15 февраля исполняется 20 лет со дня вывода ограниченного контингента советских войск из Афганистана. В этот день поминают погибших и поздравляют тех, кто вернулся с войны, кому удалось выжить. А в декабре будет 30 лет ввода войск туда же. Председатель Украинского Союза ветеранов Афганистана (УСВА) генерал-майор, доктор политологии Сергей Червонопиский поделился воспоминаниями о войне, рассказал о становлении и деятельности ветеранской организации афганцев в Украине.
Сергей Васильевич, с чего начался Афган для вас?
— Он начался с подъема по тревоге знаменитого тогда на весь Союз 350-го парашютно-десантного полка из состава 103-й Витебской воздушно-десантной дивизии, в котором я проходил службу. Хотя предчувствия надвигающихся событий возникли задолго до получения приказа. Помню, еще летом весь личный состав сфотографировали на документы в гражданке. Мои опасения подтвердились позже: когда я со своим взводом находился в учебном центре дивизии, поступила команда срочно принять воинскую присягу. Личный состав завершал курс молодого бойца, и солдаты не успели усвоить все нормативы. Шел 1979 год. Нас подняли по тревоге, погрузили в эшелон и вывезли на базу морской авиации в Быхов, мы даже не знали, куда едем. Наша техника была зашвартована и укомплектована на случай войны, то есть на боевые машины был загружен полный боекомплект: пайки, ЗИП, шанцевый инструмент, "горючка" под завязку. Поступила команда: снять парашютно-реактивные системы. Стало понятно, что предполагается высадка техники посадочным способом, и хотя в то время серьезных конфликтов не происходило, на душе было тревожно. Офицеры и прапорщики не исключали возможного участия в событиях в Азии — тогда в Иране произошла исламская революция. И когда через несколько дней мы оказались в Ташкенте, сомнения развеялись.
Ташкент стал для вас точкой отсчета боевых событий?
— Не совсем так. В Ташкент была стянута практически вся военно-транспортная авиация Союза, на бортах ее "Илов" и "Антеев" находилась наша дивизия. Прилетев в Ташкент, мы простояли на гражданском аэродроме двое суток, а потом переместились на военный аэродром в Энгельс, откуда и взлетали по направлению на Кабул. Полк пошел на Ил-76, а мы с техникой — на "Антеях". Откровенно говоря, это незабываемое зрелище — десятки транспортных самолетов, стоящих на "взлетке", готовятся к переброске целой дивизии. Тогда была проведена практически самая масштабная в мире операция по переброске войск воздушным путем к месту боевой операции, ее описание стало руководством для боевых уставов многих армий. Меня определили командиром корабельной группы на "Антее", куда уже были загружены семь бронеобъектов: БМД и БТР, боеприпасы. Задача при посадке усложнялась тем, что, находясь в полной боеготовности в пункте отправки, мы не могли тренироваться. Поэтому уже на борту отрабатывали действия до автоматизма, поскольку, согласно замыслу операции, нам предстояло за девять минут взводом молодых солдат разгрузить борт и освободить место на взлетно-посадочной полосе под следующий за нами самолет. Высадка напоминала своеобразный конвейер. В самолетах БМД сидели "на брюхе", между ними ящики с боекомплектами, питанием, палатки. Расшвартовав машины без помощи гидравлики, их необходимо было в считанные минуты поднять и вытолкать вместе с грузом за пределы "взлетки". Три прапора, взвод молодых солдат, экипаж "Антея" и я справились с этим…
Другими словами, переброска войск прошла без сучка и задоринки?
— К сожалению, жертв избежать не удалось. При заходе на посадку мы видели красное зарево. Разбился один Ил, зацепившись за горы. Весь экипаж, личный состав роты десантного обеспечения полка и ПХД моего батальона погибли. По сути, это были первые жертвы конфликта в Афганистане…
Как дальше развивались события?
— Дальше в активную фазу вступила операция "Шторм 333" — взятие Кабула, нейтрализация сил Хафизуллы Амина, блокирование стратегических объектов. Об этом много писали, есть документальные материалы. Добавлю лишь, что нашему батальону повоевать не удалось, меня назначили комендантом Кабульского аэропорта, но мои однокашники и сослуживцы принимали участие в боевых действиях. Например, Валера Евтухович, который сегодня командует ВДВ России, тогда командовал ротой, принимавшей непосредственное участие в операции.
