Идентификация Литвина

Владимир Литвин в особом представлении не нуждается. Экс-глава администрации Президента сегодня адаптируется к суровым реалиям публичной политики. Спикеру досталось хлопотное «хозяйство»: парламентское противостояние, попытки создать большинство с минимальным запасом голосов, перераспределение должностей глав комитетов. Впрочем, обо всем по порядку рассказывает еженедельник «Кіевскій Телеграфъ»…

Владимир Михайлович, в Верховной Раде объявлено о создании парламентского большинства. Каковы его перспективы, и на каких принципах – идеологических, кадровых, организационных – будет строиться его работа?


– Если говорить об идеологии большинства, то это, конечно же, идеология здравого смысла. Я думаю, что сегодня многие депутаты просто устали от того, что творится в Верховной Раде. И эта усталость наблюдается не только среди парламентариев, которые вошли в большинство. В силу своего положения я общаюсь и с оппозиций, и с центристами, но все говорят одно и то же: «Давайте определяться, поскольку надоело перманентное состояние парламентской войны».

Образование большинства – это реакция на то противостояние, которое возникло в Верховной Раде. Причем политические мотивы такого противостояния играют далеко не главную роль. Доминируют экономические и межличностные факторы.

«Большевики» взяли курс на перераспределение парламентских комитетов только между собой. Как вы думаете, до 17 октября удастся завершить «комитетскую экспроприацию»?


– Нет. Обратите внимание, что в заявлении о создании парламентского большинства были использованы следующие формулировки. Во-первых, большинство только формируется, то есть оно открыто для сотрудничества. Во-вторых, если будет блокироваться работа Верховной Рады, то только тогда парламентское большинство (ПБ) пойдет на перераспределение комитетов. Кроме того, координационный совет ПБ принял решение не понижать в должностях тех членов большинства, которые занимают руководящие должности в парламенте. Это тоже своего рода стимул. Будем реалистами: многие депутаты для себя уже определили, что нынешняя каденция для них является последней. Почему последней? В силу возраста, политических расчетов. Следующий избирательный закон будет, очевидно, предусматривать пропорциональную систему выборов. Многие принципиально не хотят связывать свою судьбу с партиями. В общем, эти депутаты хотят с честью завершить свою парламентскую карьеру.

Вас часто упрекают в том, что вы дистанцируетесь от формирования парламентского большинства. Так сказать, самоустраняетесь… Это правда?


– Сначала скажу так: я никогда не устранялся, не устраняюсь и не буду устраняться от Президента. Проработать столько лет с человеком, а потом отойти в сторону – это, на мой взгляд, верх цинизма.

Да, сегодня непростая расстановка сил в парламенте, и очевидно, что председатель Верховной Рады должен пытаться консолидировать депутатский корпус для того, чтобы он был работоспособным. Лидеры ПБ в этом отношении меня понимают и поддерживают. Я не дистанцируюсь от большинства и отдаю себе отчет в том, что именно эти люди избрали меня спикером. Поэтому если некоторые представители оппозиции говорят «а вы сделайте вот так», то всегда подчеркиваю: буду поступать по закону. Когда начну склоняться в сторону ваших интересов, то политической поддержки не найду, а, наоборот, потеряю ту, что имею.

Другими словами, предпринимаются попытки вбить клин между спикером и большинством?


– Конечно. Ко мне, например, приходят и заявляют: «Вас уже сдали и даже назначили цену». И это говорит один из ярких лидеров оппозиции. Я отвечаю: «Будьте спокойны, цена достойная». Попытки есть, но считаю, что у меня правильная позиция. Поддерживаю все, что способствует налаживанию конструктивной работы парламента.

Предполагается, что будет координатор большинства. На ваш взгляд, не возникнут ли противоречия между координатором и спикером?


– Такая проблема гипотетически может возникнуть. Существует теоретическая угроза того, что председатель Верховной Рады превратится в «марионетку». Но все, в конечном счете, зависит от спикера, его позиции, личных качеств. Кроме того, позиция большинства состоит и в том, что координатор большинства обеспечивает внутреннюю организацию работы ПБ. А парламент – это нечто большее. Поскольку даже самое представительное большинство является только частью Верховной Рады.

Я понимаю, что ВР станет эффективно действовать только тогда, когда будут обеспечены права меньшинства или оппозиции для реализации своего потенциала. Сегодня нельзя всех, кто не вошел в большинство, автоматически относить к оппозиции.

Вы являетесь сторонником принятия специального закона об оппозиции?


