Когда из жизни уходит коллега – это всегда больно. Когда уходит непонятно, странным, необъяснимым и нелогичным путем – это вызывает сомнения. Что мы испытали, получив сообщение об обнаружении в Беларуси тела директора информационного агентства «Украинские новости» («УН») Михаила Коломийца, вы могли понять из статьи «Суицид?». В этом материале изложено то, чего мы понять не можем. Парадоксы и нестыковки «дела Коломийца» порождают разные версии того, что произошло или должно было произойти.
Итак, успешный, состоятельный по журналистским меркам и уравновешенный по характеру топ-менеджер преуспевающего информационного агентства внезапно вытирает из компьютера все файлы, садится на поезд «Киев–Минск» с большой сумкой и едет в Беларусь, где у него нет ни родственников, ни близких людей, ни деловых партнеров. Предположение, что человеку захотелось спонтанного путешествия на лоно природы, тоже выглядит странным. По словам матери Михаила Ольги Михайловны, они живут в районе станции метро «Лесная», и лес начинается почти у них под окнами. Тогда зачем было ехать в Беларусь?
Версия первая – побег.
От кого было убегать Коломийцу? От кредиторов? По сведениям банкиров, проблем с банковскими кредитами у него не было. От компаньонов? По словам людей, которым руководитель «УН» доверял, отношения Михаила с «Агентством гуманитарных технологий» и персонально с Владимиром Грановским и Валерием Хорошковским были близки к коммерческой идиллии. В ближайшее время планировался дополнительный проект, который позволил бы расширить круг потребителей информационного продукта вдвое. Это не сравнимо со временем, когда, уйдя из ДИНАУ, Коломиец попал в суровый переплет и выпутался из него с довольно небольшими потерями. От шантажистов? Но он не собирал компроматы и не хранил взрывоопасные досье на кого бы то ни было. Личные проблемы? Но друзья утверждают, что Михаил Коломиец не был романтическим и экзальтированным человек, готовым полезть в петлю в момент депрессии.
Остается анализировать скупые сведения, собранные преимущественно коллегами по журналистскому цеху.
Версия вторая – поездка за самоубийством.
Я знаю, что это раздел будет очень тяжело читать родным. Но трудно представить, что человек, у которого нет видимых проблем, едет в другую страну, чтобы там, в 80 км от города Минска, пробраться в незнакомую лесопарковую зону за 15-20 км от районного центра Молодечно и повеситься. Что, пардон, в Киеве мало деревьев? Или поставим вопрос с другой стороны: почему Беларусь? Страна, где похитили и убили оператора ОРТ Дмитрия Завадского, политиков Юрия Захаренко и Виктора Гончара, а также бизнесмена Анатолия Красовского. Кстати, о похищении.
Третья версия – смертельно опасная миссия?
Первый заместитель государственного секретаря министерства внутренних дел Михаил Корниенко сказал журналистам, что тело Коломийца было обнаружено 30 октября и неопознанным было похоронено 11 ноября. Перед похоронами была проведена судебная медицинская экспертиза, которая не показала следов насилия. Решение о захоронении было принято после нахождения тела белорусами, которые не смогли его опознать и захоронили как не установленную личность.
Впрочем, как учат нас классики детективного жанра, отсутствие на теле повреждений вовсе не означает, что человек повесился сам. То есть, что никто не помог ему вытащить подставку из-под ног. Кстати, поскольку тело не найдено на месте преступления, а снято, отвезено в морг, похоронено, а затем выкопано, очень сложно установить наличие на месте трагедии следов еще кого-то, кто мог быть там в момент гибели журналиста.
Дальше. Михаил Коломиец едет в Беларусь с большой сумкой. Что там было? Документы или деньги. Не снял ли он со счета перед отъездом крупную сумму?
Кроме того, он делает несколько звонков. Звонят и ему. По конфиденциальной информации, Михаил звонил не только с мобильного, но и со стационарных телефонов. Если это так, то не мешает установить, откуда он звонил. Теперь об адресатах. Милиция назвала имена трех людей, с которыми Михаил успел поговорить в период с 21 по 28 октября: это мама, Любовь Рубан и редактор «УН» Егор Соболев. Еще четверых, которым удалось дозвониться, вычислили по распечатке друзья: домработница, шофер, университетская подруга и Владимир Грановский. Остальные либо не находили телефон абонента в зоне досягаемости, либо звонок обрывался. Наконец, есть предположение, что, находясь в Беларуси, Михаил менял номера телефонов, с которых звонил.
В понедельник 28 октября, не имея никакого контакта с сыном, Ольга Михайловна узнала, что на протяжении всей недели он разговаривал по телефону с Любовью Рубан. Она позвонила ей по телефону и потребовала объяснить, что происходит. Около 12 часов дня Люба сообщила Ольге Михайловне, что Михаил в ближайшее время ей позвонит. Он и в самом деле позвонил в 15.55, но чтобы проститься. Разговор продолжался несколько секунд. Михаил сказал матери, что зарядка его мобильного телефона заканчивается, а зарядное устройство он оставил в отеле (!). Она старалась уговорить сына вернуться, но он был очень взволнован, плакал и просил у нее извинения.
Самое удивительное в этой истории, что мать категорически не верит в добровольный уход из жизни ее сына. Ольга Коломиец считает, что у Любви Рубан должна быть информация о причинах исчезновения ее сына.
Из всего вышеизложенного вытекает неординарное предположение. Как утверждают друзья Михаила, он был человеком, который способен в критический момент, ничего никому не говоря, собраться и поехать для решения какой-то важной проблемы. Можно допустить, что его попросили, что-то «разрулить». Он взял деньги (документы?) и поехал кого-то вытаскивать, например, из бандитской ямы. Не вытащил, и сам попал туда же. Ему разрешили сделать несколько звонков, в том числе – прощальный матери. В разговоре с ней (перед смертью) плакал, потому что умирать не хотел. А добровольно-принудительное самоубийство – это почти банальный прием.
Осталось выяснить, кто и когда послал Коломийца в Беларусь? Друзья имеют распечатку всех разговоров с мобильного телефона Михаила, но подозрительных звонков среди них нет. В офисе секретари его не соединяли даже с компаньонами: действовало железное правило «кому нужно – знает мобильный». Домашний телефон Коломиец вообще отключал.
Тогда, не стоит ли внимательнее присмотреться к близким, ради которых Коломиец мог пойти на риск. Слова матери о том, что кое у кого должна быть информация о причинах исчезновения ее сына, должны заставить задуматься. Еще одна деталь наводит на размышления: почему Коломиец звонил только своей близкой знакомой? Не связывала ли их какая-то тайна, не было ли у них общей проблемы, которую они решали?
Жизнь Михаила Коломийца не была похожа на жизнь Гии Гонгадзе. В отличие от Гии, он не нуждался в деньгах, не был оппозиционером и не имел авантюрной жилки. Но их смерть удивительно похожа: особенно в части захоронения тела в лесу и наличия в жизни «роковой женщины».