Картошка… Из всех европейских ценностей для нас именно она является главнейшей. Миллионы людей, многие против своей воли, вовлечены в процесс посадки и уборки картошки. Вся жизнь крутится вокруг нее. Это настоящий KULT (не путать с одноименным сериалом). Сгорбленные фигуры на полях в окружении мешков. Копают… Принято вывозить на участок весь семейный клан. Если кто из родственников вздумает отказаться под благовидным предлогом, последует страшная обида. Только смерть является уважительным поводом.
А все остальное не считается. В том же Вишневом сбегают на ритуал выкапывания картошки прямо из реанимации. Бабульку прооперировали на предмет межпозвоночной грыжи (случай еще более запущенный, чем у Тимошенко). Через несколько часов после снятия швов она уже стояла в позе ракетчика и копала, что твой трактор «Кировец». Результат прогнозируемый: повторная грыжа, реанимация. Они тратят тысячи гривен на лечение (анестезиологу дай, хирургу дай, медсестре, нянечке, процедурной сестре, покупать надо все, включая одноразовые перчатки и чуть ли не скальпель). Для чего? Чтобы выкопать урожай на общую сумму в несколько сотен гривен. Тяга к картошке носит мистический, я бы даже сказал, сакральный характер. Она заложена на генетическом уровне многих поколений. Только в многомиллионных мегаполисах детки могут отлынивать от общенациональной картофельной повинности. Да и то, вынуждены потом загружать в багажники «мерсов» и «аудюх», покрытые пленкой (чтобы не испачкать), мешки с округлыми плодами. Лучше взять, чем отказать.
Раньше главным аргументом было «а якщо знову все пропадэ, то що вы взымку исты будэтэ?». Теперь данный мотив отошел на второй план, и основной упор делается на экологическую чистоту продукции: «мы ж тильки свижий навоз, ниякых добрыв, для диточок самэ тэ». На шести сотках зарывается здоровье, время и деньги. Психуют внучки: «Бабуль, ну хочешь я тебе пару тонн картофана куплю? Я же за час больше заработаю, чем на твоих полевых работах!!». В ответ полное непонимание и немой укор в глазах. Картошка – это ритуал. Уклад жизни, ее смысл. «Вы уже посадили? И як, прыйнялась?». «Вы вже сапалы? А мы вже кинчилы». «Галька ще вчора выкопала, от сучка». «Цього року картопля нияка, я посияла «кубинку», ту, що Верка дала, так вона вся чирвыва». «От боже, дожчы льють, вся картопля погные». «Диты прыидуть копаты? Мои сьогодни на машини прыидуть (многозначительная пауза, чтобы собеседница успела почувствовать свою ничтожность), видразу ж завезуть». Посадка, окучивание, война с колорадским жуком, переживание по поводу климатических условий, выкапывание чуть ли не до утра (а соседи уже выкопали!), бешеное соревнование сельских с дачниками, просушка, откладывание картошки на посадку, добыча навоза, сложнейшие расчеты даты посадки, обеспечение условий хранения. Это, на самом деле, целая мега-индустрия. Первое место. На втором – домашнее консервирование.
Раньше главным аргументом было «а якщо знову все пропадэ, то що вы взымку исты будэтэ?». Теперь данный мотив отошел на второй план, и основной упор делается на экологическую чистоту продукции: «мы ж тильки свижий навоз, ниякых добрыв, для диточок самэ тэ»
Лирическое отступление насчет картофельного культа необходимо для передачи общей атмосферы, царящей в прогрессивном селе европейского типа Вишневое, где живет первая в области однополая семья: дед Панас и Кеша. Мы уже рассказывали о них во вводной части евротрилогии «Дед Панас и Европейский Союз». Теперь настало время проведать наших героев, отдыхающих от эпопеи с выкапыванием культового овоща.
Село Вишневое, Житомирский район. 12.05 PM. Дед Панас, прислушиваясь к неоднозначным ощущениям в собственном копчике, наблюдал за эпическим закатом. На дороге баба Маня обсуждала с Любкой (Саранчишиной) свои ощущения в позвоночнике и со знанием дела диагностировала аналогичные заболевания у своих соседей. «Воно так трохы пострелюе, а потим як дасть, аж в очах все чорние. Вчора пидняла баняк, так чуть не вляглася. Треба оту мазь взяты, яку Залуцька з Житомыра прывезла для свахы. Вона пекуча, але добра». Это были традиционные сезонные разговоры. После выкапывания картошки все клиники были переполнены бабульками, дедульками, дамами зрелого и среднего возраста с жалобами на спину. Аптеки бойко торговали всякими там «нурофенами» и поясами из собачьей шерсти.