– Вы знаете, когда-то, несколько лет назад, я был сторонником принятия такого закона. Некоторые яркие политики, которые сегодня являются не менее яркими представителями оппозиции, тогда меня жестко раскритиковали. Они говорили, что это абсурд и напоминает создание кружка хорового пения в оперном театре. По их мнению, данная проблема должна регулироваться в законе о политических партиях. Со временем, изучая мировой опыт, и я пришел к выводу, что такой подход действительно более предпочтителен. А в настоящее время возникла интересная картина: я отстаиваю идеи, которые были высказаны нынешними оппозиционерами не так давно, а они требуют принятия отдельного закона об оппозиции.

На мой взгляд, лучше проблему отрегулировать в рамках нормативного акта о политических партиях. Как правило, свою деятельность оппозиция легализует в парламенте, и, наверное, следует в законе предусмотреть раздел о парламентской оппозиции.

Думаю, оппозиция должна иметь право спросить и с правительства, и с парламентского большинства за состояние дел в той или иной сфере. А при том подходе, который существует у нас, дискредитируется, например, идея проведения в Верховной Раде дня правительства. Я наблюдаю следующую картину: как только сделаны политические заявления – сессионный зал на глазах пустеет. Народные депутаты, в том числе и представители оппозиции, не готовятся к рассмотрению серьезных вопросов. Одни эмоции. Энергия слов не соотносится с энергией дел. В положении о дне правительства заложена здравая мысль: руководители правительства должны полтора часа отвечать на вопросы депутатов. Например, в Великобритании, когда в парламенте выступают министры, они доходят до нервного истощения, отвечая на вопросы народных избранников.

Владимир Михайлович, а следует ли законодательно закрепить права и обязанности парламентского большинства?


– Необязательно документально фиксировать наличие большинства или меньшинства. Это должны быть элементы практики законодательной деятельности. Сама логика развития процесса подсказывает: если образовано большинство, то следующий шаг – формирование коалиционного правительства. У нас Конституция не позволяет этого сделать, и многие скептически относятся к идее коалиционного Кабмина. В Основном Законе четко записано: Президент представляет кандидатуру премьера, парламент ее утверждает, а затем глава государства, по сути, вместе с премьер-министром формирует правительство.

Я считаю, что парламентское большинство, которое базируется на разделе портфелей, будет нежизнеспособным. Во-первых, если распределить квоты на представительство в Кабмине между депутатскими фракциями, то возникнет фракционное, а не коалиционное правительство. В этом случае министр или вице-премьер будет лично подотчетен фракции. Нельзя рассчитывать на слаженную работу такого правительства. Я думаю, более эффективным является следующий подход: Президент предлагает фракциям и группам высказать свои соображения относительно кандидатуры премьера. Они выдвигают 5-7 претендентов. Имена этих людей на слуху. Думаю, новых, неизвестных соискателей не будет. После этого глава государства говорит, что наиболее вероятными, учитывая задачи, которые стоят перед государством, могут стать 2-3 кандидатуры и предлагает большинству согласовать единого претендента. Когда достигается консенсус между Президентом и парламентом, кандидат на премьерскую должность проводит интенсивные консультации со всеми фракциями и группами. В ходе переговоров формируется костяк правительства. После этого кандидатура премьера утверждается в сессионном зале, а на следующий день объявляется состав Кабмина.

Какие силы, на ваш взгляд, работают на дестабилизацию политической ситуации?


– Осуществляются сложные, многоходовые комбинации с прицелом на 2004 год. Идет борьба, направленная на уничтожение потенциальных конкурентов на президентских выборах, которая началась еще в 2000 году, когда разгорелся «кассетный скандал». Эта борьба продолжается и сегодня, но приобрела более изощренные формы.

Владимир Михайлович, а вы не включены в список на «политическое уничтожение»?


– Я не хочу, чтобы меня «отстреливали»… Неоднократно заявлял, что являюсь спикером и моя задача – гармонизировать деятельность парламента. Это намного сложнее, чем работать в исполнительной власти. Там поступила команда – ее надо исполнять. Нравится это кому-то или нет. В Верховной Раде каждый считает (и правильно делает), что у него есть своя точка зрения, которая должна быть высказана и учтена. Каждый раз я иду в сессионный зал, как на экзамен.

Основой «кассетного скандала-2000» является обвинение высшего руководства страны в причастности к убийству журналиста Георгия Гонгадзе. «Кассетный скандал-2002» основывается на оружейной тематике. Это что – модернизация старой схемы?


– Почему сегодня все внимание сосредоточено на «оружейном скандале»? Потому что это чувствительная тема, которая получает поддержку и подпитку извне. Если ее «дожать», то можно провести связку с первым «кассетным делом».

