Язык мой – враг твой

Как и предполагал автор этих строк, предыдущая заметка о «языковом вопросе» (см. «Телеграфъ», №20) вызвала большую читательскую активность и соответствующую почту. Автор весьма благодарен всем читателям, приславшим свои размышления. Эти удивительные тексты лишний раз убедили меня в моей правоте. Остается только сожалеть, что газетный стандарт не позволяет публиковать письма и их опровержения — нелогичность и, мягко говоря, отсутствие аргументов были бы более чем очевидны. К сожалению, все это лишний раз доказывает, что мы имеем дело не с рациональной позицией, а с мифом, в который кому-то хочется верить, невзирая на его противоречивость. Так жители Германии были твердо убеждены, что евреи управляют как коммунистами, так и богатеями, их нисколько не смущало, что первые хотят уничтожить вторых. Собственно, истово верующих переубедить невозможно, но большинство все-таки составляют люди, достаточно случайно вовлеченные в процесс. Вот для них-то это все и пишется.

«…только в немецком наречии слышны звуки живой природы, только немецкая речь способна крякать кряквой, гулить куликом, граять грачом, кричать кречетом, свистеть свиристелем, бликать будто гром под облаками, хорскать лебедицею, румкать кабаном, цыкать перепелкою, горланить горлицею и мявать будто катц! Тут он осип и охрип от буйного словоизвержения, но успел убедить Роберта, что истинное наречие Адама, новообретенное в ходе гибельного Потопа, сохранилось до наших дней исключительно под державой августейшего монарха Священной Империи Римской».

(Умберто Эко. «Остров накануне»)

Для начала обратимся к некоторым последствиям существующей сегодня официальной языковой практики. Наиболее очевидны они в науке и образовании. Совершенно непонятно, почему дети, разговаривающие в быту по-русски, не должны уметь писать на этом языке. Но дело даже не в этом. В высшем образовании и науке такая практика имеет гораздо более серьезные последствия. Известно, что в капитало- и наукоемких отраслях в нашей стране пока существуют определенные проблемы. Будем надеяться, что когда-нибудь Украине понадобятся, скажем, мостостроители (беру этот пример наугад, возможно, в мостостроении у нас все хорошо). Для того чтобы иметь возможность использовать этих специалистов завтра, нужно каким-то образом продолжить традицию, существовавшую вчера через неблагополучное сегодня. Иначе говоря, выпускники мостостроительного института (или даже академии, не знаю, где их готовят) должны иметь работу. Если ее не будет, все загнется. Очевидно, такая работа (если в Украине ее нет) может легко найтись за границей и, скорее всего, на территории бывшего СССР. Думаю, что для этого специальная терминология и пр. должны преподаваться на двух (а лучше на трех — плюс английский) языках. Цель простая: сохранить школу — преемственность и взаимосвязь практики и теории, то, что делает специалиста специалистом, придает авторитет вузу, обеспечивает людей работой, а страну — деньгами. Утратить школу можно за год, восстанавливать нужно десятилетиями.

Двоемыслие

С украинским языком, по-моему, происходит сегодня страшная вещь: он становится языком официоза. Сужу я, разумеется, по положению в Киеве, но, скорее всего, далее на восток оно только усугубляется. Думаю, всем приходилось наблюдать ситуацию, когда официальное лицо, публично выступая на украинском, в приватной беседе переходит на русский язык. Более того, на русский переходят и тогда, когда хотят сказать что-то важное. Переход на этот язык (как правило, в частной беседе) является неким сигналом: «Я не шучу». С другой стороны, официально говорящий по-украински чиновник как бы и «не отвечает за базар». В общем, в чиновничьей среде такое «двуязычие» является важнейшей составляющей сложной системы знаков, с помощью которых общаются эти люди. Все это было бы предметом исключительно академического интереса, если бы чиновники говорили на каких-нибудь специально выдуманных языках. К сожалению, они говорят на тех же языках, что и мы, и созданная ими практика совершенно искажает самые обычные отношения. Украинский воспринимается населением как элемент «политики» — неких непонятных и раздражающих ритуалов, к которым почему-то прибегают власть имущие и состоящие при них. Поэтому обычный и совершенно не замешанный во власти человек, говорящий по-украински, часто производит совершенно неадекватное впечатление, его язык, будучи частью чуждого и враждебного властного ритуала, воспринимается не иначе как «понт». Отношение к такому персонажу будет строиться исходя из посыла «он не «держит» нас за своих». Неудивительно, что украиноязычные возмущаются такой ситуацией, я бы на их месте делал то же самое. Правда, свой совершенно справедливый гнев они обращают не по адресу, полагая, что во всем виноваты москали и их агенты. В результате появляются требования что-нибудь запретить, которые всегда исполняются с завидным усердием, круг замыкается, ситуация усугубляется.