Известно ли вам, кто из партийного руководства СССР принял решение о вводе советских войск в Афганистан?
— Согласно воспоминаниям историков и наших генералов, того же Бориса Громова, решение принималось Политбюро 12 декабря 1979 года. За год до этого ситуацию в Афганистане тщательно анализировала "комиссия четырех" в составе председателя КГБ Юрия Андропова, министра обороны Дмитрия Устинова, министра иностранных дел Андрея Громыко и секретаря ЦК КПСС Бориса Пономарева. Против ввода войск в Афганистан, который вел к политической изоляции СССР, категорически выступали председатель Совета Министров СССР Алексей Косыгин, начальник Генштаба Николай Агарков и главнокомандующий Сухопутными войсками Иван Павловский. Что вынудило Политбюро принять такое решение, сказать сложно, но исследователи указывали, что было два фактора. Первый — объективный: иранская революция, усиление исламского фундаментализма могли повлиять на среднеазиатские республики Союза; внутренняя ситуация в Афганистане, усиление позиций США и др. По логике "холодной войны" ослабление позиций одного полюса в одном регионе необходимо было "дожать" усилением позиций второго полюса в том же регионе. Второй — субъективный фактор, который, скорее всего, и стал главным: полное доверие к министру обороны со стороны Брежнева и на этом фоне падение авторитета Устинова в армии вынудили его лоббировать ввод…
Вернемся в декабрь 1979-го…
— Зима в Афганистане для нас была настоящим испытанием. Тыловое обеспечение армейской операции в Союзе было не на высшем уровне. Представьте, жить в 10-градусный мороз в палатках, спать на двухъ- ярусных кроватях было непросто. Первое время делали зарядку в палатках, чтобы согреться. Позже привезли обогревательные приборы "Поларисы", работающие на солярке, мы грелись, правда, утром все были черными от копоти… Со временем сумели организовать быт.
Как долго планировалось пребывание контингента в Афганистане?
— Выполнив задачу, десант ждал возвращения домой. Ведь планировалось, что 30-тысячный контингент пробудет в Афганистане 3—4 месяца, поможет новому правительству стабилизировать ситуацию и вернется в Союз. Поэтому мы в основном занимались разборкой и сборкой оружия, обслуживанием техники. Но уже весной вследствие провокаций душманов войска были втянуты в боевые действия. Нас начали привлекать к выполнению боевых задач, так появился боевой опыт. В марте батальон 317-го парашютно-десантного полка ушел в Джелалабад, там без опыта ведения боевых действий в горах ребят высадили на вершины и горные хребты с вертолетов. Десантники захватили базу, а "духи" поднялись на вершины и начали обстрел, именно тогда и появились первые боевые потери. Я в то время был на аэродроме в Джелалабаде в группе по перекрытию караванных путей, 8 марта 1980 года это произошло. Моя группа занималась подрывом путей на перевалах и противодиверсионными действиями. "Ходили на боевые", приходилось часто стрелять, иногда до такой степени, что автомат уже просто выплевывал пули и они падали в двух метрах. Серьезные боевые действия начались в мае, мы "ходили на боевые" в горный район Улусвали Бихсуд на высоте 4200 м над уровнем моря. "Духи" подорвали дорогу возле реки и начали обстреливать нас. Мы захватили плацдарм с другой стороны реки и оттеснили противника, воду форсировали в одежде, пока закрепились — начало смеркаться, мы в одних тельниках и мокрых комбезах, а ночью там минусовая температура. Поэтому нам пришлось греться физическими упражнениями: поднимали камни, отжимались, изучали технологии согревания мелкой и крупной дрожью, как говорится, дрожали, пока не вспотели…
Минами вас часто донимали?
