А что такое механизм сотрудничества? В чем особенность?
Во-первых, поставлена задача относительно профилактической работы. Первое задача это не допустить ребенка к совершению преступления. В этом плане МВД, как уполномоченный орган, собственно на котором лежит ответственность за профилактику детской преступности, объединил усилия с управлениями образования, в первую очередь с руководством школ и учителями и Службой по делам детей, которая имеет учет и ведет учет социально уязвимых категорий детей, или центр социальных служб, которые ведут учет семей в сложных жизненных обстоятельствах, где собственно есть высокий риск того, что ребенка можно стимулировать к совершению преступления.
То есть представители органов внутренних дел стали активно сообщать в школы, в социальные службы о детях, которые могут быть опасными?
Самое главное взаимообмен. Есть информация в школе, есть информация в социальных службах, есть информация в МВД. До сегодняшнего дня еще каждый имеет свою ведомственную статистику, но президент поставил задачу, чтобы этот реестр был общим для всех. И чтобы не ребенка гоняли между органами власти, а органы власти крутились вокруг ребенка, с тем чтобы ему помочь. Этот процесс еще не закончен. Он начался. Во-вторых, изменился поход к детям, которые получили условное наказание, то есть не за решеткой, а другие, не связанные с лишением свободы, наказание за совершенное преступление. К сожалению, и до сих пор еще есть такой формальный поход. Ребенок раз в неделю, раз в месяц должен прийти отметиться в уголовно-исполнительной инспекции, расписаться, что он есть такой. Мы поставили задачу о том, что тут не может быть формального похода, а должна быть система помощи ребенку, который уже совершил преступление и который на условном наказании. Поэтому подписан специальный указ уголовно-исполнительной инспекции подразделения пенитенциарной службы и МВД о том, что ребенок не просто приходит отмечаться, а в отношении него проводится обучение, если нужно – помощь психолога, если нужно – помощь медика. Если нужно для семьи, в которой он растет, а семья в сложных жизненных обстоятельствах, значит работа социальных представителей, центров социальных служб.
А когда эти изменения начали реализовываться? Это вы пришли? До того была госпожа Волынец. Или президент приказал? Что случилось?
Госпожа Волынец является начальником Управления обеспечения деятельности уполномоченного президента по правам ребенка. Она сегодня руководит моим офисом. Если говорить о кардинальных изменениях, то они начались в мае 2011 года, когда президентом Украины была утверждена концепция реформирования криминальной юстиции относительно детей. То есть президент поставил задание перейти от карательных форм по отношению к ребенку, который в конфликте с законом, который является жертвой преступления или свидетелем преступления, к воспитательным восстановительным практикам. Сейчас вся Европа, все страны мира признали, что тюрьма для ребенка это провальный эксперимент. Тюрьма не исправляет, не воспитывает, готовит профессиональную личность для криминального мира. Поэтому все страны мира переходят сегодня от тюрем для детей к другим формам восстановительно-воспитательным по отношению к ребенку. Через систему медиации, через систему апробации, через гуманизацию законодательства, через определения в законе очень многих форм привлечения к ответственности. Анализируя законодательство, и собственно сегодня с судьями мы тоже активно работаем, у нас самое жесткое уголовное законодательство для 14-16-летних детей. По отношению если мы возьмем все вековые категории. Потому что единственной формой для них привлечения к ответственности, а уголовная ответственность наступает с 14 лет, является содержание под арестом. Понятно, потому что для ребенка там не может быть труда принудительного и т.д. То есть очень много альтернативных форм наказания нельзя применять к ребенку. Поэтому остается одна дорога – посадить.
А правильно я понимаю, что это в Украине реализовываются также европейские подходы?
Это общемировые, гуманитарные, гуманистические подходы к ребенку, который в конфликте с законом. Очевидно, что европейский опыт нам ближе. Нам, возможно, его легче всего применять. Особенно если мы говорим о странах постсоциалистических, где система была такая же советская карательная по отношению к ребенку.
В прошлом году вы писали и говорили в одном из интервью, что 70% детей, которые находятся в колониях, осуждены за кражу, и срок их содержания от 3 до 5 лет. Это говорит о неэффективной профилактической работе, о неудовлетворительной работе после возвращения ребенка из мест заключения. Выходит так, что у нас сейчас довольно жестокая система правоохранительная к детям: украл мобилку – быстро в тюрьму, а там старшие товарищи тебя воспитают в настоящего преступника. Такая логика и сейчас сохраняется?