Отмечу еще один феномен, который я для себя называю «комсомолом». Речь идет о карьеризме любыми средствами. Украинизация неоднократно использовалась для сведения счетов, неоправданного карьерного роста. Разумеется, сам язык тут ни при чем, просто совершенно очевидно, что политика, оправдывающая насилие, всегда будет привлекать самых нечистоплотных. Вокруг них появляются такие же персоны, все это начинает клубиться и змеиться вместо того, чтобы заниматься делом. Почему-то приходит на ум «национальная революция» в Германии, которая фактически была «революцией клерков», увидевших в национал-социализме возможность легкой карьеры за счет «охлократов» и «еврейской буржуазии». Мне скажут, что в украинизации нет насилия. Как по мне, запрещать детям на переменах разговаривать по-русски — обычное насилие. Да и решение самого конституционного в мире суда относительно применения государственного языка никак либеральным не назовешь.

Город и деревня

К сожалению, языковое расслоение имеет также и серьезную культурную почву. Речь идет о конфликте патриархального и городского уклада жизни, соответствующих ценностей и привычек. В русскоязычном Киеве немногие уцелевшие киевляне весьма недовольны многочисленными пришельцами из села, которые, как им кажется, разговаривают по-украински. В украиноязычном Львове аналогичное недовольство высказывается горожанами в адрес оккупантов, разговаривающих, по мнению львовян, по-русски. На самом деле, и в том, и в другом случае выходцы из села говорят на одном и том же языке — на суржике. Претензия, конечно, состоит не в том, кто как говорит, речь идет о приписываемых врагам характерных признаках. Взаимное раздражение горожан и бывших селян существовало бы в любом случае (вспомним Москву с ее «лимитой»), просто в нашем случае на это раздражение накладывается языковой признак, что придает конфликту новое качество — из реальной культурной сферы он переносится в мнимую — межэтническую и даже международную.

Тащить и не пущать

Рискну в сто двадцать пятый раз напомнить, что страны, которые мы считаем цивилизованными, и в семью которых якобы стремимся, решают языковые проблемы очень просто: есть в стране какой-то распространенный язык? — пожалуйста, будь государственным. В Финляндии, например, где проживают около 5% «шведоязычных», шведский легко и спокойно является государственным языком, и так далее, вплоть до Индии. Второй вариант — вообще не морочить себе голову этим вопросом. Так сделано в США. Заходишь в китайский квартал — все на китайском. Для своих. За его пределами те же китайцы пишут вывески на английском. Для всех. Если вы английского не понимаете и вступаете в отношения с государством, вам предоставят переводчика. И так далее. До сих пор внятного ответа на вопрос, почему в Украине не может быть нескольких государственных языков, не существует. Однако исходя из существующей практики, такой ответ может быть сформулирован просто: в Украине не должно остаться русского языка.

Причины и следствия

Такая задача может вытекать только из достаточно определенного понимания истории Украины, а именно, как государства, порабощенного Россией. Соответственно, все русское в Украине, ввиду его радикальной чуждости, должно быть уничтожено. Замечу, что такого плана, конечно, не существует, и никто не ставит таких задач перед чиновниками, большинство которых вообще являются русскоязычными. Я просто говорю о логике системы. Птицы, летящие в теплые края, не подозревают о том, что они двигаются на юг. Точно так же ведут себя и чиновники, реализующие конкретные указания. Никто ведь не определил сроков «переходного периода» и критериев «восстановления исторической справедливости», после выполнения которых можно будет и по-русски поговорить. Поэтому конечным пунктом проводимой ныне политики может быть только исчезновение всего, хотя бы отдаленно напоминающего «русское». Я не утверждаю, что к этой цели кто-то сознательно стремится, вряд ли она вообще может быть достигнута. Да, в общем, она и не должна быть достигнута, главное — процесс.