На фоне заходящего солнца появилась стандартно сгорбленная фигура председателя, который неуверенно держал курс на деда Панаса, делая при этом вид, что его интересует исключительно автомат по продаже презервативов для анального секса, установленный перед местом жительства прогрессивного сельского гея. Автомат в село привезли активисты организации «Геи без границ», когда узнали о визите представителей Еврокомиссии из Брюсселя к однополой паре из Житомира. Чтобы местные не раскурочили чудо кетайской техники, председатель распорядился заключить его в решетчатую конструкцию, сваренную из арматуры Васькой-алкоголиком. Васька ответственно подошел к делу и заварил все наглухо. Даже дверцы не оставил. Теперь автомат одиноко блестел веселенькими радужными панелями, напоминая жителям о неизбежном подписании договора об ассоциации с ЕС в Вильнюсе.
Дед Панас, который чуть не отморозил жопу во время визита высоких меньшинств из Брюсселя, относился к председателю крайне враждебно. Да, тот выполнил свои материальные обязательства в виде комбикорма за исполнение гей-роли, однако душевная травма была крайне глубокой. Поэтому дедуган мечтательно посмотрел в зад председателю, прикидывая, как туда сподручнее загнать черенок от лопаты. Потом сплюнул, поскольку опять поймал себя на евроинтеграционных мыслях.
Тем временем символ местной власти делал вид, что любуется гандономатом (сленговое сельское название) в лучах заходящего солнца. Наконец председатель счел вводную часть завершенной и завел с дедом Панасом разговор на общие темы. Поговорили о качестве картошки, способе ее хранения, составе таинственной смеси, которой обрызгивает ботву Игорек из Ставыщ (говорят, он туда добавляет бинарные вещества, но никто точно не знает). Говорил, в основном, председатель, поскольку дед Панас отделывался однозначными репликами типа «ну дык еб», «бля», «да хуй его знает».
В ходе диалога председатель непринужденно вынул из внутреннего кармана яркий прямоугольник, отпечатанный на глянцевой, крайне плотной бумаге. Увидев знакомый ему кружок из звездочек на голубом фоне, гей поневоле насторожился
В ходе диалога председатель непринужденно вынул из внутреннего кармана яркий прямоугольник, отпечатанный на глянцевой, крайне плотной бумаге. Увидев знакомый ему кружок из звездочек на голубом фоне, гей поневоле насторожился.
– Тут, значит, такое дело… – председатель от волнения хотел почесать себе яйца, но вовремя спохватился, отчего жест вышел слегка двусмысленный. – Приглашение из района передали.
Дед Панас хранил многозначительное молчание, разминая в правой руке сигарету без фильтра. Председатель проявил воспитание и попытался дать прикурить с помощью одноразовой зажигалки. Пощелкав несколько раз перед органами зрения деда, он вынужден был констатировать: «Газ, сука, кончился». Повисла неловкая пауза, слегка разбавленная лаем помеси ротвейлера с таксой по кличке Телефонист. Свою кличку собак получил за выдающийся ум. Когда у Мани звонит мобильный в хате, а она в это время копается на огороде, Телефонист садится и начинает выть. Воет до тех пор, пока абонент не окажется в зоне доступа.
Наконец председатель решил отбросить все условности: «Короче, в Брюсселе пидорасы, то есть геи, ну ты в курсе, собираются провести гей-парад в поддержку пи… таких же ориентированных в Украине и других странах СНГ… бывших странах СНГ (председатель плохо знал геополитические реалии, поэтому слегка затупил). Вот прислали тебе приглашение…».
Дед Панас не спеша прикурил от спичек, сложив руки коробочкой, затянулся и выпустил дым прямо в напряженное лицо председателя. Тот на всякий случай отодвинулся. «Ну как его, мля, уломать? Вот ведь пидор!», – подумал он и привел последний аргумент: «Все расходы за их счет! Еда шведская, проживание и культурная программа! Пиво бельгийское попьешь, сцущего мальчика посмотришь, шоколадки привезешь, страну достойно представишь..». Глаголы у председателя закончились, и он обессилено присел рядом. «Знаешь, – доверительно начал он, – я бы и сам поехал. Как говорится, один раз – не пидорас, а тут такой случай… Все на шару, да еще суточные платят, девочки…тьфу, мальчики… короче, уважительное отношение, приемы».
«Сколько?», – коротко спросил дед Панас. Председатель засуетился, вспомнил курс НБУ по евро, вычислил кросс-курс евро-доллар и начал все объяснять потенциальному участнику гей-парада. Суммы получались нереальные. Дед Панас давно уже хотел поменять телевизор, поскольку его сожитель Иннокентий умудрился наблевать прямо на кинескоп, минуя защитную деревянную панель. Как это ему удалось – история умалчивает, однако телек стал произвольно микшировать цвета и любимая телеведущая деда Наташа Мосийчук напоминала вурдалака, три дня пролежавшего в говне после перепоя. Потом Панас положил на одну чашу весов телевизор (он еще не решил, что лучше брать – ЖК или плазму), на другую – честь своего очка и стал прикидывать. Председатель даже боялся пернуть, чтобы не нарушить ненароком интеллектуальный процесс. В районе ему четко сказали: «В свете последних евроинтеграционных стремлений партии и правительства следует обеспечить участие однополой сельской семьи в мероприятиях, проводимых гей-сообществом в Брюсселе. Иначе, падло, сам туда поедешь с порванным очком».
Продолжение следует.