Вы же видите статистику. Она уже говорит о том, что мы начали изменять этот поход, о котором вы говорите. Плюс УПК, который больше дал возможностей для ребенка с точки зрения защиты от заключения. По тому же СИЗО. Два года назад в СИЗО находилось больше 700 детей. Сегодня 300. Мы проверили вместе с прокуратурой, с пенитенциарной службой каждого ребенка, который пребывал на тот момент в СИЗО, и оказалось, что было очень много детей, которые находились в СИЗО 2-3 года, больше 1 года практически каждый ребенок. Сегодня единицы детей в СИЗО и находятся там больше года. Потому что следствие должно осуществиться за два месяца, а там дальше перетягивание, затягивание, перенесение и т.д. Во-вторых, конечно, и правоохранительные органы, и прокуратура следит за течением следствия относительно каждого ребенка, который совершил преступление, особенно если это не тяжкое преступление. Поэтому изменения есть, и количество детей в СИЗО тоже значительно уменьшилось, то есть количество решений судов о лишении свободы в сравнении с прошлым годом уменьшается. За 7 месяцев количество детей в СИЗО или в колониях уменьшилось на 100 человек. То есть больше вышло на свободу, чем попало в колонию.
Сейчас с этими детьми работают другими методами?
В октябре пришлого года президентом Украины была утверждена стратегия профилактики социального сиротства. В прошлом году было введено в социальные службы 12000 дополнительных специалистов социальной работы, одно из заданий которых, в частности, и работа – помощь семьям и детям, которые состоят в конфликте с законом. То есть каждая семья, в которой есть ребенок, который вошел в конфликт с законом или может войти в конфликт с законом, берется под социальное сопровождение, ей предоставляют разные виды нематериальной помощи: психологическая, медицинская, социальная, юридическая. То есть разные бывают обстоятельства. Каждая история или каждая ситуация с ребенком, которые я лично рассматривал, они не похожи друг на друга. Поэтому и подход должен быть индивидуальный к каждому делу.
Но насколько я понимаю, результаты этой работы мы увидим еще через несколько лет. Потому что мы знаем, если правоохранительные органы не прибегают к заключению и с ребенком ведется профилактическая работа, то будет ли эта работа результативной?
Сегодня мы говорим о первых шагах, и сегодня мы говорим о том, что власть всех уровней и все ответственные лица сегодня настроены и на то, чтобы изменить поход к ребенку, который в конфликте с законом. Но для того, чтобы мы вышли на реальное изменение, на реальную форму, то есть мы еще даже не проводим реформу, мы только к ней подошли, необходимо внести изменения к закону, который касается работы милиции, то есть предоставления полномочий милиции относительно профилактической работы. Это изменения к Уголовному Кодексу и расширение перечня тех наказаний, которые могут применяться к детям кроме лишения свободы, утверждение закона о медиации, то есть о примирении сторон. Это утверждение закона и создание центров апробации, то есть тех центров, где может ребенок, который в конфликте с законом, получить качественную помощь специалистов. Это подготовка специалистов, которых сегодня нет, это создание в каждом райгоротделе МВД зеленой комнаты – специального места, где проводится допрос ребенка, как того, который в конфликте с законом, так и того, который стал жертвой преступления или свидетелем преступления. Практика всестороннего рассмотрения и похода к делу, которая касается ребенка немного по-другому, к взрослого. Мы же понимаем, что ребенок совершает преступление часто не ради преступления, а потому что ему хотелось есть, и он это делает для того, чтобы просто выжить. Есть целая категория людей, которые имеют медицинские проблемы. Гиперактивность или инстинктивно взять. Один взял пирожок, а другой взял велосипед.
То, что делается сейчас в сфере работы с несовершеннолетними преступниками, ведет к тому…
Я их даже преступниками назвать не могу. Это дети в конфликте с законом. Я убежден, что в каждом преступлении ребенка есть вина взрослого. Нужно еще изменить пенитенциарные заведения. Не может быть детское СИЗО во взрослом СИЗО. Они должны находиться отдельно в качественных, современных помещениях, а не в том виде, в каком они сегодня. Нужно научить и подготовить специалистов. Сейчас есть очень правильное движение пенитенциарной службы относительно сокращения количества колоний. Принято решение в этом году еще вдвое сократить. Вообще есть план оставить четыре колонии. Возможно, больше их и не нужно. И это много, но пока что и так это в три раза сокращение количества, которое было два года назад. Я убежден, что из колоний нужно убирать вышки с автоматчиками, колючую проволоку. Колония – это работа воспитательная с ребенком.
