Короче, Медведев сказал: «…Мы будем начинать узнавать друг друга заново, получать новую информацию о том, как мы живем, какие принципы мы исповедуем, какие структуры у нас работают, как мы себе представляем будущее, и как мы себе представляем совместную жизнь. Тем более что все это происходит в очень сложном, но в то же время крайне информационно насыщенном веке. Развиваются новые коммуникационные технологии, появляются новые формы получения информации. Всем нам они нравятся, хотя для части здесь присутствующих они составляют прямую конкуренцию тем традиционным средствам массовой информации, в которых вы работаете. Тем не менее, я считаю, что это неплохо.
Это очень сильно раздвигает информационную поляну – даже руководители, начальники подвержены этой моде. Некоторое время назад, чуть больше года назад, я тоже начал вести свой собственный блог. И считаю, что личные интернет-дневники – это такая неплохая форма общения, прямого общения, получения самой разной, самое главное оперативной информации о том, что происходит в мире, в стране. И с другой стороны – неплохая возможность самому почувствовать себя немножко журналистом, когда ты готовишь ответы на те или иные вопросы или просто что-то пишешь. Мне с этим труднее, но тем не менее я все равно стараюсь заниматься всем этим лично, поэтому надеюсь, что и на моей информационной работе все-таки определенная личная печать присутствует.
Мы занимаемся многими другими технологиями. Я – человек, который эту тему любит, в том числе и информационными технологиями в области цифрового телевидения. И в России сейчас уже действуют несколько цифровых зон, зон цифрового телерадиовещания, телевещания прежде всего. И в Москве, и в Санкт-Петербурге. В 2015 году, я надеюсь, мы сможем уже начать полноценную работу в рамках цифрового телевидения. На это запланированы большие деньги, и федеральные, и деньги коммерческих структур, это миллиарды долларов. Почему я об этом здесь говорю? Потому что абсолютно те же самые процессы будут происходить и происходят у вас, и мне кажется, что для нас всех было бы полезно, если бы это происходило синхронизировано. Можно и какие-то совместные бизнес-проекты реализовывать.
Но дело даже не в этом, а скорее в том, что наличие единого цифрового пространства будет способствовать сохранению единого информационного пространства. И это бесспорная наша ценность. Ну и конечно, постоянный диалог внутри медиа-сообщества должен вестись, причем вестись на равноправной прагматичной основе, деидеологизированной основе. Мы действительно разные, с другой стороны, у нас во многом общие корни. Еще раз повторяю: нам нужно научиться в новых условиях лучше друг друга слышать и понимать. Здесь невозможно бесконечно упиваться тем, что вот у нас общая история, и поэтому мы друг друга идеально слышим, мы все понимаем. История творится нами, и мы сейчас – часть этой история. Эта история меняется. Многие схемы, которые были в ходу 20-30-40-100 лет назад, уже абсолютно неприменимы. Поэтому лучше слышать друг друга, лучше понимать друг друга, лучше воспринимать информацию, которая формируется в наших странах, без каких-то шор, без идеологической предвзятости, спокойно, прагматично, мне кажется, – это одна из очень хороших целей.
Ну и, конечно, создание современной технологической базы, наличие современных СМИ, которые укомплектованы квалифицированными кадрами, это, на мой взгляд, атрибут независимого и сильного государства. Вот в этом я полностью уверен. Независимо от его размера, большое это государство или не очень большое. Если у него есть собственные развитые средства массовой информации, не иностранные средства массовой информации, которые активно вещают, формируют информационную поляну, а именно собственные СМИ, – это признак государственного суверенитета. Во всяком случае, я считаю это абсолютно применимым к России. Я думаю, что и вы так же считаете в отношении собственных стран. …Я на этом умолкаю… Если у вас есть желание что-то спросить, все, что вы хотели спросить, но боялись это сделать раньше, можете сделать это сейчас.
Хотелось бы уточнить ваше мнение по поводу того, что Казахстан будет председательствовать в ОБСЕ. Что вы думаете по этому поводу?
