9 июля – день рождения Аргентины. Страны, где родилось танго. Танец, любители которого в эти дни отмечают 120-летие его появления на свет и 90-летие его триумфального «завоевания» Европы. У танго – необыкновенная, чуть ли не человеческая судьба. Потому что у этого танца жизнь выразительная и яркая.
Споры о месте и времени рождения танго велись давно. Установлено, что этот танец появился в 80-х годах XIX века в Аргентине, в космополитических пригородах Буэнос-Айреса. Вначале он пользовался у местной элиты репутацией непристойного «обитателя» публичных домов и трактиров низшего пошиба. Непризнанное сливками местного общества, танго добралось до иных стран, где долгие годы считалось южноамериканским народным танцем. Лишь переплыв под попутными ветрами океаны и моря, танго стало танцем эстрадным и салонным.
В Европе танго сразу нашло своих любителей и почитателей, музыкантов, исполнителей, артистов балета. По воспоминаниям современников, лучшей исполнительницей сценического танца была несравненная Пола Негри, польская звезда немого кино. Искусно и изысканно танцевала танго до сих пор не забытая Мата Хари…
Культура танго-танца породила множество талантов. И, прежде всего, композиторов. Из известных нам с вами – Оскар Строк, Франц Гроте, Ежи Петербургский, Фанни Квятковска, Матвей Блантер, Артур Полонский… А родина танго, Аргентина, 11 декабря 2000 года отметила свой национальный праздник – день рождения легендарного исполнителя аргентинского танго Карлоса Гарделя.
Но было ли танго по происхождению истинно аргентинским? Например, в небольшой статье в российском журнале «Театр» автор рассказывал: «Ученые, почтенные мужи, докопались до такой сенсации: танго танцевали еще в древнем Египте. На привезенной из Египта доске из гробницы какого-то фараона оказался изображенным танец, весьма напоминающий жесты и позы нынешнего танго…» О танце, похожем на современное танго, есть упоминания в хрониках и других исторических документах конца XVIII века. Тут речь идет о песне тамбо, танце с ритмическими напевами негров в Латинской Америке. Но, перекочевав оттуда на юг Испании к андалузским цыганам, тамбо превратилось в танго, певческий праздник с танцами. Там же, в Андалузии, в то же время появился весьма популярный и ныне женский танец с кастаньетами – фламенко. Некоторые его стилистические и ритмические особенности на элементарном уровне вошли в структуру аргентинского танго. Аналогично некоторые нюансы танго впитало и из другого андалузского танца, похожего на кубинскую хабанеру. Не остался в стороне от зарождавшегося танго и еще один испанский танец – болеро, появившийся в конце XVIII века.
Отдельные стилистические, хореографические и ритмические элементы названных танцев, соединившись еще с одним оригинальным танцем рабочего люда южноамериканских плантации – милонга, – в 80-х годах XIX века дали жизнь креольскому танго, от которого и произошло танго аргентинское. В 1958 году в Буэнос-Айресе был открыт единственный в мире музей танго, и тут одна из экспозиции наглядно утверждает, что всемирно известный аргентинский танец родился в Буэнос-Айресе в салоне «Ла Карпа» на улице Реколетто…
Первоначально это был одиночный танец без песенного сопровождения, полный грусти, печали и даже неизбывной тоски. Он впитал в себя и тоскливое ощущение безнадежности неравноправного положения чернокожих афроамериканцев, вчерашних рабов, и осознание безвозвратно ушедшей молодости, и сожаление об утерянной родине, и даже чувство раскаяния за действия, причинившие страдания другим людям. Поэтому аргентинский писатель Эрнесто Сабаго назвал танго размышлением о своей несчастной судьбе. Полнота чувств, необходимость их наиболее полного выражения требовали партнера. И только женщину, даму, потому что основную психологическую нагрузку в рассказываемой танцем жизни несет грустная, хоть и яркая, любовь. Танго танцуют уже парами – это явление зрелищное, значительно более выразительное, нежели одиночный танец. Это диалог мужчины и женщины, и происходит он при полном молчании танцующих, которые «разговаривают» посредством выразительных танцевальных движений и взглядов.
