Социальная жизнь многозначна, и, помимо очевидного смысла происходящих событий, всегда есть подтекст, который скрывает второй план, потаенные мысли. Если посмотреть на танец дождя некоторых первобытных племен, то обнаруживается, что, кроме явного смысла этой деятельности – вызова дождя во время засухи, имеется и скрытая, но от этого не менее реальная задача – обеспечение сплоченности племени, когда это требуется. Так и СМИ, по мере технического прогресса и усложнения устройства общества, помимо своей привычной функции, выполняют и ряд других.
Рупор, арена, цемент
Основная цель СМИ на заре их возникновения (тогда это были печатные издания) заключалась в информировании потребителя о происходящих в обществе событиях. В современном обществе эта функция СМИ трансформировалась в функцию артикуляции (высказывания) мнения различных групп политических интересов по поводу проблем организации жизни общества в целом. Сегодня бесконечная пропаганда является фактом жизни, и мы становимся мишенями непреодолимого потока массовых усилий убеждения, стремящихся повлиять на то, как мы думаем, что мы выбираем, и что мы ценим.
В индустриальном обществе СМИ, обеспечивающие трансляцию информации между политической и социальной системами, вдобавок стали и важнейшим политическим институтом. СМИ в целом, в качестве информационного пространства, стали выполнять функцию арены высказывания, где представлены точки зрения всех политических авторов, пытающихся утвердить свои интересы и навязать собственную версию происходящих событий. А у отдельных изданий могли появиться функции, ранее им не свойственные – пропагандиста и организатора. При этом цель группы политических интересов, содержащих свои СМИ, – доминирование собственного взгляда на мир в информационном пространстве, что в иерархическом обществе приводит к навязыванию своей точки зрения как единственно правильной.
У СМИ существует еще и неосознаваемая ненамеренная функция по формированию общественного сознания, которая завуалирована от внутреннего наблюдателя. Это – интегративная функция. Несмотря на определенные различия точек зрения существующих групп политических интересов, они предлагают обществу некоторое видение мира, которое в сущностных чертах совпадает, тем самым в целом формируя социокультурное единство общества. Можно сказать, что СМИ формируют самосознание граждан одной страны.
«Повестка дня» или наше открытие велосипеда
Пока основной задачей СМИ было информирование потребителей, они следили за ходом событий и служили зеркалом, в котором эти события отражались. В наше время физики совершенно правильно отмечают, что «Мир – это конструкция», и становление СМИ в качестве социального и политического института привело к тому, что они стали осуществлять конструирование медиа-реальности. Сегодня основная их задача – это конструирование образа Мира в его существенных чертах с использованием текста как инструмента. СМИ не отражают и не фотографируют объективную реальность, а раскрывают ее устройство, предлагая собственную модель или версию происходящих событий, которая для многих становится базовой моделью.
Люди склонны видеть мир со своей точки зрения и зачастую путают свое восприятие с реальностью. В информационном обществе происходит смещение понимания знания как самоценности в сторону понимания знания как инструмента – орудия влияния. Захват средствами массовой информации социально-коммуникативного канала, насыщенного, даже перегруженного готовыми к употреблению образами, провоцирует утрату психикой способности самостоятельно генерировать образы. Использование информации как инструмента влияния приводит к утрате способности множества индивидуальных субъектов различать знание и информацию. Фактически здесь речь уже идет об информационно-образной наркомании, как при табакокурении: никотин, естественно вырабатываемый в организме, черпается из внешнего источника, в результате соответствующая функция организма атрофируется.
Сегодня в условиях глобализации для большинства людей событие состоялось, если о нем стало известно из сообщений СМИ, т.е. посредством медиа те или иные события приобретают статус реального. Термин «установление повестки дня» выражает известную технологию воздействия на общественное сознание, когда с помощью правильно установленной повестки дня в медиа-реальности можно направлять общественное мнение в желаемое русло. При этом воздействие СМИ связано не столько с их умением убеждать и переубеждать, сколько с их способностью привлекать общественное внимание и формировать критерии, лежащие в основе оценки и принятия решения. Иными словами, они определяют не то, как человек думает, но то, о чем он думает. Эффект установления повестки дня проявляется только тогда, когда речь идет о проблемах, находящихся за пределами непосредственного опыта. Поскольку большинство политических проблем именно таковы, эффект установления повестки дня применим к ним в полной мере.