Еще не время, но рано или поздно я свое выступление на заседании Совета национальной безопасности и обороны, когда обсуждался этот вопрос, обязательно опубликую. Знаете, когда я вел в администрации Президента переговоры с депутатами, добивавшимися встречи с главой государства, один из лидеров оппозиции мне сказал: «Мы сначала докажем факт продажи «Кольчуг» в Ирак, а потом вернемся к первому эпизоду «кассетного скандала». Я ответил: соглашусь с тем, что являюсь соучастником преступления, оговорю себя, но при одном условии: должны быть опубликованы пленки с записями разговоров вот этого человека, который был у Президента, и мне известно, о чем он говорил, вот этого и этого… Тогда мы увидим всю картину. Узнаем, в частности, что почти вся нынешняя элита пользуется, скажем так, непарламентскими выражениями. И когда я это сказал, то лица оппозиционеров заметно поскучнели. Такие вещи, конечно же, нельзя выносить на публику. Это неэтично. Но когда применяются недозволенные методы, то, наверное, надо отвечать адекватно.

На ваш взгляд, почему резко изменилось отношение к Украине со стороны, например, США? Вашингтон откровенно заявляет, что любит украинский народ, а вот руководство страны – нет?


– Я бы искал причины внутри страны. Сделаны очень большие ставки. А все происходящее – яркая «упаковка». Если майор Мельниченко с самого начала знал, что жизни журналиста угрожает опасность, то почему он не предотвратил преступления? В этой истории много нестыковок. Ну, избрали такой путь. Хотели сделать Президента слабым, послушным, ручным. Конечно же, разбираться следует до конца.

Оппозиция объединилась вокруг одной идеи — досрочных выборов президента и парламента. Этого достаточно для проведения подобного политического мероприятия?


– Скажу такую сакраментальную фразу: те, кто относит себя к оппозиции, может, и любят демократию, но больше ненавидят Леонида Кучму. Именно это и является двигателем их действий. В борьбе против Президента они даже не задумываются над тем, что будет со страной.

Надо исходить из того, что народ избрал Президента, и следует уважать народный выбор. По крайней мере, терпеть. И готовиться к следующим выборам, чтобы переагитировать избирателей. Мы закладываем порочную практику: не можем дождаться окончания срока полномочий главы государства, парламента. Тогда давайте внесем изменения в Конституцию и запишем, что Президента мы избираем на год, а Верховную Раду – на 6 месяцев. Удовлетворим амбиции всех. Если серьезно, то причины такого нетерпения следующие. Во-первых, многие ощущают, что это последний и решительный бой. Через несколько лет ситуация в стране и настроения людей изменятся. Вот и пытаются остановить уходящий поезд. Во-вторых, есть экономический стимул. Больно смотреть, когда за высокопарными словами просматривается эгоистический экономический интерес – поучаствовать в приватизации того, что у нас еще осталось.

Знаете, для меня страшным является то обстоятельство, что сегодня Верховную Раду вольно или невольно отучают от тяжелой рутинной законотворческой работы.

Владимир Михайлович, вы согласились встретиться с журналистами, которые протестуют против существования цензуры в СМИ. Что вы им планируете сказать?


– Я по мере возможности читаю выступления журналистов, которые создали стачком и независимый профсоюз. Все они дружно заявляют о том, что цензура есть, но приводить конкретные факты отказываются. Думаю, существование цензуры ни у кого сомнений не вызывает. В той или иной мере это явление характерно для каждой страны. Иногда цензура прикрывается таким понятием, как редакционная политика. Например, у издателя есть свои взгляды, позиция. Он может тактично подсказывать и направлять деятельность своих сотрудников. И журналист, который к нему приходит, мне кажется, в той или иной мере разделяет взгляды работодателя. По крайней мере, в противном случае ему будет трудно работать. Очевидно, что следует проанализировать, кому принадлежат сегодня украинские СМИ, и опубликовать эти данные. Тогда снимутся многие вопросы. Я, например, знаю только несколько государственных средств массовой информации, в частности, «Урядовий кур’єр», «Голос Украины», УТ-1. Если и там есть цензура, то она со стороны государства. А если брать негосударственные СМИ, кто тогда осуществляет цензуру?

Недавно подписаны два рамочных украинско-российских соглашения о сотрудничестве в газовой сфере. Нуждаются ли эти документы в ратификации парламентом?


– Меня знаете что удивляет… Многие действуют по принципу старого профессора, который любил говорить: «Я диссертацию не читал, но несколько слов о ней скажу». Они не читали документов, а критикуют газовые соглашения, потому что отвергают саму идею любого сотрудничества с Россией. Когда в сессионном зале голосуется какой-нибудь законопроект, и в нем есть названия «Европейский Союз» или «США», сразу можно наблюдать восторг у правой части зала. А если в документе упоминается Россия, то восторг уже у левой части зала.