Одним из главнейших музыкальных инструментов оркестров, специализировавшихся на исполнении танго, был бандонеон, разновидность гармони, завезенной в конце XIX века из Германии. Название инструмента пошло от фамилии изобретателя – Генриха Банда. Попав в Аргентину, бандонеон естественно вписался в состав оркестра, состоявшего тогда из скрипки, флейты, арфы, а позднее – заменившей ее гитары. В эти же годы дальнейшее развитие танго, которое и в существовавшем виде вызывало неописуемый восторг слушателей, шло и по пути превращения танго в танго-песню. Первая танго-песня – «Моя грустная ночь» Энрико Понцио на слова Паскуале Ковентурси – была исполнена актрисой драматического театра Манолитой Поли еще в 1917 году. Успех был оглушительным и превзошел все ожидания! Оказалось, что диалогу глаз в танго-танце требовался и диалог голосов! Таким образом танго-танец приобретал характер и танго-песни, так привычно звучащей сегодня в музыкальном разнообразии мировой эстрадной музыки.
На своей родине танго стало танцем культовым. В Аргентине нет композитора, который бы не отдал дань этому жанру. Талантливый же мастер, посвятивший свое творчество жанру танго, может стать уважаемым, популярным и естественно, материально независимым. Именно так и произошло в жизни Ежи Петербургского, автора «Донны Клары» («Танго-Милонга») и «Той остатней недзели» («Утомленное солнце»). Оказавшись в послевоенные годы в Аргентине, сочинив более сотни замечательных произведений-танго, польский композитор, в общем-то, чужой среди чужих, стал кумиром аргентинской публики. И слава его уступала славе одного лишь Карлоса Гарделя. Француз, уроженец Тулузы, Карлос Гардель с двухлетнего возраста жил с матерью в Аргентине. С 12 лет он пел и танцевал танго в ресторанных залах, а к 19 годам стал «королем аргентинского танго». Он снимался в кино, пластинки с записями танго в исполнении Карлоса Гарделя мгновенно раскупались, ему рукоплескали лучшие концертные залы Европы и Америки.
В начале первого десятилетия XX века танго хлынуло из Латинской Америки в Европу. Вначале оно сделало остановку на южных берегах Испании, в Андалузии. Но там оно долго не задержалось, и уже в августе 1910 года в одном из парижских танцевальных салонов новинка из экзотической Аргентины покорила посетителей! В Париже давно искали новые формы и виды танца, менее чопорные, более раскованные, темпераментные, выразительные. Именно в столице Франции еще в XVII веке была создана Академия танца, ставшая законодательницей танцевальной моды. Трепетный, с эротическим налетом парный танец вполне соответствовал французскому темпераменту. Но даже в Академии не могли предвидеть того бума, который разразился в Европе, когда на празднике жизни появилось танго! Его музыка и хореография оказались достойной заменой старым танцам.
В Российской империи повальное увлечение танго приобрело характер эпидемии. Слово «танго» стало ведущим в мире моды: появились модели дамской одежды в стиле танго, дамам рекомендовались перчатки модели «танго», мужчин мода обязывала посещать театры и концерты в пиджаках фасона «танго». Невский проспект, Тверская, Крещатик и Дерибасовская пахли духами «Танго». В кафе «Семадени» на Крещатике подавали пирожные «Танго». А в газетах появились объявления о проведении учебных занятий в частном заведении на улице Софиевской! Российский журнал «Варьете и цирк» писал: «Скоро танго будут танцевать в кухнях и передних». Это была настоящая тангомания!
Особенно мощного взрыва популярности танго достигло в 20-30-е годы, когда у него появились сильные конкуренты – блюз, чарльстон, фокстрот, румба, слоу-фокс, пассодобль, квик-степ, вальс-бостон.
