Владимир Путин, как истинный выходец из бывшего «контролера за умами», четко уловил настроения сограждан на современном этапе. Об этих настроениях можно писать диссертации во многих науках – так они запутаны и многослойны, но для понимания нынешних расчетов и шагов Кремля следует остановиться на двух главных составляющих душевного состояния россиян, которые были использованы в полной мере. Во-первых, это чрезвычайная усталость людей от нескончаемых экспериментов власти в поиске путей развития страны. И во-вторых, как неизбежное следствие первого, подспудная ностальгия за прошлым и почти абсолютное безразличие к современным политическим процессам, происходящим внутри власти и в политической элите. Суть этого умонастроения россиян вполне можно высказать несколькими словами: мол, делайте, что хотите, только не мешайте жить. И Владимир Путин пока не «мешает», так как активно использует для укрепления собственной власти еще одну «тайну славянской души» — зависть «среднего русского», смешанную с затаенной ненавистью, к тем, кто добился успеха, разбогател, стоит выше на социальной лестнице и т. д. и т. п.
Другими словами, Путин, опираясь на политическую пассивность населения, начал разбираться с неугодными ему «сильными мира сего» – со слишком самостоятельными олигархами и с представителями мало подконтрольной Москве региональной властью. И в основу своих действий он положил противоречия внутри самой этой политической и бизнес-элиты современной России, а как ориентир, выбрал достижение единомыслия и покорности Кремлю.
Начал ВВП с экономики. Вопреки предвыборным обещаниям не пересматривать прежнюю приватизацию и не проводить перераспределение собственности были предприняты «наезды» на сделки в алюминиевой отрасли, за которыми стоят Борис Березовский и Роман Абрамович. Прокуратура заявила о неправомочности создания в процессе приватизации РАО «Норильский никель», которым завладел Владимир Потанин, еще один из столпов повторно вознесшей Бориса Ельцина на престол в 1996 году давосской «семибанкирщины». Апогеем стали разборки с владельцем холдинга «Медиа-Мост» Владимиром Гусинским.
Почти параллельно Владимир Путин предпринял шаги по обузданию власти. Были созданы семь федеральных округов во главе с генералами и с собственными правоохранительными органами и прокуратурой. А затем появились законы о реформе Совета Федерации – верхней палаты российского парламента. Законы выбивали основу из-под ног губернаторов и региональных президентов, а также всевозможных местечковых спикеров, которые очень комфортно чувствовали себя в роли политиков московского федерального уровня. Население безмолствовало, а Госдума, нижняя палата парламента, сладострастно сбивая спесь с заносчивых сенаторов, проголосовала конституционным большинством голосов (308 — «за») за изменение порядка формирования Совета Федерации. Россия как-то незаметно, но уверенно двигалась к автократии.
Первым опасность почувствовал Борис Березовский и запротестовал. Многие почему-то решили: торгуется, хочет выбить свои дивиденды. И в этом, возможно, была своя сермяжная правда – таков уж БАБ. Опомнилась элита, когда арестовали Владимира Гусинского. Власти нужно было обуздать независимый от ее воли телеканал, но все вдруг одновременно поняли, что в один прекрасный день дружно могут пересесть из мерседесов и джипов в Бутырку, где, конечно, хорошо, могут принести телевизор за отдельную плату, но нет кондиционеров, да и съездить в Баден-Баден отдохнуть проблематично. И появилось коллективное письмо представителей российского бизнеса в защиту «собрата» Гусинского. Подписали протест даже те, кто до этого готов был медиа-магната «захавать без соли».
А затем начались акции организованного протеста, как всегда, рассчитанные на привлечение международной общественности, раз своя молчит. В этом смысле характерны два примера. Телеканал НТВ начал ежедневно показывать, как на местах обустраиваются генерал-губернаторы, забирая под «офисы» чью-то собственность: мол, смотрите, что делают, гады, участь быть выброшенным из насиженного может ждать каждого. А потом были задействованы лоббистские механизмы в самом окружении В. Путина. Потому что одной чиновничьей глупостью и лизоблюдским стремлением угодить «хозяину» вряд ли можно объяснить скандал с задержанием вице-руководителя «Медиа-Моста» Игоря Малашенко, которого вовремя не пустили на «летний Давос» – совещание мировой бизнес-элиты в Зальцбурге.
Это произошло после того, как под давлением общественности в Москве прокуратура выпустила Гусинского. Однако в глазах потенциальных инвесторов Путина нужно было «дооформить» как «узурпатора и антидемократа», и Игоря Малашенко задержали. И нужно было видеть, как смешно и глупо чиновники объяснили свои действия «перепутанными паспортными данными» и как Малашенко, делая круглые и встревоженные «наступлением всесильного кагэбэшного авторитаризма» глаза, «наезжал» на Кремль. В полном соответствии с тем, что ранее, после освобождения Гусинского, сказал Березовский. Он, как известно, крылато заявил: «У меня нет впечатления, что будет сделан правильный вывод. История повторится. Беззаконие приглушено, но оно же никуда не делось». А его «друг» Сергей Доренко сказал еще краше и правильнее: все думали, что красные роботы куда-то делись, а они получили команду и задвигались. И это, к сожалению, правда…
Владимир Путин назвал подобные действия оппозиции и их исполнителей «провокаторами», но это никого не остановило. Окончательный антипрезидентский взрыв произошел, когда 129 сенаторов тайным голосованием (кабы чего не вышло) отклонили закон о новом порядке формирования Совета Федерации. «За» было только 13 человек. И в этой ситуации важно не только организованное сопротивление нынешних сенаторов, вне всякого сомнения борющихся не только за демократию, но и за свои кресла и статус. Определяющим есть то, как оно было обставлено.