Только хорошее. Во-первых, нам просто приятно, что наш близкий партнер, дружественная нам страна Казахстан председательствует в ОБСЕ. Я считаю, что это поможет ОБСЕ в известной степени найти свое новое место. Я помню еще себя совсем подростком, когда уважаемые лидеры подписывали Хельсинский акт по безопасности и сотрудничеству в Европе. С тех пор прошло очень много времени. Европа очень сильно изменилась, в ней появились новые государства. Европа стала гораздо более, так сказать, united, она объединилась, она создала единое экономическое пространство, а институты изменились, может быть, не так быстро, как того требует время. Но в этом есть и плюс, потому что институты должны быть разумно консервативны. В том числе ОБСЕ. И то, что наш партнер будет председательствовать в ОБСЕ, это очень хорошо. Я с самого начала об этом говорил. Я считаю, что и идея проведения саммита ОБСЕ была бы весьма и весьма полезна, потому что давным-давно лидеры не встречались. И можно периодически встречаться на самых разных европейских площадках, что не отменяет того, что я некоторое время назад говорил вообще применительно к ситуации с безопасностью в Европе. Да, ОБСЕ – хорошо, ОБСЕ – это одна из существующих площадок, пусть она развивается, мы готовы поучаствовать в различных форматах. Но в то же время мы считаем, что нужно думать о будущем, а ОБСЕ не покрывает всех вопросов безопасности, как не решает всех вопросов безопасности Евросоюз и, даже страшно сказать, НАТО не решает всех вопросов безопасности. Не говоря уже о других форматах, в том числе, кстати, и тех форматов, в которых Россия участвует, таких как СНГ, ОДКБ, некоторые другие. Поэтому нам нужно думать о будущем безопасности в Европе. И одна из идей, которая была мной сформулирована в прошлом году, именно на это и направлена, – Договор о европейской безопасности. Недавно я поместил его текст на сайт президента и разослал письма лидерам Европы и Соединенных Штатов.
Наверное, люди не поймут, если не будет вопроса о газе. Зима, в Украине президентские выборы, мы можем лишить всех газа, а Россия может остаться без денег. В освещении этих проблем в СМИ России и Украины чувствуется и очень заметен взаимно обвинительный тон. Как вы думаете, чего здесь больше – глупости, патриотизма, государственного заказа? И как этого избежать? И как вы думаете, мы все-таки дадим или не дадим Европе газ?
Без газа, конечно, наша встреча не могла обойтись, с этим я не могу спорить. Тем более, газовая тема для меня уже давно не посторонняя. Еще до прихода в Кремль в качестве президента я газом занимался, вы знаете, несколько на другой площадке. Тема родная. А чего больше из того, что вы назвали, глупости, политиканства, реальных экономических проблем, желания создать свой собственный политический капитал в предвыборный период, такой, как сейчас переживает Украина?.. Всего этого хватает на самом деле. Я никого не хочу персонально поминать, никого не хочу ни в чем обвинять, вы знаете позицию России, она в этом смысле не изменилась. Что же касается ближайшего будущего, то я думаю, что в целом, если наши украинские партнеры проявят ответственность, то все будет нормально. Газа, как и других энергоносителей, Европе хватит. У нас договор, который был заключен в этом году сроком на 10 лет. Точнее, два договора. Один из них на поставку газа Украине и второй на транзит. Оба этих договора на 10 лет, оба они действуют. Я считаю абсолютно безответственными предложения пересмотреть эти договоры. Мы не против того, чтобы что-то обсуждать. Конечно, давайте обсуждать, давайте совершенствовать договорную базу, но просто односторонний отказ от исполнения договора является, как известно, нарушением обязательства и влечет санкции. Поэтому этот подход неприемлем. Что же касается самих условий, то в этом году, напомню, они для Украины были следующими: мы сделали скидку в 20% от договорной цены, но в то же время договорились сохранить транзитный тариф, который действовал прежде. Начиная со следующего года, вводятся абсолютно рыночные условия торговли, и цена на газ будет рыночная. И в тоже время транзитный тариф, о необходимости смены которого так долго говорили руководители Украины, тоже будет рыночный. Без всяких скидок, на рыночных условиях – мне кажется, абсолютно честно и справедливо. Я лично, мои коллеги по правительству потратили много времени для того, чтобы убедить и украинских партнеров, и европейских партнеров помочь решить некоторые экономические, финансовые проблемы Украине в оплате газа. Мы и сейчас эту работу проводим, и, несмотря на периодически поднимаемую волну о том, что ой-ей-ей, нечем платить, деньги закончились, президент все закрыл или наоборот премьер-министр чего-то не делает (я имею в виду украинских президента и премьер-министра), тем не менее каждый месяц наши украинские друзья все равно за газ платят. Это меня очень радует. И при этом наши партнеры по Евросоюзу на ухо мне говорят: «Вот, вы видите, мы же работаем, у украинцев деньги есть, мы им помогаем». Так что мы надеемся, что этот переход на окончательно рыночный характер ценообразования и оплаты пройдет безболезненно или с наименьшими издержками.
