчуждения
ЧАЭС «бысть» национальному музею! Экспонатами «просто неба» вскоре
станут сотни полуразрушенных домов полищуков, заросшие бурьяном
погосты с тысячами могил моих пращуров… Живописные уголки украинского
Полесья превратятся в «витрины» Чернобыльской трагедии…
Выпустят роскошные цветные буклеты, а шустрые экскурсоводы (взимая официальную
мзду), станут рассказывать любопытным соотечественникам и туристам со
всех уголков планеты о том, кто здесь жил и что случилось. Возможно,
живым музейным экспонатом станет тетя Ганя из Куповатого или бабушка
Настя из соседних Опачичей – земные святые женщины, не мыслящие себя
без малой родины. А в какой-нибудь хате, где-нибудь в селе
Рудня-Вересня (чтобы, значит, неподалеку от города Чернобыль)
непременно устроят «мемориальный музей одной семьи», фамильное
захоронение которой станет одним из обязательных объектов посещения.
Рядом, в бывшем пионерлагере «Сказочный», где проживали ликвидаторы
аварии, возведут киноконцертный зал. Здесь же устроят ресторан, в
котором предложат традиционные блюда полесской кухни с картошкой,
грибами, рыбой и дичью, коей уж слишком много в здешних дремучих лесах
развелось. Сытые и довольные экскурсанты, вдоволь сфотографировав
мертвую землю, отправятся восвояси. Турфирмы, промышляющие на
чернобыльском бизнесе, останутся удовлетворенными удачным исходом дела
и будут замолаживать новых экскурсантов. В бюджете прибавится звонкой
монеты. И все будут довольны…
…Читая исторические хроники по долгу службы (все-таки я, —
профессиональный историк) и по зову сердца (как минимум по праву
современника трагедии этой земли), вижу желание чиновников создать
прямое «музейное» продолжение цепочки: Освенцим, Хатынь, Бабий Яр,
Чернобыль… Трудно понять желание властей побыстрее покончить с еще
живым Чернобылем и его оскорбленной и униженной землей, пропитанной
потом и кровью здешних жителей и, по совместительству – ратников,
возрождавших каждый ее акр всякий раз после ухода завоевателей. Татары
и литовцы, поляки и немцы топтали эту землю, насиловали, грабили и
убивали, жгли и топтали Полесье. А потом была катастрофа, от которой
падали на землю мертвыми любимые нами белые аисты. А затем был Подвиг,
и была надежда, которой отныне нас лишают директивным методом. И было
новое явление аистов (чувство родины ведь заложено в генах всего
живого), и послушание Божие – возвращение исконных жителей поруганной
земли – Человеков, а не мифических мутантов. И возрождение
Свято-Ильинского храма на древней земле полищуков, и первая служба в
воскресшей старинной церкви. За упокой и, одновременно, за здравие.
«Аще молимся…» — вопиет просительная ектенья.
Очень больно писать о том, как росчерком министерского пера нас лишают
памяти. Помнить нужно не на уроках мужества. Помнить нужно ежеминутно
и ежечасно. А еще: возрождать эту землю, а не возводить сомнительные
по духу и значению, но однозначно помпезные мемориалы.
Как возрождать, спросите вы? Путей несколько, и все они заслуживают
внимания. Путь первый, и, пожалуй, самый небезнадежный. Нынешняя
тридцатикилометровая Зона отчуждения ЧАЭС по опасности проживания на
ее территории уже далеко не та, что была два десятилетия назад. Знаю
об этом не понаслышке, ибо почти двадцать лет кряду регулярно
наведываю Зону ЧАЭС. Миграция радиоактивного пятна привела к тому,
что многие населенные пункты «тридцатки», ввиду отсутствия загрязнения,
могут и должны принять своих исконных жителей. По законам природы и
совести… Ведь надругательство над поруганной землей – один из
смертных грехов наших. Не музей нужно создавать, а Институт проблем
Чернобыля. И внимательно (дело, разумеется, не одного года)
исследовать, какие отчужденные земли, ныне оздоровившиеся
Матушкой-природой, можно вернуть в хозяйственный оборот. Думаю, что
такой подход поможет изменить границы Зоны отчуждения. Результатом
станет возрождение украинского Полесья. На поруганную землю вернутся
жильцы, чтобы возродить ее. А я не сомневаюсь, что тысячи переселенцев
(помните «зов генов»?) возвратятся любой ценой к местам, где зарыты в
землю их пуповины, вернутся к отеческим гробам и родному пепелищу.
Ведь возрождались из пепла и небытия села и города, даже такие
«безнадежные», как Сталинград или Минск. Что и говорить о живописном
Чернобыле, бывшее население которого составляло всего 18 тысяч, о
селах Зоны, где порой было не более 30 дворов. Поруганная земля
Чернобыльская – обетованная для десятков тысяч соотечественников
требует не музея, а живого человеческого участия. Дабы не было здесь
искусственного гетто нескольких «самоселов» (слово-то какое
унизительное!) и рекреационных экспозиций, а смеялись вместо этого
дети и внуки некогда пострадавших полищуков, возделывались нивы,
справлялись свадьбы, словом – возродилась полноценная жизнь.
Еще один путь – привлечение к жизни в Зоне современных «целинников» —
людей, получающих возможность наладить свой быт за счет определенных
уступок со стороны державы. Этот вариант хуже, ибо получим поселение
людей, у которых корни в другом месте. Но, тем не менее, и он
заслуживает внимания, ибо корни, как известно, отрастают не сразу.
Наконец, еще один путь – оставить пока все так, как есть, и ждать, что
будет дальше. Он тоже имеет право на существование. В любом случае, не
спешите, господа и товарищи реформаторы, вбивать в Гроб Полесья
гвоздь. Жизнь ведь покажет, кто прав и не прав.