Оценивая и решая, индивиды актуализируют только часть известного им о том или ином явлении, причем тот факт, что одни соображения оказываются определяющими, а другие игнорируются, объясняется не их сравнительной важностью, а степенью доступности. Публичная повестка дня как раз и задает список наиболее доступных доводов и критериев. Понятно, что при оценке политика можно руководствоваться множеством параметров: тем, какую политическую партию он представляет; тем, какую политику он поддерживает и чему противодействует; тем, какие достижения и провалы имеются в его работе, или даже просто тем, какой он человек. Но на практике основания для оценки в значительной степени зависят от того, какие темы и проблемы включены в повестку дня. Чем больше внимания уделяют СМИ данной проблеме, тем чаще актуализируется соответствующая проблемная зона и тем больше зрители склонны опираться на то, что им известно об этой проблеме, при общей оценке политического деятеля.
Западные исследователи средств массовой коммуникации отмечают, что структура медиа-реальности целиком определяется оперативными правилами и организационной рутиной, которым подчиняются работники СМИ, и которыми управляет владелец этих СМИ. В конструировании медиа-реальности активно участвуют не только производители, но и лоббисты новостей, стремящиеся посредством СМИ (политического инструмента) навязать аудитории свою версию реальности. Это приводит к тому, что, чем влиятельнее политический деятель, тем легче ему превратить свои политические приоритеты в систему приоритетов СМИ. То есть наша практика – это не исключение, а сложившийся международный опыт. Но у нас, пока не появился высококвалифицированный менеджмент и не выработались бюрократические традиции, приходится прибегать к прямому администрированию. Поэтому открытие «темников» было секретом Полишинеля, и указывало не на неосведомленность или некомпетентность этих первооткрывателей о повсеместной мировой практике, а на специфический арсенал используемых ими политических приемов, когда важно любыми способами очернить своего противника. Пускай он теперь отмывается, а раз оправдывается, значит виноват.
Свобода слова и свободомыслие – где же разница?
Информация такой продукт, чье влияние на массового потребителя зависит от количества встреч и доступности издания. Это обусловливает степень влияния – процент аудитории и относительный вес в структуре общего информационного потока. СМИ требуют достаточных ресурсов, не только по выпуску и изданию текстов, но и по занятию определенной ниши в информационном пространстве, что требует гораздо больших усилий, и политического обеспечения.
Межличностное общение допускает любые формы словесности, но только в своем кругу, да и аудитория ограничена возможностями ваших голосовых связок. Если же ваша цель – донести свою мысль до широкого круга людей, вы будете подбирать слова, строить текст таким образом, чтобы вас поняла обширная аудитория. Можно резать правду-матку в глаза, не подбирая выражений, но, по крайней мере, мужчины приходят в большее возбуждение не от открытых женских прелестей, а от тех, которые хоть чем-то, но прикрыты, и тем самым призывают к действиям. Хотя от созерцания голой правды они обычно не отказываются, но вызывает она совсем другие чувства, не столь возвышенные. Понятно, что смысл нецензурной лексики понимают все и сразу, а чтобы за словами увидеть мысль, необходимо время и некоторый запас, скажем, интеллекта. Богатый словарный запас есть показатель культуры, которая требует большого труда, чтобы ее привить, а свобода слова, когда эти слова не подбирают, рождает отсутствие мысли. Иногда стоит поменять слова, чтобы донести смысл, но и труда больше надо.
