Когда Виктор Ющенко застегнул пуговицы на своем английском пиджаке, подошел к знамени и трижды его поцеловал, я вспомнил армию. У меня особое отношение к воинским ритуалам. Они связаны с частью моей жизни. Соединение избирательных технологий и целования знамени что-то сдвинули в глубине памяти…
Пост номер один – возле боевого знамени части – в учебке считался самым тяжелым. Стоишь без движения два часа и даже одну ногу нельзя расслабить. Это хорошо, если дежурный по штабу попадется нормальный. Тогда ночью можно незаметно опереться на тумбочку. Нельзя сказать, что подобный ритуал вырабатывает уважение к символу воинской чести. Хотя торжественный вынос знамени во время церемонии заступления на боевое дежурство первоначально впечатляет. Когда по странному стечению обстоятельств я попал в музыкальный взвод, то мне пришлось стать главным действующим лицом почти во всех воинских церемониях.
Вот какой самый важный музыкальный инструмент в армии? Да нет, не труба. И даже не кларнет. Главное – это барабан с тарелками. Здоровенный, сделанный из натуральной кожи. 120 ударов в минуту. И ни одним ударом меньше. Музыкальный слух не нужен. Самое основное – ритм. Под барабан не поют, а маршируют. Проводят генеральную инспекцию. Встречают командира части. Без барабана музвзвод – это бесполезное сборище инвалидов. Привожу конкретный пример.
Поскольку начальник штаба подполковник Левантов – единственный начштаба-еврей во всех ракетных войсках стратегического назначения – заочно грыз гранит военной науки в академии, ему нужен был помощник. Тот, кто писал бы работы на тему превосходства советской военной стратегии, особенностях партполитработы в условиях всеобщего озверения мирового империализма. Левантов доверил эту миссию мне. Мы были созданы друг для друга. Он понял это, когда сурово драл меня за чтение на посту. Ничего личного.
Чтобы отвлечься от тягот повседневной службы я пытался осилить «Феноменологию духа» Гегеля. Желание повыделываться тут ни при чем. Я тогда искренне считал, что необходимо готовится к возвращению на свой родной философский факультет. А поскольку все преподы в универе, как один, твердили о Гегеле как базисе всего, что шевелится в марксизме, то взял «Феноменологию …» с собой. Почитать на досуге. Деды меня даже не били за это. Относились как к безобидному слабоумию «духа». Несколько раз Гегеля у меня вульгарным образом умыкали. Но всегда возвращали. Дольше всех Георга Вильгельма Фридриха пытался изучать славный сын ингушского народа. Он даже пригласил меня в каптерку (невиданный знак уважения!) и попросил пояснить ему одно гегелевское высказывание насчет диалектики. Разговор был долгим, на грани физического насилия. Я не соглашался с его частным мнением о том, что Гегель – м…к. Сошлись на том, что он, как ингуш, имеет право давать свою оценку видным деятелям немецкой классики. Военнообязанный гражданин Ингушетии пришел в хорошее расположение духа и даже не принял предложение своего коллеги по сроку службы «порвать это… к…». «Кныжку читать надо!» – мудро рассудил он.
И вот с этим произведением меня заловил в наряде по роте подполковник Левантов. Он мне рассказал об особенностях несения караульной службы в ночное время, дал ряд ценных советов по поводу половой ориентации как самого Гегеля, так и меня лично, объявил пять нарядов вне очереди и в заключении любезно предложил прийти в любое удобное для него время в штаб для демонстрации знания устава. Книгу он изъял. Насколько я понимаю, начштаба ее пытался читать. После этого пришел к выводу о схожести учебы в академии с теорией диалектики. Практичный ум подполковника заработал в нужном направлении, и через неделю меня вытащили из нарядов и объявили о зачислении в музвзод.
Старший сержант Жора по кличке… нет, кличку я приводить по цензурным соображениям не могу, дал мне в руки барабан и объявил, что через пару часов на плацу будет развод, а пока необходимо потренироваться. Снег перед клубом почистить. Общественно-полезный труд облагораживает, поэтому на развод я шел бодро стуча зубами. Дальше начался цирк. Ритм «Встречного марша» у меня получился такой, что зам по вооружениям подскочил к командиру части с невиданной быстротой, не успевая попадать в такт. Потом они вместе с командиром части подбежали к строю, отдышались, свирепо посмотрели в сторону музвзвода и поздоровались. Жора пообещал засунуть мне барабан в подходящее место сразу после окончания развода.
Затем подошла очередь торжественного марша. Многие честно пытались попасть в непривычный для них ритм. Особенно тяжело приходилось офицерам («немцам»), страдающим излишней полнотой. Они смешно подбрасывали ножки, сучили ими, спотыкались… Марш части закончился раза в два быстрее, чем обычно. Затем всех причастных выдрали строго по иерархии. Потом Жора учил играть меня на барабане. Это отдельная история.
Учеба давалась нелегко. Особенно трудно было играть гимн Советского союза. Выглядело это следующим образом. Гоша по кличке «Кощей», играющий на альте, не отрыва губ от инструмента, махал мне головой каждый раз, когда надо было бить. Я бил. Гоша кивал, я бил. Дуэт. Потом освоил «Прощание Славянки». Но вот с инспекторским смотром у меня долго ничего не получалось. Это когда под бой барабанов весь командный состав выходит из строя, прет к трибуне и становится по шеренгам: в одной – сержантский состав, в другой – командиры отделений, в третьей – командиры рот. Удар – внимание, частые удары – пошло движение, отдельный двойной удар – поворот, серия ударов – пошли смыкаться, один удар – приставили ногу. Там столько всяких тонкостей, что с ума сойти. Через полтора часа командир части лично разучивал со мной методику музыкального сопровождения. Он даже пытался наиграть мелодию. А подполковник Левантов откровенно пообещал сгноить в нарядах. Таким образом, обстановка была творческая и располагала к вдохновению. После многочасовой пытки личный состав встречал меня как героя. Все были уверены, что я специально издевался над «немцами». Жора, правда, был другого мнения…
Постепенно музыкальное оформление воинских ритуалов стало у меня получаться относительно сносно. Иногда осознание иррациональной сути происходящего доставляло удовольствие. «К торжественному маршу! Повзводно! Управление прямо, остальные нале-во! Шагом-марш!» Романтика. А церемония принесения присяги! Смотришь на этих «духов», которые неуклюже пытаются поцеловать знамя… И в сознании бьется одна мысль: если бы я был на их месте, то повесился.
«Духи», целующие знамя, Ющенко, выдвигающийся в президенты с флагом в губах – странные ассоциации. Возможно, он пытается создать новый предвыборный ритуал. Но все вместе смотрится как игра на барабане первогодка, которому благодаря странному стечению обстоятельств пришлось выполнять чужие обязанности.