— 57-й и 350-й полки нашей дивизии находились в постоянных боевых действиях, в рейды ходили, караваны брали. Кстати, там саперная рота из нашего полка и понесла первые потери. Саперы достали обыкновенную самодельную мину из жестяной банки, наполненную тротилом, работающую на обыкновенной "кроне": при наезде схема замыкается, идет ток и мина подрывается. Так вот саперы обнаружили кустарную мину, попытались достать ее, но даже предположить не могли, что она поставлена на неизвлекаемость. Кошкой зацепили и не смогли сдернуть, решили руками. Пацанов разорвало на части, собирали их по кусочкам и по весу в два полиэтиленовых мешка сложили. Были и менее трагические, но курьезные случаи. Идем за походной заставой, впереди бронегруппа, перед ней саперы пехом с собакой. Вот собачка почуяла противопехотную мину, саперы давай потихоньку подбираться к ней, а танкист говорит: "Да бросьте, ребята, сейчас я ее гусеницами танка перееду — и все". Сержант-сапер засомневался: что-то слишком уверенно сидит собака. Начинает ковырять, под обыкновенной противопехотной миной оказалась противотанковая, под ней ящик с тротилом, а под ним 250-килограммовая бомба… Танкисты после этого случая собаку месяц кормили тушенкой. И вообще, наш солдат достойно показал себя и в бою, и в технической сноровке.
Что вы имеете в виду?
— Перед моим назначением командиром вертолетной группы по досмотру караванов наши кулибины приспособили пехотный гранатомет АГС-17 "Пламя" для стрельбы из вертолета. Парни соорудили турель, закрепили гранатомет, пристреляли его, и это стало хорошим подспорьем в бою. О наших изобретениях узнали в Москве, и через пару недель к нам приехали инженеры с авиационного завода перенимать опыт. Позже "вертушки" пошли уже модернизированные. В Пандшерском ущелье, помню, был еще один памятный случай. Шел бой, "духовский" пулемет бил по нас, и никто не мог его достать. Ближе всех оказался снайпер, началась дуэль снайпера с пулеметчиком, и никто никак не мог выйти из нее победителем. У нашего снайпера не выдержали нервы, он вскочил с места и побежал на пулеметчика, схватив снайперскую винтовку за ствол и размахивая ею, как дубиной. Пулеметчик не выдержал, бросил пулемет и убежал. Снайпера, правда, мы потом ловили около часа по горам. Нервный срыв, дали спирту, он выпил и долго приходил в себя. Представьте, что творилось у ребят после таких нагрузок на душе, а после демобилизации им на гражданке было еще сложнее. 19-летние ребята такие стрессы получали, все это не могло пройти бесследно, плюс ранения, различные желудочно-кишечные болезни. Термин "реабилитация" в нашем лексиконе появился уже после событий в Афганистане.
Вы были тяжело ранены и вернулись домой после длительного лечения…
— После ранения вернулся в родной город Черкассы, меня пригласили в горком партии на собеседование и предложили работу в комсомоле. Работал заворгом городского комитета комсомола, затем вторым и первым секретарем. Постепенно пришло понимание, что нужно создавать свою организацию, чтобы бороться и защищать права ветеранов. Такую идею поддержали и в союзном масштабе, на сборе ветеранов в Ашхабаде. А в 1988 году в Севастополе украинские афганцы провели первый сбор, и это стало началом создания неформальной организации афганцев. И хотя партийные органы с опаской относились к слову — "неформальная", мы стали первой зарегистрированной организацией, ее название — Украинский союз ветеранов Афганистана (УСВА). В конце 90-х не было закона об общественных организациях, и тогдашний премьер Виталий Масол постановлением Совмина Украины утвердил соответствующее решение. Так что из неформалов мы превратились в общественную организацию, и ее потенциал был огромен. Через жернова Афгана прошло 160 тысяч 375 выходцев из Украины, из них 3280 погибли, 3560 стали инвалидами, 80 пропали без вести. Остались вдовами свыше полутысячи молодых женщин, больше семисот детей стали сиротами…
С какими проблемами афганцам пришлось столкнуться после создания организации?
— В жизни афганцев были разные периоды. Первым был, как я говорю, "гитарный период": во время встреч все радовались, что остались живы, кто болен, кто ранен, контужен, но все были живы и здоровы, пели и пили много. Потом, как и у каждого человека, возникли вопросы образования, создания семьи, квартирные проблемы, дети, их учеба и т. д. Афганцы, как и их проблемы, взрослели. Сейчас на первом плане здоровье, лечение, а поскольку серьезного финансирования на государственном уровне нет, каждая областная организация взяла на себя обеспечение ветеранского санатория "Лесная поляна" и шефствует над палатами…
От чего зависит успех общественной деятельности?