Это все очень хорошо, но и вы говорили, и давно известно, что основная причина, которая толкает ребенка к криминалу, это то, что происходит в семье. Вместо этого родителей, которые ведут асоциальный образ жизни, почему-то наши прав охранительные органы и социальные службы очень любят. К родителям общество очень снисходительно. Правда?
Я всегда сторонник, что в любой деятельности должна быть золотая середина. Нельзя переходить черту карательную и становиться карателем по отношению к семье. Нельзя каждую семью, которая оказалась в сложных жизненных обстоятельствах, сразу называть кризисной и неблагополучной. Государственный чиновник, органы ответствующие власти должны быть помощниками семьи, которая оказалась в сложных жизненных обстоятельствах, и все сделать, чтобы сохранить семью для ребенка. Это и есть основное требование стратегии и профилактики социального сиротства. Потому что у нас привыкли, что у нас органы власти только наказывают. Нужно усиливать ответственность за родителями.
У меня такое впечатление, что у социальных служб логика такая: пока есть родители, какими бы они ни были пьяницами и наркоманами, пусть они будут, и мы не будем отбирать у них родительские права.
За ненадлежащее выполнение родительских обязанностей по воспитанию детей в прошлом году к ответственности было привлечено более 20000 человек. За причинение насилия в семье по отношению к детям почти 1500 взрослых человек понесли разного рода наказания. Поэтому здесь тоже есть достаточно карательных форм и действий по отношению к родителям. Главное результат. Главное не наказать. Главное обеспечить, чтобы этого больше не было и чтобы ребенок не страдал. Сохранить семью для ребенка.
Вы же знаете, что у бездомных детей у нас у большинства родители есть. Эти родители где-то гуляют, пьют и прекрасно себя чувствуют.
20000 человек. То, о чем вы говорите, изменения подхода социальной политики, они только начали в Украине создаваться. Только с прошлого года в Украине социальные работники начали предоставлять не только материальные формы помощи. У нас же привыкли деньги, увеличить денежную помощь. Но не всегда деньги помогают семье. Иногда они мешают. Сегодня обязанность Министерства социальной политики в этом году утвердить соответствующие методики. Президент поставил задачу иметь качественные нематериальные формы помощи семье. То есть есть семья, которая попала в сложную ситуацию и начала пить от этого, но нормальные родители были, и забрать у них просто ребенка и о них забыть – значит поставить на них крест. Я уже имею сегодня много примеров, когда своевременная помощь психолога, своевременная помощь социального работника заставила родителей возродиться.
А как все-таки быть с теми родителями, которые пьянствуют и гуляют и ничего не делают, а их дети часто в других городах на вокзалах ночуют?
Для этого предусмотрена ответственность. Есть соответствующие службы, которые в случае, если есть опасность для жизни и здоровья ребенка, обязаны инициировать лишение родительских прав – изымать ребенка из семьи или временно и при этом еще предоставлять помощь родителям. Если невозможно возродить родительский потенциал, то лишать родительских прав, а ребенка устраивать в приемную семью или другую семейную форму воспитания.
У нас сейчас небольшое уменьшение преступности среди несовершеннолетних на 7%?
Берем первое полугодие этого года – произошло снижение почти на 36% преступлений, которые совершили дети. Думаю, что это как раз и есть результат предупредительных и профилактических действий, которые применяются всеми органами власти.
Наш гость утверждает, что сейчас и милиция, и школа, и социальные службы начали работать иначе. Сейчас они работаю системно вместе. Если нужно, сообщают, ведут статистику и картотеку детей, которые требуют помощи семей, и сейчас работают по-другому.
Я не могу констатировать, что это все идеально, но самое главное, что движение навстречу разных органов власти в интересах ребенка началось.
А вот об учителях. Среди учителей сейчас довольно распространена такая точка зрения, что мы учим, но не воспитываем. Такую позицию учителей, кажется, тоже нужно менять?
Я считаю, что учитель это чрезвычайно авторитетная личность. Черчилль сказал: «Учитель имеет больше полномочий по отношению к ребенку, чем премьер-министр. Потому что ребенок находится в школе больше половины дня».
Черчилль в Итоне учился. Если бы все могли учиться.