Если попытаться расставить по порядку причины и следствия, то картина, скорее всего, будет следующей. Главная причина — укорененное желание бюрократии (номенклатуры, партии власти, кланов вкупе с олигархами и т. п.) иметь какую-то идеологическую сверхзадачу, в равной степени оправдывающую пребывание у власти и позволяющую мучить невинное население. Конечно, такую идеальную сверхзадачу, как коммунизм, заменить трудно, но пришлось. Произошло следующее: инстинктивно из всех существующих в обществе мифов был выбран самый простой, конфликтный, продолжительный по времени, требующий жертв и не требующий переосмысления своего места в мире (достаточно поменять внешние «прибамбасы» старого мифа на противоположные). Таким мифом оказался, условно говоря, «национал-демократический», вернее, самая примитивная его разновидность. Осуществление такой мифологической политики подразумевает определенное понимание истории и, как следствие — определенные действия в современности. Языковые вопросы — только часть такой политики. Интересно, что зависимость практических действий государства от мифа оказалась гораздо сильнее, чем принято считать. Вспомним хотя бы непрекращающиеся с 1991 года вопли разнообразных «красных директоров» о «разорванных экономических связях с Россией» и т. п. Напомню, что до определенного момента эту публику считали чуть ли не всесильной, и те же национал-демократы (парадокс, да и только) страшно боялись их прихода к власти: дескать, объединят нас опять с Россией и все. Однако после прихода Кучмы в 1994 г. ничего такого не случилось, и предыдущая политика продолжилась в том же духе, а директора опять затянули свою старую песню. Поэтому понимание украинской политики как политики интересов было бы глубоко ошибочным. Промышленные, финансовые и прочие группировки всегда были заинтересованы в максимальном облегчении отношений с Россией, но эти отношения только осложнялись. Более того, тупое следование мифу породило внешнеполитические проблемы, вмешательство России во внутренние дела и экономические уступки РФ. Однако отказаться от мифа власти не могут. Причин тому две: первая — они просто не понимают, как можно существовать без направляющего политику мифа. Вторая — отказаться от мифа возможно, только перейдя на совершенно другую (извините) парадигму существования — демократическую. Это означает определенность, ответственность, оптимизацию власти, изменение критериев ее эффективности. Говоря другими словами, все это гарантирует радикальное обновление личного состава властного механизма, на что нынешний его состав никогда не согласится.

Конь в пальто

Одной из основ «национальности» как таковой является стремление людей самоутвердиться за счет причастности к какому-нибудь большому коллективу, желательно как можно более престижному. Таким коллективом часто является нация — «все мы», а собственно объектом причастности — общая история. Разумеется, помимо отдельности от всех остальных «не мы» должен существовать не вызывающий сомнений набор признаков, говорящих о том, кто такие эти «мы». И вот тут, в случае с господствующим ныне мифом, возникает масса проблем. Кем является сегодняшняя Украина — наследницей Сечи (пиратской республики) или власти гетманов (польской шляхты)? Если 300 лет в составе России были рабством, почему никто против него не восставал? Почему после 1917 года Украина была захвачена практически без боя, почему на ее суверенной территории свободно действовали белогвардейские армии? Что делать с историей территорий, мягко говоря, не имеющих отношения к Украине в ее мифологизированном варианте? Таких вопросов возникает масса, и в каждом из них конфликт. Самоидентифицироваться в такой ситуации — означает принять участие в конфликте, «доигрывать» вчерашнюю историю сегодня. Поскольку «разрешением» этих проблем занимается государство, решения обычно бывают наитупейшими, что только порождает новые конфликты. Можно сказать, что универсальным решением всегда является наихудшее, максимально сужающее базу этого самого национального «все мы».

Приведу литературный пример. В предисловии издателя Кэкстона (1485 г.) к классическому рыцарскому роману сэра Томаса Мелори «Смерть Артура» всячески подчеркивается, что эта книга — фактически обобщение нескольких франкоязычных источников, переведенных на английский язык. Литературоведы знают, что староанглийская литература писалась по-французски. Никому, однако, в голову не приходит считать ее французской. В то же время Гоголь, которого вообще бы не было без «украинского материала», считается иностранным писателем. И так везде.

«Мейфлауэр имени 1 декабря»

