Дедушки Советской Армии, на предплечьях которых из шахты гордо стартовала ракета в окружении лавровых листков и неизбежной в таких случаях надписи ДМБ-86 (очень модная татуировка в тот призыв), вполне обоснованно волновались за празднование Дня ракетных войск. Лишенные стратегических запасов «горючего», они с напряжением всматривались во мглу, расчерченную колючей проволокой на ровные прямоугольники. Серенька все не шел…
А ведь отметить надо было именно с утра, поскольку потом не удастся. «Немцы» (так звали офицеров ТРБ за их любовь к фуражкам с высокой тульей с пижонскими козырьками) в этот день лютуют. Во-первых, командный состав накануне образцово-показательно вздрючили в дивизии, чтобы не теряли нюх. Во-вторых, их коллеги, которым удалось увернуться от несения дежурства, заранее отрываются по полной. Со всеми вытекающими из поллитровых емкостей последствиями. Сбор спирта, выдаваемого на протирку «аппаратуры», начался еще за две недели до дня «Х», и путем нечеловеческого воздержания удалось накопить немало. Даже музыкальному взводу прапор случайно выдал полбанки на протирку инструментов.
Такого в жизни не было. По документам музвзводу в зимнее время действительно было положено поллитра в неделю на поддержание в рабочем состоянии духовых инструментов. Клапана замерзали, и их следовало смачивать спиртиком. Понятное дело, что эту пайку никто, кроме начальника клуба майора Рыбака, не видел. А тут Рыбак не сумел доехать до расположения – праздник все-таки намечался, – и на склад забрел его зам Трубников. Получив банку, он совершил стратегическую ошибку: пришел прямо в клуб, где постоянно ошивались другие музыкальные бойцы. Их не обманул вид газетки, в которой угадывались очертания некой емкости. В результате гимн Советского Союза на разводе был исполнен так, что подполковник Таранов (кличка «Таран») расчувствовался и подошел лично поблагодарить отличившихся бойцов. Но, уловив запах допинга, замкомандира части по боевой подготовке резко изменил свои планы, и трое в первой шеренге узнали, что такое знаменитый «тарановский скворечник» в грудной клетке.
Однако мы отвлекаемся от базовой темы – утро в ожидании праздника. Светало. Вдали, среди холмов, показалась сутулая фигура, которая неслась в направлении части со всех ног. Было видно, что боец бежит не пустой. Руки у него были крепко прижаты к туловищу. Отсюда вывод – вырыл. Радостный вопль, который издал один из истомленных предчувствием праздника, был преждевременным. За Серенькой следовал плотный пелетон людей в шинелях. Судя по фуражкам – прапора. «Немцам» западло устраивать засады в лесу. А прапора не брезгуют ничем. Они, как шакалы, налетают на все, что можно унести или открутить. Оперативное совещание, которое было проведено тут же, вынесло окончательное решение – мочить. Это беспредел. Из спортзала выкатили штангу, и сержант Дадашев поклялся «зарыть ужей на месте». Небольшое отступление: в части прапора делились на правильных и неправильных. Первых было мало, вторых – абсолютное большинство. Неправильных часто били. Они стучали в штаб, потом им стучали снова по голове, и это была бесконечная история.
Выкатив штангу (обыкновенный лом, на который были насажены самодельные блины), ее стали разбирать на составные части. Никто никого бить с помощью этого спортивного снаряда не собирался. Так, постращать, поскольку неправильно лишать людей в сапогах маленьких радостей. С целью изменения внешности были использованы противогазы ПРВУ (противогаз ракетных войск универсальный; от других моделей отличается тем, что теоретически в нем можно разговаривать, на практике получается нечленораздельное мычание с легкими эротическими хрипами).
Правду говорят – беда не приходит одна. Внезапно в расположении возникло странное движение. Военные стали разбегаться в разные стороны. Наметанный взгляд сержанта Дадашева вычленил причину этого беспокойства – грузную фигуру в фуре гигантских размеров. Такой головной убор и зимой и летом носил только один человек в дивизии – комдив. Встреча с ним грозила любому военному целой кучей разнообразных неприятностей: начиная от губы и заканчивая загубленной карьерой в штабе. Он был справедлив до маразма. Мочил всех.
Гигантская фуражка по закону военной подлости двигалась в нашу сторону. С противоположной стороны гонец Серенька совершил чудовищный прыжок и преодолел проволочное заграждение. Прапора слегка замешкались, но полезли под колючую проволоку. И в это предпраздничное время группа бойцов в противогазах и с разобранной штангой в руках грациозно вырулила из-за сарая, на котором рядом с профилями основателей марксизма-ленинизма было написано – «Клуб». Дальнейшие события развивались следующим образом: военные с ломиком изобразили строй, впихнули туда Сереньку, подобрали ногу и с нечеловеческим криком «Ууу, Хррр» сделали равнение направо, то есть на фуру. Комдив рефлекторно остановился, приставил руку к головному убору и напряженно пытался врубиться в происходящие. Прапора почти догнали странный взвод, узрели фуру и автоматически построились в колонну по два. До комдива дошло, что творится непотребство. Он остановил строй и петухом прошелся перед военными, пристально всматриваясь в запотевшие стекла противогазов. Сержант Дадашев осуществил четкий выход из строя и подход к начальнику. После короткого и энергичного доклада комдив разрешил снять противогаз и доложить обстановку. Дадашев доложил:
– Отрабатываем физическую зарядку с усиленной нагрузкой!
– А противогазы зачем?
– В боевой обстановке!
Против такой логики было трудно что либо возразить. Потому все получили всего лишь по пять нарядов вне очереди. Прапорам досталось больше, поскольку один из них оказался в спортивном костюме и в шинели. Это гораздо хуже, чем в противогазе со штангой. Комдив приосанился и выдрал всех прапоров по очереди. Потом слегка отдышался и выдрал по второму разу. Серенька получил в чан за утрату бдительности при отрыве бухла, которое тут же и было оприходовано. Ведь впереди День ракетчика – «немцы» злые, прапора выдранные, бесконечные построения. А отмечать – надо.