БМВ и трактора
Внешне городок, окруженный огородами и пальмовыми плантациями, выглядит вполне мирно. Правда, в этом сельскохозяйственном центре почему-то автомашин БМВ больше, чем тракторов. Из этого городка вышло немало кадровых офицеров иракской армии – не мясников из спецслужб, но «истинных патриотов, сынов своей страны», подчеркивает Абу Абдалла. Этот 37-летний мужчина воинственного вида, судя по всему, один из таких офицеров. «Я подполковник», – говорит он, прикасаясь пальцами к плечам, чтобы убедиться, что на них уже нет погон. С улицы его прекрасная вилла выглядит неказистой – но, как и повсюду в Ираке, богатство прячется внутри. Надпись во славу джихада, которую он обнаружил на заборе своей виллы, закрашена черной краской. Мы оказываемся в прихожей, где на стене висят картина – швейцарский горный пейзаж, часы и цитата из Корана в рамочке.
О войне Абу Абдалла вспоминает с горечью: «Врага я так и не встречал, видел только его самолеты и ракеты». Его танковый батальон потерял 90% боевых машин и 10% личного состава. Отступление превратилось в бегство. Разочарованный «предательством» своих начальников и надменностью американцев, он отказался сотрудничать с новыми властями. «Иракская армия под американской оккупацией – это что? Это вспомогательные части, как в Афганистане, где афганская армия убивает афганцев».
Он вернулся домой, в Долуэйю, где у него есть земельное владение. Но, в отличие от Кандида, Абу Абдалла не захотел просто возделывать свой сад. Он говорит, что уже положил несколько фугасов под гусеницы американских танков. В Долуэйе его имя вызывает уважение, и люди шепчутся, что он – один из участников «сопротивления». Разумеется, Абу Абдалла клянется, что это не так: «Никто не знает, что это за люди, сколько их, скоординированы ли их действия».
Он ничего не видел, ничего не слышал. Но, как «эксперт», он имеет свое мнение по этому вопросу: «Сопротивление действует не так, как армия. Есть там и баасисты, и националисты, и исламисты. Каждый действует по своему усмотрению. Тот, кто говорит, что участникам сопротивления за их нападения платят деньги, лжет». А Саддам Хуссейн? «С ним покончено, сопротивление защищает не его, а страну». Проговорился. Судя по всему, в оружии недостатка нет. «В Ираке оружие было у всех – у членов партии, у федаинов Саддама. После поражения американцы допустили разграбление оружейных складов, теперь они за это расплачиваются». У него самого есть лишь «старый английский автомат», с улыбкой говорит он.
«Все катится к черту»
Власти уже начинают волноваться по поводу двойной жизни Абу Абдаллы. «Две недели назад губернатор Тикрита спросил меня, не хотел бы я возглавить одну из частей новой иракской армии в звании генерала. Я отказался. Все катится к черту, страну распродают. Все, чего мы хотим, все, чего хочет сопротивление, это демократически избранное иракское правительство, которое защищало бы интересы страны, а не было марионеткой в руках американцев». Долой предосторожности! Свою тираду он заканчивает фразой: «Надеюсь, что наши шиитские братья скоро присоединятся к нам».
«Долина смерти»
После 9 июня ситуация в Долуэйе действительно осложнилась. Обозленные первыми нападениями и диверсиями, американцы начинают зачистки: более 500 человек арестовано, повсюду проводятся обыски. Перевернутая мебель, унижение, гнев населения. Причины сопротивления далеко искать не надо. Возник порочный круг: на репрессии отвечают ракетными обстрелами и гранатами, на введение комендантского часа – установкой взрывных устройств, за диверсиями следуют новые облавы и т. д.
Молодой бухгалтер Харис Юсеф, большую часть свободного времени проводящий в мечети Ас-Сахаба, становится нашим добровольным гидом. «Так вот, это происходит в трех местах. У северного выезда из города – мы это называем долиной смерти. Есть еще вон тот небольшой склон в центре города. А еще – на окраине, у моста через Тигр». Он показывает на здание школы, на котором видны следы от пулеметной очереди. «Бои обычно происходят ночью, но никто ничего не видит. Утром подсчитывают убитых». С мая месяца от пуль американцев погибло семь мирных жителей.
Этот молодой человек называет себя «мусульманином-демократом», то есть умеренным исламистом. Он считает, что сопротивление – дело рук местных баасистов. Неужели они еще здесь остались? «Не знаю. Крупные баасисты арестованы или скрываются, а рядовые баасисты порвали свои членские билеты. Это подпольное движение, они привыкли скрываться». Он не любит баасистов: «Это трусы, которые используют веру молодых мусульман, посылая их воевать с американцами. Но они делают это лишь во имя собственных интересов, а не ради Ирака. Если когда-нибудь наш шейх объявит джихад, гарантирую вам, что все пойдет совсем иначе. Американцы пожалеют о временах Саддама Хуссейна».
«Палец на спусковом крючке»
В полицейском комиссариате тоже никто ничего не видел. В подчинении у капитана Саада Али Джасема, бывшего военного, 110 человек. «Все хорошо, здесь деревня, и все друг друга знают». В здание его поста кинули несколько гранат: жертв не было, но он предпочитает об этом не говорить. Сопротивление? Он ничего не видел, ничего не слышал: все друг друга знают, но это еще не причина, чтобы болтать.
«Когда американцы подвергаются нападению, они перекрывают дорогу и убирают все следы, прежде чем уйти. Мы даже не знаем, есть ли у них потери. Нам они ничего не говорят, а мы не спрашиваем». Он замечает, что «джи ай» все больше нервничают: «Сначала они держали винтовки на ремне, а сейчас держат палец на спусковом крючке». Капитан Джасем против сопротивления – прежде всего потому, что из-за этого задерживается уход американцев. «У нас с ними хорошие отношения». «Особенно днем», – улыбается один из его подчиненных. Следует понимать так, что днем иракские полицейские помогают американцам, а ночью нападают на них.
Офицеры-националисты, бывшие баасисты, исламисты, жаждущие действия, полицейские, желающие застраховать свою жизнь, – иракское сопротивление возникает из клубка несовпадающих интересов. С тех пор, как американцы обосновались в таинственном домике на окраине города, все боятся: «Там они принимают шпионов и там же платят им деньги», – уверяет один из посетителей городского кафе. В помещении устанавливается неловкая тишина. «Все шпионы – чужаки. Здесь таких нет».