Время от времени в СМИ Узбекистана горячо дискутируется вопрос о свободе слова. Порой это понятие подменяется некой вседозволенностью, вплоть до использования ненормативной лексики. Я хотел бы узнать ваше мнение о свободе слова в средствах массовой информации в России…
Я надеюсь, во-первых, что у вас в Узбекистане с этим все в порядке, со свободой слова. Раз вы этот вопрос мне задаете, значит, видимо, узбекские мотивы вас не очень волнуют. Что же касается свободы слова в нашей стране, то позвольте ответить вам тем же: у нас тоже с этим все в порядке, что наглядно демонстрирует и наше с вами общение и возможность использовать самые разные способы доставки информации до потребителя. Я неоднократно на эту тему размышлял и в ходе обычных разговоров, и в ходе общения со средствами массовой информации и все время вспоминал, как некоторое время назад мои партнеры из Соединенных Штатов Америки в ходе моего визита в Вашингтон говорили: «У вас все стало плохо. У вас телевидение не то, у вас радио не то, у вас газеты не те». Я, правда, спрашивал: «Хорошо, вы что-нибудь читали, смотрели?» – «Нет, мы ничего не читали, но мы судим по тем публикациям, которые идут в нашей прессе». И после этого мы погружались в разговор о том, а что вообще должны публиковать средства массовой информации. Это очень сложная философская тема, где границы возможного, где границы дозволенного, а что является табу, что не должно происходить в цивилизованном обществе с учетом того, как мы, конечно, понимаем нашу цивилизацию. Это всегда будет тонким вопросом. Вот вы упомянули ненормативную лексику. Я тоже, наверное, считаю, как и вы, что ненормативная лексика в целом в средствах массовой информации использоваться не должна. Но я не уверен, что нас поддерживают все присутствующие в это зале. Они вам скажут, что ненормативная лексика – это часть нашей культуры, и мы ее используем иногда. Поэтому это один из примеров того, что будет всегда очень много разных мнений по поводу глубины свободы слова. На мой взгляд, свобода, безусловно, предполагает и ответственность, и компетентность. Я недавно на эту тему говорил и еще раз повторю в этом уважаемом зале: главная обязанность журналиста – говорить правду. А вот как он это делает – это ваше дело, это ваше решение.
В России есть общественная комиссия, которая решает вопросы после августовских событий в Грузии, и мы поставили вопрос еще в прошлом году: чем помешает, по вашему мнению, то, что, может быть, восстановится прямой рейс Москва–Тбилиси, и откроется Ларский таможенный пункт не только для Армении, но и для Грузии? Второе: как вы думаете, когда можно вернуть грузинскую продукцию на российский рынок и как можно этому содействовать? И как можно упростить визовый режим между нашими странами, потому что мы не представляем ни оппозицию, ни власть, мы, журналисты, представляем общественность, и мы считаем, что это принесет больше позитива, чем негатива?