— Все зависит от лидера. У нас сильные организации в Полтавской, Черкасской, Житомирской, Черниговской, Одесской областях, успешные филиалы в Крыму и Западной Украине, в той же Коломые.
За счет чего существует организация?
— За счет членских взносов, размер которых определяет районная организация. Например, в Мариуполе на комбинате Ильича взносы составляли 2% от зарплаты и автоматически перечислялись на счет организации. В других областях цифры и механизмы другие, но все в рамках закона и нашего устава. Есть ребята, которые добровольно помогают, есть у нас афганцы, которые состоялись в бизнесе, частично мы финансируемся из госбюджета. Хотя деятельность и помощь государства, конечно, несоизмерима с другими подобными организациями. Мы только в этом году открываем 38 памятников, 5 часовен и церквей, запланировали сотни фестивалей, спортивных состязаний памяти погибших, различные публичные форумы, конференции, издаем газету. Все это делаем добровольно, никто не заставляет ребят работать. В рамках организации функционирует около 150 молодежных и военно-патриотических клубов. Ежегодно под патронатом УСВА проходят сотни районных, областных, национальных и международных соревнований по военно-прикладным видам спорта: стрельбе, рукопашному бою, многоборью и др.
Кто может быть членом Союза?
— Согласно Уставу УСВА, членами союза могут быть и не участники боевых действий или представители их семей. Например, нашу организацию в Саках возглавляет не афганец. Для того чтобы вступить в нее, необходимо написать заявление, а представители семей погибших афганцев и инвалиды становятся членами организации автоматически.
Насколько целесообразно, на ваш взгляд, общественным организациям заниматься политикой?
— Политикой мы никогда не занимались и не стремились заработать на этом дивиденды. Но порой жизнь заставляет. Несколько лет назад был упразднен Государственный комитет по делам ветеранов, к нашим аргументам никто не прислушивался, и мы пошли на отчаянный шаг — были вынуждены присоединиться к одной из политических сил. Скажу вам откровенно, многие правительства пытались упразднить наши социальные льготы, но мы в рамках закона боролись за свои права. Сейчас в условиях кризиса опять ходят разные слухи на этот счет, но хочется верить, что на том все и закончится. В противном случае нас готовы поддержать офицеры-отставники, миротворцы и чернобыльцы. Украинская организация пользуется большим авторитетом. Ни в России, ни в Беларуси подобного нет. А если говорить о социальных льготах, то только в Украине они остались в таком масштабе.
В прессу просочилась информация о возможном назначении послом в Украине экс-командующего 40-й армией, а ныне губернатора Московской области Бориса Громова. Насколько слухи о его возможном назначении оправданны?
— Недавно я разговаривал с ним лично, он опроверг эту информацию. Он умнейший человек, и в интересах общего дела, конечно, лучше, чтобы он оставался на посту губернатора Московской области, но, учитывая его натянутые отношения с мэром Москвы, я не исключаю возможности его командировки в Киев. К тому же его сын — гражданин Украины, да и баллотировался он в народные депутаты СССР от Украины, набрав наибольшее количество голосов избирателей. Уверен, что Борис Громов сделал бы много для улучшения двусторонних отношений.
Вы считаете, что крепкая мужская дружба воинов-интернационалистов способствует развитию теплых отношений между Украиной и Россией?
— Да. Летом прошлого года я ездил на 30-летие выпуска своего училища в Рязань. Приехали многие. У нас из выпуска вообще 12 генералов, из них 7 — только из нашей роты, и все они боевые генералы. Вот несколько имен: Александр Ленцов из третьего взвода, который разработал план марш-броска и захвата аэродрома в Приштине в Косово. Володя Шаманов, участник чеченских войн, замкомвзвода пятого взвода, его перевели в Рязань из Алма-Атинского артиллерийского училища. Шура Дегтев — начальник штаба Балтийского флота, и многие другие. Уверен, что их опыт и знания пригодились бы политикам и дипломатам двух стран.
Беседовал Роман Сущенко