К сожалению, и парламентарии часто руководствуются эмоциями, а не экономическим расчетом. Мы не научились считать, и это наша беда. Подписанные документы являются рамочными. Там содержатся лишь общие намерения. Но у нас уже должны быть точные экономические расчеты. Если планируется разделить доли 50 на 50, то что Украина в результате такого распределения будет получать? Если мы станем приглашать к участию третьи страны, по сколько процентов будем им уступать на паритетных условиях? Чтобы не получилось так: отдаем по 5%, а в результате деятельности офф-шорных компаний окажется, что в Украине останется лишь 25%. И вроде бы газовая труба у нас есть, но принадлежит другим. Поэтому надо считать. К сожалению, у нас правительство является заложником политических процессов, и никто всерьез не занимается экономикой на перспективу.

Когда, по-вашему, парламент будет нормально работать? В частности, когда депутаты проголосуют за создание комиссии по расследованию «Иракгейта»?


– Как всегда, мы живем надеждой. Мне некоторые оппозиционеры говорят: «Еще побузим недельку, а потом начнем работать, так как необходимо плавно выйти из процесса». Я отвечаю, что этот плавный выход дорого обойдется стране. Нам нужно бюджет принимать, Налоговый кодекс, законы о пенсионном страховании, борьбе с отмыванием грязных денег. Что же касается создания депутатской комиссии по «Кольчуге»… Я пришел к следующему выводу: многих интересует не истина, а сам процесс. 8 октября депутаты не проголосовали за соответствующий проект постановления. Но практически все фракции направили своих представителей в создаваемую комиссию. Поучаствовать интересно, а докопаться до правды – нет.

И возвращаясь к вопросу о парламентском большинстве. Лидер «Нашей Украины» Виктор Ющенко неоднократно заявлял, что он не может находиться в одном ПБ вместе с объединенными социал-демократами. Удастся ли решить эту межличностную проблему?


– Когда у нас проходили встречи лидеров «девятки» с Виктором Андреевичем, то он неоднократно говорил о существовании определенного дискомфорта в отношениях с СДПУ(о). Так мы ему советовали: если у вас такие межличностные проблемы, то постарайтесь их уладить между собой. Политик должен руководствоваться трезвым политическим расчетом, а не эмоциями. На мой взгляд, они сумеют обуздать свои эмоции. Кстати, и одно из последних заявлений Виктора Ющенко свидетельствует о том, что он уже не так категорично настроен.

Многие говорят, что сейчас существуют политические противоречия между Виктором Медведчуком и Литвиным. Каковы ваши отношения с администрацией Президента? Права ли оппозиция, которая утверждает, что парламент постепенно превращают в филиал администрации Президента?


– Что касается «филиала АП», то отвечу так: все лучшее, что было в работе администрации Президента, я пытаюсь привнести в Верховную Раду. Это, прежде всего, четкость и организованность. С другой стороны, я буду делать все, чтобы никому не позволить руководить парламентом извне. По крайней мере, пока являюсь председателем ВР. Я хожу только к Президенту, а не в его администрацию. Относительно конфликта с Виктором Медведчуком скажу откровенно: его просто нет, поскольку наши интересы не пересекаются. У меня нет бизнеса, политических амбиций, поэтому нет конфликтных «точек соприкосновения». Отдаю должное организаторскому таланту Виктора Медведчука, его последовательности, жесткости, напористости. Я думаю, что это качества, необходимые политику, который хочет иметь будущее.

И еще один сложный вопрос. Вы вступите в какую-нибудь партию? Надо же планировать свое политическое будущее.


– Жизнь, конечно, покажет, что надо делать дальше. Нельзя зарекаться. Вот я вспоминаю, как необдуманно говорил о том, что никогда не пойду в парламент. Как говорится, никогда не говори «никогда». А вступление в партию… Если следующие выборы будут проходить на пропорциональной основе, то, может быть, кто-то и пригласит меня в партийный список. Сейчас я не являюсь членом политической партии и считаю, что в этом моя сила. Не приходится быть «заложником». В этом, кстати, и моя слабость. Однако первое все же преобладает над вторым. И пока я намерен придерживаться «беспартийной» линии поведения.

В беседе принимали участие Дмитрий Зубарев, Владимир Скачко, Александр Юрчук

54321
(Всего 0, Балл 0 из 5)
Facebook
LinkedIn
Twitter
Telegram
WhatsApp

При полном или частичном использовании материалов сайта, ссылка на «Версии.com» обязательна.

Всі інформаційні повідомлення, що розміщені на цьому сайті із посиланням на агентство «Інтерфакс-Україна», не підлягають подальшому відтворенню та/чи розповсюдженню в будь-якій формі, інакше як з письмового дозволу агентства «Інтерфакс-Україна

Напишите нам