Я попробую последовательно ответить на ваши вопросы. Тем более они абсолютно практические, они не требуют анализа того, что произошло. Все мы хорошо знаем, что случилось, у нас могут быть разные оценки, но факт остается фактом – наши политические отношение оказались разрушены. Это, к сожалению, правда. Позиция России, позиция президента Медведева заключается в том, что не по нашей вине. В отношении того, что делать дальше. Если отвести в сторону разговор о политических контактах, а я неоднократно говорил, что я не собираюсь контактировать с действующим грузинским президентом и некоторыми другими руководителями в силу того, что наши пути разошлись, наши оценки событий слишком разные, я считаю, что президент Саакашвили несет прямую юридическую ответственность за совершенные преступления. Но это не значит, что мы должны отложить все иные отношения на потом. Что тут говорить, между нашими народами вековая дружба, история особая. И я не буду опять же напоминать очевидные вещи, связанные с ситуациями, когда российское государство приходило на помощь грузинскому государству в прежние времена. Поэтому мы должны сохранить все позитивное, что было сделано. Это первое. Второе: мы не должны уходить от обычных, бытовых вопросов со ссылкой на то, что мы не общаемся с отдельными гражданами и поэтому вообще дружба врозь, никаких проблем не видим. Я считаю, что и те проблемы, которые вы называете, и возможности осуществления прямых рейсов авиакомпаний, и открытие КПП Верхний Ларс – все это совершенно нормальные темы для обсуждения, решения. И если говорить по серьезному, по большому счету, что называется, я не вижу здесь никаких особых препятствий. Потому что это, прежде всего, касается интересов обычных людей, которые как дружили друг с другом, так и дружат. Как общались друг с другом, так и общаются, несмотря на большую настороженность, которая возникла в политическом истеблишменте и открыто жесткое противостояние между нашими государствами по некоторым вопросам, скажем так, на международной площадке. Что касается грузинской продукции на российском рынке: здесь, я считаю, вообще не должно быть никаких проблем. Грузинская продукция, если речь идет о продукции, легально ввезенной на территорию Российской Федерации, должна точно так же приниматься и продаваться, как всякая другая продукция. Как этому содействовать? Старайтесь законными способами по возможности. Ну и в отношении виз – это, проблема не только сугубо российско-грузинская, с частью государств, которые здесь тоже представлены, у нас теперь существуют визы. В целом, я вам могу сказать так: это печально. Потому что объем общения таков — и был, и, надеюсь, будет, — что визы просто объективно мешают. Визы, конечно, являются отражением общего тона отношений между государствами. И здесь я не могу вам пообещать, что завтра мы выйдем на безвизовое общение, особенно в условиях отсутствия дипломатических отношений между Россией и Грузии. Но то, что визами нужно заниматься и применительно к Грузии, и применительно к целому ряду других стран, здесь представленных, это абсолютно точно. Наши народы веками ездили друг к другу без всяких виз, без всяких формальностей. Мы сейчас двигаемся в сторону безвизового пространства с Европейским Союзом. Я надеюсь, что это в ближайшем будущем произойдет. Я надеюсь, что когда-нибудь такие времена настанут и для Грузии.
Хочу задать вам вопрос, который на примере Литвы, может быть важен и для других стран. Вы особенно в последнее время очень много говорите о том, что надо менять в России, в том числе и в международных отношениях. С другой стороны, и президент Литвы, и министр иностранных дел тоже очень много сейчас говорят о том, что сегодня особенно нужно улучшать отношения с Россией. То есть вроде бы с обеих сторон может что-то произойти хорошее. Я хочу спросить: Россия будет что-то конкретное делать, может быть, какие-то символические шаги доброй воли или что-то, чтобы отношения со странами Балтии, конкретно с Литвой, улучшились?