Сенаторы, во-первых, откровенно назвали то, что хочет В. Путин, «попыткой государственного переворота», а не стремлением усилить вертикаль исполнительной власти. И аргументировали свое «определение» статьей 95 российской Конституции, которую действительно пока никто не отменял и которая определяет нынешний порядок формирования Совета Федерации.
Во-вторых, сенаторами была сформулирована своеобразная идеология сопротивления президентским планам по укреплению власти. Спикер Рязанской областной думы Николай Федоткин задал простейший, но главный вопрос: зачем это нужно Путину, который еще четко не обозначил свою политику? Президент Чувашии Николай Федоров вообще заявил: «Мы должны помочь президенту не совершить ошибку, которая хуже преступления».
При этом сенаторы действовали одновременно и решительно – заявили, что не будут создавать никаких согласительных комиссий для утрясания вопросов с Госдумой и президентом. И осторожно – кроме тайного голосования, которое дало возможность изменить позицию в случае чего каждому, — они не направили думцам официальное обоснование своего решения, чтобы те в пылу противостояния не преодолели вето и не отправили закон прямо на подпись президенту, как это возможно по Конституции России. И, как оказалось, сенаторы сделали правильно: они получили время для «работы» со «своими» думцами.
Госдума, естественно, сразу раскололась. Лидер ЛДПР Владимир Жириновский, который, по определению его оппонента Бориса Немцова, «работает в Кремле», сразу же назвал решение сенаторов «мятежом» и призвал Владимира Путина не останавливаться и установить диктатуру как единственное спасение для России и непреложное условие ее величия. О немедленном преодолении вето заговорили и лидеры других пропрезидентских фракций в Думе («Единство», «Народный депутат» и т. д.).
Однако фракции Союза правых сил и «Яблока» немедленно восприняли идею «президентской неопределенности в политике» и заговорили о возможности авторитаризма. Ирина Хакамада (СПС) напомнила, что Дума в тот же день изменила ранее принятый закон об амнистии и таким образом нарушила один из основополагающих юридических принципов – о том, что законы не имеют обратной силы. Коммунисты, инициировавшие изменения в закон, просто хотели, чтобы не были амнистированы «опасные преступники» типа Шамиля Басаева или Аслана Масхадова, однако правые увидели в этом опасный прецедент: так можно изменить любой ранее принятый закон и наказать любого задним числом. А это, по мнению И. Хакамады и по сути, и есть авторитаризм, при котором любой закон используется, как дышло. Фракция «Отечества – Всей России» предложила все же создать согласительную комиссию с сенаторами и еще раз рассмотреть противоречия.
В итоге, российская власть как бы замерла на распутье. Есть два варианта дальнейшего развития событий. Первый: Дума преодолевает вето Совета Федерации, а Путин подписывает закон в обход сенаторов, и тогда у них не остается ничего другого, как оспаривать эти решения в Конституционном суде. Второй: сенаторы убедят думцев, и вето не будет преодолено, а следовательно, нужна будет новая согласительная комиссия по доработке закона. Однако в любом случае усиление власти Путина затормозилось, и, по определению спикера Совета Федерации Егора Строева, оно «перешло из юридической плоскости в политическую». На нормальном языке это означает, что в России определяют, являются местные лидеры самостоятельной силой или нет, нужны они ей в таком качестве или всем должен управлять центр и, в конце концов, нужно ли России местное самоуправление как атрибут демократии или как камуфляжный придаток всесилия исполнительной власти в Москве.
И уж, конечно, Владимиру Путину после такого скандала придется, как минимум, публично объясняться с обществом и миром и клясться в верности «демократии и общечеловеческим ценностям», как это уже после задержания Игоря Малашенко пришлось делать российскому премьеру Михаилу Касьянову. А это тоже успех оппозиции, которая считает себя демократической.
Для Украины же вся эта российская ситуация тоже, к сожалению или к счастью, тоже имеет непосредственное отношение. Разумеется, в качестве примера для подражания. Однако изменилась суть этого возможного подражания: если раньше шаги Путина по усилению власти президента могли, как всегда, спровоцировать слепое копирование подобных действий и в Украине, то сейчас организованное сопротивление части политической элиты России президентским шагам может охладить пыл киевских «копировальщиков» и вселить надежды их оппонентам.
Кроме того, выступление российских сенаторов против президента, как по мне, может поставить крест на украинских спорах о необходимости верхней палаты Верховной Рады, которую многие в окружении Президента Украины рассматривают, как «узду» для непокорных нардепов и опору исполнительной власти. В России получилось, что Борис Ельцин сам создал самостоятельную политическую силу, сразу выступившую против его приемника Владимира Путина, когда тот попытался изменить сложившиеся правила игры.
И, конечно же, главный «урок» для Украины заключается в том, что в ней при желании могут увидеть, что может быть, если кто-то начинает реформировать систему власти и менять Конституцию. (Опубликовано в «Версиях» 3 июля 2000 года).