Но я думаю, что в Итоне, что в любой школе украинского села так же учитель по отношению к ребенку имеет больше полномочий, больше прав и больше ответственности, чем любое должностное лицо. Поэтому, без сомнения, я с вами согласен, что упрощается учительский подход по отношению к ребенку. «Я тебя научил читать, писать, и на этом я свои функции выполнил” – это неправильно, и здесь нужно менять. Очевидно, что многое от учителя зависит, чтобы не допустить ребенка к преступлению и чтобы ребенка, который вошел в конфликт с законом, исправить. Так же общаться нужно с родителями, с социальными службами. Поэтому когда мы говорим о профилактике детской преступности или помощи детям, которые уже совершили преступление, то в этой матрице роль учителя является чрезвычайной.
Учителя ведь не заставишь, чтобы он занимался воспитанием.
Можно учителя научить, как это сделать, как правильно среагировать. Очевидно, что есть определенные моменты, когда учитель не может самостоятельно справиться с той или иной проблемой. Поэтому обязательно в школе должен быть психолог, социальный работник. Очевидно, что милиционер и учитель должны быть партнерами, когда такой ребенок появляется в коллективе. Не карателями. Я сейчас получаю некоторые письма, когда обращается там сельский голова и говорит: пожалуйста, его не выпускайте из колонии, потому что он вернется в наше село и опять будет беда. Это же неправильно. Общественность довела ребенка до преступления, не помогла, а теперь сегодня она его выбрасывает из границ своего общества. А не наоборот. Не берет под опеку в объятия, чтобы не допустить дальше идти по этой дороге.
Еще одна причина вставания несовершеннолетних на неверный путь это их незанятость. Такое впечатление, что все государство работает на то, чтобы детям было нечего делать. В Киеве новостройки уничтожают жизненное пространство – скоро негре будет в футбол играть, а коммерциализация кружков и секций делает недоступным полезный досуг для значительного количества детей.
Президентом утверждена стратегия профилактики социального сиротства, которая предусматривает изменение подхода социальной работы по отношению к семьям, которые в сложных жизненных обстоятельствах, то есть это те семьи, которые имеют самый высокий риск, что ребенок из них может войти в конфликт с законом. Задача четко поставлено, что нужно делать. Сегодня Кабмином утвержден план реализации профилактики социального сиротства, введены соответствующие специалисты до уровня села, утверждаются методики, проходит обучение этих специалистов, подготовлены изменения к законодательству и относительно создания центров апробации других социальных новых форм работы с такими детьми. Все это, очевидно, даст результаты. Роль уполномоченного по правам ребенка является важной в формировании данной политики. Ситуация с детской преступностью является одним из приоритетов сегодня в деятельности уполномоченного и того, что есть на постоянном контроле президента Украины. Пенитенциарной службой был проведен опрос всех детей, которые сегодня находятся в колониях, относительно причин: почему ты здесь оказался? И 40% детей сказали: у них не было реализовано желание заниматься социально-позитивными видами деятельности. То есть нечем было заняться. Не было внешкольного учреждения – позакрывали музыкальные школы, спортивные секции, кружки. Для гиперактивного ребенка наличие спортивной секции очень важно. Это фактически не допустить ребенка к преступлению. Или музыкальная школа. Второе – больше половины детей, которые отбывают наказание, из неполных семей. Причем в большинстве случав воспитанием занимались бабушки и дедушки. 58% детей, которые сейчас в колониях, страдали от насилия дома.
А как быть с секциями и кружками?
31% отметили, что были в состоянии алкогольного опьянения. 7% наркотического. 63% детей, которые в колонии, имеют среди знакомых или членов семьи взрослых, которые отбывали наказание в тюрьме. 13% это родители. 21% только отметили, что их привлекает криминальная субкультура. То есть их уже очень тяжело исправить, для них это жизнь. Но 80% сказали, что их не привлекает и они хотят измениться. Каждый день в колонии или в СИЗО это шаг навстречу криминальной субкультуре и отдаления от нормальной жизни. Что касается внешкольного образования, президентом поставлено задание – минимум 70% детей должны быть охвачены внешкольным образованием. Это общеевропейский стандарт. Сегодня охвачено приблизительно 40%. Нужно увеличить почти вдвое. К сожалению, основная проблема, что финансирование внешкольных заведений сегодня находится в другой корзине в местных бюджетах. Местные бюджеты в другой корзине преимущественно не имеют этих средств, и поэтому они идут на разные формы или сокращения, или увеличения стоимости, или какие-то другие меры с целью экономии своего местного бюджета. В данном случае я считаю целесообразным внесение изменений в бюджетный кодекс, и соответствующий проект закона Минобразования уже подготовлен относительно перевода финансирования внешкольного образования так же, как дошкольного и школьного. То есть приоритетным как через соответствующие трансферты центрального бюджета. Взять эту обязанность на уровень центрального бюджета. Пока что Минфин дискутирует по этому поводу.