Знаете, мне бы очень хотелось, чтобы наши отношения со странами Балтии, и с Литвой в том числе, стали действительно лучше. Причем лучше не на бумаге, не в форме каких-то словесных деклараций, которые можно, естественно, подготовить и подписать, а в абсолютно прагматическом смысле этого слова. Чтобы мы добивались нормального равного обмена товарами, чтобы туристические потоки росли, чтобы мы открыто вели дискуссии по самым сложным аспектам нашей истории. Просто чтобы регулярным был обмен делегациями на высоком и высшем уровне. К сожалению, за последние годы в этом смысле происходило немного. Не хочу кого-то упрекать, скажу лишь то, что действительно сейчас применительно к Литве складываются определенные предпосылки для того, чтобы активизировать этот диалог. Я разговаривал с вашей госпожой президентом не так давно, когда мы были в Берлине. И я считаю, что у нас есть неплохие шансы интенсифицировать эту работу. При этом, конечно, мы должны совершать и какие-то символические вещи, который будут правильным образом восприниматься. Например, у нас у всех сейчас довольно сложная экономическая ситуация. Это правда. И страны Балтии, кстати сказать, пострадали в очень значительной степени. Может быть, даже в большей степени, чем другие страны. Это нужно учитывать во взаимных отношениях. Быть чуть-чуть более внимательными, когда к нам обращаются, например, по вопросам поставки тех или иных товаров. Это важно. С другой стороны, нужно слышать партнеров, когда предлагаются, допустим, какие-то новые форматы обсуждения наиболее сложных вопросов, когда используется не раз и навсегда созданное клише, которое определяет, наши отношения 50-100 лет назад, а все-таки идет взаимный поиск точек соприкосновения. То есть мы пытаемся узнать друг друга по-новому. Вот если будет происходить соединение двух этих подходов, как прагматического экономического, так и идеологического, если хотите, морального, – тогда все будет нормально, отношения выйдут на очень хороший уровень. Я, во всяком случае, на это очень сильно надеюсь. И не только применительно к Литве, но и к другим странам Балтии, применительно к Латвии, применительно к Эстонии. Конечно, разные люди возглавляют правительства, разные люди возглавляют государства, но нужно иногда перешагивать за рамки тех идеологических стереотипов, которые возникли до нас и которые отягощают нам дискуссии. Но при этом, конечно, помнить о то, что нас объединяет, в чем были сложности, и не пытаться взламывать историю. Это тоже неприемлемо. Пересмотр очевидных фактов из истории – штука очень опасная. Поэтому сближение через диалог позиций, мне кажется, было бы правильным.
Россия считает «своими» СМИ Израиля, выходящие на русском языке для наших граждан, говорящих на русском?
Для нас, конечно, это очень важная аудитория. Если говорить о тех гражданах Израиля, которые говорят на русском языке, мы их считаем очень близкими нам людьми. Мы хотели бы развития контактов и в целом с Израилем, безусловно, и с той частью израильского населения, которая считает русский язык наряду с ивритом и некоторыми другими языками для себя родным. Мы хотели бы, чтобы средства массовой информации, которые издаются в Израиле, были бы в том числе и русскоязычными. Мы считаем, что это одна из очень хороших возможностей для развития межгосударственных и межчеловеческих отношений, поэтому мы всячески готовы помогать этому процессу. Я считаю, это было бы хорошо.
У нас произошло расширение географии – не только евразийские СМИ…
Да, я вижу. Это у нас европейская или азиатская часть?
Постсоветская.
Ну, в общем, отчасти так. Израиль – это постсоветская территория.
Вопрос в следующем: в Молдавии есть огромный корпус прессы, которая пишет на русском языке, и, конечно, например, посольство Российской Федерации всегда соглашается помочь с поиском партнеров для них, с поиском новых возможностей. Но ведь все-таки дипломатические представительства – не лучший инструмент для такого рода поддержки. Как вы считаете, возможно ли расширение поддержки со стороны, может быть, российских общественных фондов русскоязычной прессы, и планируются ли здесь какие-то новые возможности?