Надо различать свободу слова как возможность не подбирать слова для высказывания мыслей, т.е. не уважать ценности общества, в котором ты находишься, и как возможность их произносить. В первом случае ваша цель, может быть неосознаваемая, но к тому ведущая, «разрушить все до основания», а затем строить новый мир. Когда возможность высказать свое мнение существует практически у всех, то не ко всякому мнению прислушиваются и не каждое имеет резонанс. «Свобода слова» стоит дорого, потому что предполагает, чтобы тебя не только слушали, но и слышали. Демократия только начинается с возможности высказать свое мнение и услышать другое, продолжается конкуренцией, состязательностью идей, а утверждается – практическими действиями по претворению этих идей в жизнь. Поэтому под требованием «свободы слова» часто можно понимать признание политических субъектов в слабости своих информационных ресурсов как политического инструмента влияния. Это не столько проблема содержания материалов СМИ, сколько проблема присутствия в информационном пространстве.
Справедливости ради, надо отметить, что в развитии любого субъекта или общества существует период вседозволенности, когда происходит экспериментирование с допустимыми ценностными границами и нормами. Но после этого приходит понимание, что свобода индивидуума и свобода его поведения в обществе это немного разные вещи. И для того, чтобы у нас господствовала не только свобода сильных и богатых (как это происходит в мировом масштабе), приходится вырабатывать некоторые условности и правила приличия. Ограничение своих природных желаний и называется культурой, когда приходится добровольно накладывать ограничения на свое поведение ради общественного согласия. Если только вы не заинтересованы в развале этого общества, надеясь выжить на обломках и занять доминирующую позицию.
Работа в рыночном обществе по найму предполагает, что журналист будет работать в рамках политических интересов его работодателей. А это уже политическая проблема, чтобы интересы всех возможных групп были представлены на рынке СМИ, и чтобы хозяева были в состоянии содержать на достаточном уровне всех желающих журналистов. Несостоятельность наших журналистов, желающих заниматься политическими вопросами, а не профессиональными, показали парламентские выборы: когда вроде бы популярные журналисты не добились политического признания и успеха на выборах в парламент. Поднимаемые проблемы цензуры свидетельствуют либо о низкой квалификации менеджмента в этих СМИ, либо о политической несостоятельности определенных политических сил, не обладающих достаточными ресурсами в информационном пространстве. А те, кто озабочен проблемой свободы слова в других странах, осуществляют прикрытое вмешательство в расклад политических сил на стороне своих, хотя и прикормленных, но все равно немощных союзников.
Наши квази-демократы борются не за «свободу слова», издания противников власти как раз никто не ограничивает, чем они и пользуются, переходя допустимые границы морали (на грани закона!). Это ставит власть в двусмысленное положение: и не замечать нарушения нельзя, и реагировать тоже нельзя – сразу же начнутся обвинения в зажиме свободы слова. Избежать этого можно только с развитием третьего сектора, который сможет давать взвешенные оценки как власти, так и ее конкурентам. Но для этого надо, чтобы эта третья сила появилась в политике.
Как только есть трибуна для высказывания различных точек зрения, я за свободомыслие, но против свободы слова с этой трибуны. Оказывается, я не одинок в своем мнении. Для полноты картины давайте посмотрим на oбразцовое соблюдение «свободы слова» в зрелых демократических государствах.
В любом социуме информационное пространство контролируется теми политическими силами, которые реально управляют обществом, и которые заинтересованы в сохранении такого порядка и в дальнейшем. В любом обществе есть система приоритетов, и на сегодняшний день авторитет государства и его символов не только в Украине, но и в странах с «продвинутой демократией» выше авторитета любых средств массовой информации, даже являющихся символами «свободы слова». Это в третьем мире можно раскачивать власть, в странах с устоявшейся политической системой быстро дают понять, кто в доме хозяин. Несогласные с доминирующей политической силой (и не имеющие политического веса) могут иметь свое мнение, но не то, что делать политику, даже высказать это мнение без негативных последствий для себя не могут.