«Историзм» в идеологии и политике предполагает два варианта поведения. Первый — следование одной из возможных линий понимания истории, как правило, проложенных между историческими персонажами (мы за Ярослава, но против Святослава, за Мазепу, но против Петлюры, варианты бывают самыми невероятными), либо пытаться «наладить консенсус» в прошлом. Последнее вряд ли возможно, учитывая невероятное обилие исторических трактовок и их оппозиционность друг другу как главное условие существования. Единственной, на мой взгляд, плодотворной концепцией, способной не разрешить противоречия всех возможных трактовок истории, а сделать их ненужными, является концепция «общей лодки». Мы все волею судьбы оказались вместе: кто-то строил эту лодку, а кого-то вообще затащили в нее силой, теперь это просто не имеет значения — нам нужно плыть дальше. Такой подход не отменяет истории, он оставляет ей место ученой дискуссии во время сеанса академической (или не очень) гребли. Главными вопросами становятся совсем другие — куда плыть, кому грести и дежурить на камбузе. Отмечу, что на самом деле у жителей современной Украины куда больше общего с пилигримами, оказавшимися со своей историей на новой земле, чем с «исконными» продолжателями дела такого-то или такого-то исторического персонажа. Нужно, наконец, понять, что у нашей страны (да и у любой другой, разрушенной 70-летним коммунизмом) не может быть никакой исторической преемственности, кроме формальной преемственности СССР. В таком положении лучше считать, что мы имеем дело с новой ситуацией, с новой нацией, появляющейся на развалинах империи; это единственный подход, который нацеливает в будущее, а не топит в бесконечных «разборках» прошлого.

Как правильно измерить череп?

Одним из самых значительных парадоксов ситуации является тот факт, что языковая проблема касается не только «русских», но и украинцев. Для ее разрешения вряд ли подходят наработанные в Европе механизмы, поскольку они касаются, в основном, проблем национальных меньшинств. В данном случае речь идет не о национальном, а языковом, и не меньшинстве, а большинстве. Неважно, как именно будет выглядеть форма решения проблемы: будет введен второй государственный язык, русский станет официальным, формально ничего не изменится и т. д., важно резко сократить роль государства в этом вопросе. Если дело опять ограничится переписью тех, «кто тут по-русски разговаривает», выделением каких-нибудь квот на ТВ, радио и в школьном преподавании, потенциал конфликта только усугубится. Государство в его нынешнем качестве не в состоянии решать такие вопросы. В лучшем случае, у него выходит анекдот, как было с инструкцией по правильному написанию слова «гривна» по-русски. Не понятно, на каком основании украинское государство регулирует орфографию слова, которое уже существует в русском языке (напомню, языке «іншої держави»). Вот если бы русский был государственным языком, тогда, пожалуйста, хоть все слова в нем поменяйте, а так — извините. У государства ничего не выйдет, даже если оно завяжет себе глаза и уши и задастся целью произвести нечто прагматичное и рациональное. Вот пример такого решения. Нацсовет по телевидению и радиовещанию, очевидно, с целью заботы об отечественном производителе, принял решение о том, что если иностранный фильм дублирован студией, его демонстрирующей, то он может считаться на 30% собственной продукцией студии. Разница между дублированным и просто озвученным фильмом колоссальная: озвучивание передает только смысл текста, голос актера и его игра сохраняются, дублирование же заставляет играть вместо актера, ну а это — совершенно отдельное искусство. В 99% случаев дубляж получается отвратительным. Автор этих строк, к примеру, предпочитает фильмы, озвученные по-украински студией «1+1», потому что у них очень высокое качество перевода и ненагружающий текст, и совершенно не выносит «русскоязычных» фильмов на РТР, дублированных крайне идиотским образом (в России, видимо уже приняли аналогичную глупость). Думаю, что я не один такой. Результат решения Нацсовета легко предсказать: начни наши студии дублировать фильмы, аудитория украинских каналов упадет.

Лучшим решением был бы «уход» государства от вмешательства в языковые вопросы, что возможно только при общей демократизации гуманитарной сферы. Во Львове, скорее всего, достаточно будет и одной школы с русским языком, в Киеве же одной будет явно мало. Кто должен решать такие вопросы? Территориальные общины. Должны быть созданы школьные округа, министерство образования должно, наконец, заняться проблемами образования, а не администрированием. Университеты должны получить автономию хотя бы на уровне царской России, где, как известно, полиция не могла войти на территорию университета. Пригласили профессора читать курс на итальянском, он читает. Кто понимает итальянский — ходит на его лекции. Иначе говоря, «языковый вопрос» должен быть тем, чем и должен быть, — делом свободного выбора каждого. Мне почему-то кажется, что в этом случае украиноязычных граждан заметно бы прибавилось.

54321
(Всего 0, Балл 0 из 5)
Facebook
LinkedIn
Twitter
Telegram
WhatsApp

При полном или частичном использовании материалов сайта, ссылка на «Версии.com» обязательна.

Всі інформаційні повідомлення, що розміщені на цьому сайті із посиланням на агентство «Інтерфакс-Україна», не підлягають подальшому відтворенню та/чи розповсюдженню в будь-якій формі, інакше як з письмового дозволу агентства «Інтерфакс-Україна

Напишите нам