Танго писали талантливые композиторы и исполняли вокалисты и музыкальные коллективы. В 20-40-е годы в мелодике и ритмике танго появились специфические европейские черты. В результате сформировался и европейский вариант танго, превзошедший по популярности аргентинский. Изменилась его хореография, пассажи стали проще и демократичнее. Танго покинуло эстраду и прочно обосновалось на танцплощадках, в танцевальных залах. И уже новые танго, европейские, приобрели мировую известность. Это «Черные глаза», «Брызги шампанского», «Куст сирени», «Цыган», «Танго-милонга», «Та остатня недзеля»…
Из Польши разнеслись по всей Европе танго Ежи Петербургского, Фанни Квятковской, Альберта Гарриса, Генриха Варса. Над Балтией витали танго Оскара Строка, Марка Марьяновского, Леонида Заходника, Владимира Неплюена. Из Германии разлетались немецкие танго Остина Эггеня, Франна Гроте. Итальянские танго Чезаре Биксио и Тино Росси не оставляли равнодушными самых суровых критиков жанра. Петр Лещенко и Алла Боянова с берегов древнего Понта Эвксинского дарили любителям страстные, выразительные танго, не забытые и в наши годы. И по всем странам мира разъезжал изысканный и аристократичный киевлянин Александр Вертинский, в репертуаре которого блистали танго мирового уровня («Магнолия», «Палестинское танго», «Чужие города»).
Танго исполняли и записывали на пластики многочисленные эстрадные и джазовые коллективы с европейской известностью – Марека Вебера, Поля Годвина, Эди Познера. Звучали они и с киноэкрана: это известные танго Николаса Бродского в кинофильмах «Петер» и «Маленькая мама». Славная жизнь танго продолжалась и в популярных фильмах – «Веселые ребята», «Три товарища», «Цирк»… Но не только эти танго звучали на нашей эстраде. Мы не можем не упомянуть «Сердце», «Дымок от папиросы», «Былое увлечение», «Мне бесконечно жаль», «Зачем?», «Лунная рапсодия»… Танго входили в репертуары ведущих эстрадных певцов советской страны – Леонида Утесова, Клавдии Шульженко, Изабеллы Юрьевой, Вадима Козина, Георгия Виноградова, Аркадия Погодина, Зинаиды Тарской. Не было чуждо исполнение танго и ведущим певцам больших театров – оперных, музыкальной комедии. Это, конечно, Надежда Обухова, Иван Козловский, Владимир Канделаки, Давид Бадридзе. Танго исполняли все джазовые и эстрадные коллективы, но существовали и специализированные «танго-ансамбли».
Но были для этого жанра и трудные времена, которые остряки называли «эпохами разгибания саксофонов». Случалось, что танго (а впрочем, не только оно) становилось объектом свирепой неприязни борцов за чистоту искусства. Вместо так называемых порождений «растленного буржуазного искусства, всех этих танго, фокстротов, блюзов», репертуарные комитеты по указаниям идеологических органов пытались насаждать так называемые «народные» танцы, которые при ближайшем рассмотрении оказывались давным-давно завезенными издалека, чужими и непонятными па-де-катрами, па-де-натиперами, па-де-грассами…
Но жизнь брала свое. Вернулись и танго, и фокстроты, и блюзы, и бостоны, а с ними закружили на эстраде и румбы, и ламбады, и мамбо, и шейки. Каждый из новых танцев переживал период эпидемии, оттесняя на время другие, при этом ни один танец не исчезал навсегда. Никогда, ни при каких нападениях новомодных танцев не исчезало с танцплощадок, с танцевальных вечеров танго – лиричное, эмоциональное, наполненное невысказанной любовью, красотой отношений мужчины и женщины. Сейчас, увы, танго переживает не лучшие времена. Его вытеснили в закоулки эстрады танцы, очень далекие от музыкальности и мелодичности. При засилье попсовых ритмов и мелодий танго скромно и даже немного стыдливо притаилось. Но и в этом ничего нового нет. Ведь новое, как шутили в старину, – это хорошо забытое старое, не правда ли? Ах эти черные глаза…