Я считаю, что, конечно, мы должны помогать русскоязычной прессе. Не вижу в этом вмешательства во внутренние дела других государств, вот почему. Потому что во всем мире страны заинтересованы в сохранении своего языкового пространства. И это не только русский язык, это французский язык, не принципиально даже. Какой язык ни возьми, каждая страна заинтересована в том, чтобы это пространство сохранялось. И мы в этом заинтересованы и, естественно, хотели бы и дальше поддерживать в рамках законодательства тех стран, которые вы представляете, нашу русскоязычную прессу. Естественно, она – «наша» по языку. Но по своему происхождению она — национальная. У нас есть программы на эту тему. Есть государственные программы, и тоже ничего в них страшного нет. Это и программа помощи соотечественникам на период до 2011 года, и различного рода другие государственные программы. Мы их будем использовать. Но я согласен, что еще лучше было бы использовать общественный инструментарий, использовать фонды поддержки. У нас есть такие фонды. За последнее время их было создано несколько, и мы будем укреплять. Будем укреплять и в финансовом плане, и в организационном. С тем, чтобы такого рода поддержка, такого рода помощь происходила не только за счет государственного бюджета, но и за счет частных инвестиций, что выглядит иногда в общем более приемлемо по разным соображениям, включая и вопросы национального законодательства. Еще раз хотел бы сказать, что национальное законодательство на эту тему нужно обязательно уважать, это нормально и приемлемо. И я надеюсь, что и русскоязычная пресса, которая работает сегодня в Молдове, тоже будет чувствовать себя нормально, потому что она представляет тот язык, на котором общается очень значительная часть людей, живущих в Молдове. Это собственно и сами молдаване, и гагаузы, и украинцы, и русские, и цыгане, и евреи. Какой общий национальный язык? Русский. Это очевидно, и он, я надеюсь, еще долгое и долгое время будет выполнять эти функции. В определенный период, в период парламентских выборов, у вас произошло сужение этого русскоязычного сегмента. Причем, на мой взгляд, это было сделано в угоду политической конъюнктуре. Я надеюсь, что мои коллеги, руководители, которые отвечают за эти вопросы, все-таки проявят большую толерантность и внимательность к интересам своего населения и не будут принимать искусственных решений. Это, мне кажется, очень и очень важно именно для того, чтобы сохранялся потенциал общения между нашими странами. но самое главное – чтобы было комфортно общаться самим жителям Молдовы. В этом же основная цель, как и в других странах на самом деле.
В последнее время произошло значительное потепление отношений между Арменией и Турцией. Какова позиция России в этом вопросе, и есть ли дальнейшие перспективы в развитии отношений, по вашему мнению?
Вы знаете, конечно, мы в целом позитивно относимся к тому, что между Арменией и Турцией существенно потеплели отношения, что те огромные проблемы, которые были в ХХ веке, вы их пытаетесь преодолеть, скажем так, проявляя и взаимную сдержанность и поиск компромисса. Поэтому в целом мы приветствуем этот процесс, процесс нормализации отношений между Арменией и Турцией и установление дипломатических отношений считали бы абсолютно разумным и справедливым в текущей жизни. При этом мне представляется, что очень важно, чтобы все другие государства понимали, что нормализация отношений между Арменией и Турцией – это не нормализация против кого-то, а это собственно для Армении, для Турции и для всех сопредельных государств. Вот если этот месседж будет правильным образом создан и послан, тогда не будет напряжения у других стран, которые внимательно следят за этими процессами. Что же касается позиции России, то она вот такая, вполне комфортная. Мы считаем, что это позитивный, положительный процесс, и наши представители участвовали в подписании известных соглашений, которые были не так давно подписаны в Европе. Мы и дальше будем способствовать этому процессу.
У меня к вам вопрос из Таджикистана – не как к российскому президенту, а как к русскому интеллигенту: считаете ли вы, что в России все же усиливаются ксенофобские настроения? Считаете ли вы, что официальные лица должны быть наказаны за ксенофобские настроения?
Я вам коротко отвечу. Я считаю, что ксенофобские настроения за последние годы усилились. К сожалению. Я бы мог вам здесь лекцию прочитать на эту тему, гносеологические корни вскрыть, сказать о том, что аналогичные вещи происходят в других странах, что и Таджикистан не идеален – и все это будет правда. Но проблема заключается в том, что эти настроения усиливаются и не только в России, во многих других государствах тоже, но мы не должны отвечать за другие государства. Пусть они сами разбираются. И Европа пусть разбирается – там тоже ксенофобии полно. Мы должны отвечать за себя. у нас эта проблема есть, ею надо заниматься. Что же касается должностных лиц, как и недолжностных лиц, то за это должна наступать прямая юридическая ответственность. И для тех, кто исповедует такого рода взгляды. Но, кстати, на уровне должностных лиц таких у нас практически нет. Я за последнее время вообще практически не встречал высказываний лиц, которые облечены властью, на эту тему, каких-либо, которые составляют предмет правонарушения. Но и для других – обычных – граждан это не должно быть каким-то островком, в рамках которых применяется избирательное законодательство. Там, к чиновникам применяется, а к обычным гражданам нет, или наоборот. Все должны за это отвечать. И если говорить об ответственности, то она должна быть разной. Начиная от обычного промывания мозгов, в тех случаях, когда это еще действует, а заканчивая суровыми мерами уголовной ответственности.
подготовил Владимир Скачко