Самое интересное, что в середине 90-х и в начале 90-х у нас эта система лучше работала, чем сейчас.
Изменилось финансирование где-то в 2000 году, когда был принят соответствующий Бюджетный кодекс.
Сейчас я по Киеву прохожу – там, где в 90-е годы занимались или боксом или какими-то еще спортивными видами, сей ас там ничего нет.
К сожалению, очень много лет Украина как независимое государство уничтожала инфраструктуру относительно детей. Поэтому сегодня, когда заезжаешь в любой районный центр, то в самом плохом состоянии, конечно, находятся детские учреждения. Больница, детский сад, спортивная, музыкальная школа.
У нас, например, в Оболонском районе на месте бывшего дома пионеров сейчас банк. Я прохожу и смотрю, как „хорошо” сейчас детям.
То, что уничтожалось десятилетиями, тяжело восстановить за один год. Но в любом случае сегодня этот поход меняется.
„Какой пример берет молодежь, когда видит или полную беспомощность милиции, как недавно на Троещине, или ее прямое участие в охране гопоты, которая бьет граждан? Какой вывод делает общество, которому демонстрируют полную неприкосноваенность как криминалитета, так и высших милицейских должностных лиц, хотя бы хватило одного случая, чтобы министр пошел в отставку?”.
Какой это сигнал для молодежи? Очевидно, негативный. Демонстрация насилия, которая есть в СМИ и показательная безнаказанность, очевидно, дает плохой пример для ребенка, а особенно как это трактуется родителями дома. К сожалению, это все негативные примеры. Драки в ВР – самая плохая школа для ребенка. Дальше оно идет в школу, в семью. Эти формы решения проблем или защиты справедливости через насилие, через кулаки, очевидно, это все негативно влияет.
Слушатель: По каким критериям отбирается кадровый состав психологов и воспитателей подростков и детей-преступников? Потом они выходят на свободу и понимают реальность, что им работа не обеспечена, что может предложить государство или обязать работодателей, чтобы эти ребята способные нашли дальнейший путь своей жизни?
Вы поставили чрезвычайно актуальный вопрос. Относительно критериев, по которым отбирают людей, которые работают с детьми, я вам честно скажу: я сам эти критерии понять не могу. Поэтому и есть задание сегодня к каждому органу власти, в котором работают работники, которые имеют касающиеся ребенка определения этих критериев и определение индикаторов результативности работы этих людей. Или мы говорим о милиционере, или мы говорим о другом работнике. Где он учился, как он знания эти получил, навыки работы с детьми. Это работа. Когда мы столкнулись с проблемой, где взять этих специалистов, а их не хватает. Если мы говорим, что у нас около 700 райотделов, и нужно по одному психологу, то их негде взять. Или мы говорим: специалисты социальной работы. Набирались из разных профессий. Текучка кадров 30%. Это как хирург. Когда работник ошибается, то тоже теряется жизнь конкретного ребенка. Над критериями сегодня и над методиками работы идет непростая работа. А относительно детей, которые выходят. Тоже проблема. Поэтому мы и имеем очень высокий уровень рецидивной, повторной преступности. Она кое-где сократилась, но большинство детей, которые освободились, они фактически попали в ту же самую среду, из которой они вышли.
Слушатель: Правильный разговор в правильном направлении. Но он может остаться только разговором. Вы говорите, что президент дал указ. Кто это будет контролировать? Вы можете контролировать со своей должности? Из гиперактивных детей вырастают олимпийские чемпионы. А для этого надо, чтобы в школах после первой смены работал спортзал, который не работает. Туда с удовольствием пойдут общественники, которые на пенсии, просто спортсмены в прошлом выдающиеся. Но вы должны контролировать. Если директор школы не хочет или не может, то выгонять его надо.
Я здесь ваш полный союзник. У меня достаточно полномочий относительно контроля за выполнением поручений и указов президента. Мой мониторинг и контроль происходят постоянно. Очень много вещей, которые стояли и не выполнялись годами, сегодня выполняются за неделю, за месяц. Определенный прогресс мы уже имеем сегодня. Если вы увидите социальные инициативы президента, то увидите, что он обязывает местные власти на протяжении 2013-2014 годов в каждой школе сделать современный спортзал. Во всех 20000 школ. Это реально.