Последние события в Англии с Би-Би-Си, которая, не является государственной компанией, только подтверждают это. Не обо всех действиях выбираемых чиновников в демократическом королевстве можно безнаказанно информировать. Поэтому в отставку идет не премьер-министр, а возмутители спокойствия, покушавшиеся на его авторитет. Конфликт с Би-Би-Си разрешается не политическим компромиссом в рамках «свободы слова», а устранением неугодных, допустивших распространение информации, выставляющей верхи в невыгодном свете, и введением должности эксперта (читай – цензора) на Би-Би-Си для предотвращения подобных случаев. Тяга к сохранению власти оказывается сильнее пресловутой «свободы слова», задвигая ее в разряд красивых, но бесполезных, неработающих атрибутов «развитой демократии».
«Информационная диктатура» – такой термин употребляет известный мыслитель Умберто Эко для характеристики западного телевидения на примере Италии. Как он отмечает, информационный режим премьер-министра Берлускони понимает, что консенсус в обществе достигается путем контроля над популярнейшими средствами массовой информации (а это сегодня телевидение), а оппозиционеры могут говорить все что угодно, но в тех СМИ, доступ к которым ограничен. Свободная конкуренция СМИ опять же не для всех и не везде.
А как же обстоит дело с обсуждением взглядов, покушающихся на устоявшиеся национальные мифологемы и могущих подорвать веру в безупречность общественного устройства, вроде бы гарантирующего непогрешимость правителей. В начале 90-х годов в США вместо понятия «табу» утвердилось выражение с более положительной окраской – «политически корректный», что означает: на определенную тему, связанную с некоторыми ценностями, можно говорить лишь определенным способом и не иначе. «Флагман свободы» не может ошибаться, даже если перегнул палку с воспитательными воздействиями из лучших «демократических» побуждений. Никто в США из политического истеблишмента (и контролируемые ими СМИ) не может себе позволить осудить вооруженную интервенцию в Ираке, не подставив свое политическое будущее под угрозу. А истерия в США против людей, которые были не согласны с агрессией и протестовали против войны в Ираке. Хотя, с точки зрения государства США, другого и быть не могло. Если в мире есть несогласные с такими действиями США, у них должны быть ресурсы, позволяющие донести до населения Соединенных Штатов и другие точки зрения. Но где взять ресурсы, чтобы обеспечить это технологически, и кто в этом мире открыто может позволить себе бросить вызов США хоть в какой-нибудь области?
Зрелые демократии перерождаются и меняют инструменты нестабильности на уют, предсказуемость и стабильность сытой размеренной жизни. Главное, чтобы они не пришли к состоянию перезрелой демократии, которое им предсказывала советская пропаганда, используя превосходную степень качества для характеристики зрелости капитализма. Свобода слова, понимаемая как разнообразие мнений, как их конкуренция и как возможность разностороннего обсуждения (корректного (!), а не только «политически корректного») атрибутов национальной идеи, подвергается регуляции во всех своих проявлениях в подавляющем большинстве стран. Англия, Италия, США – все контролируют свое информационное пространство, не допуская появления чужих по стилю мышления. Но для неустоявшихся, колеблющихся режимов хороши все инструменты влияния, тем более с нимбом свободы.
Если мы посмотрим на действия нашей власти в области информационной политики, то увидим, что наши талантливые самоучки самостоятельно дошли до использования передового опыта (им-то как раз грантов не давали). И теперь нашу власть обвиняют, что она буквально поняла, как идеальный образец, поведение «демократических грандов» в области информационной политики.
Открытие неравновесных структур в науке привело к пониманию того, что из-за нестабильности мира нам следует отказаться даже от мечты об исчерпывающем знании, и наше знание – всего лишь небольшое оконце в универсум. Но именно такое, многовариантное видение мира, положенное в основание науки, с необходимостью раскрывает перед конкретным человеком возможность выбора точки зрения и перспектив открывающейся картины мира. Но этот выбор означает, между прочим, и определенную этическую ответственность, за «свободу слова», за то, «как слово наше отзовется», к чему подвинет: к топору или к «чувствам добрым». «Мысль изреченная есть ложь», но как, используя Слово, помочь людям ориентироваться в этом мире и организовать их совместную жизнь?