Когда собаку соседа убило артиллерийским огнем, стало понятно: пора уходить. В конце мая Оксана Васильева находилась на кухне своего дома на улице Коминтерна в украинском городе Славянск, когда ее район начали обстреливать. Она велела детям бежать на улицу, а затем согнала их в подвал. Когда они вышли из подвала, оказалось, что пострадал соседний дом. Погибла соседская рыжевато-коричневая собака — ее труп был насажен на поломанные остатки металлического забора. После этого женщина села на эвакуационный автобус и уехала в Россию.
«Я не собираюсь возвращаться, — говорит 36-летняя Оксана Васильева, стоя у однокомнатного домика, который она сейчас делит с матерью и дочерьми, в летнем лагере на Азовском море, превращенном в лагерь беженцев. — Это мертвый город».
Васильева — одна из десятков тысяч людей, которые бежали в Россию из расположенных на юго-востоке Украины Донецкой и Луганской областей за два с половиной месяца, прошедшие с тех пор, как начались бои между пророссийскими сепаратистами и украинскими силами.
Многие из них возмущены, обижены и испуганы. Они хотят остаться в России, как бы им ни было страшно начинать жизнь заново едва ли не с нуля.
По данным ООН, с начала года 110 тысяч украинских беженцев перешли российскую границу и еще 54 тысячи покинули свои дома и отправились в другие регионы Украины.
Среди бежавших в Россию ощущается явная озлобленность, наглядно демонстрирующая раскол в украинском обществе, который не будет преодолен, даже если правительство сумеет взять под контроль удерживаемые сепаратистами территории.
На юго-востоке Украины многие чувствуют отчуждение от западной половины страны, культурно и экономически ориентирующейся на Европу. Российская пропаганда усиливает этот раскол, утверждая, что русскоговорящее население Украины стало украинцами лишь случайно.
Сам президент Владимир Путин в какой-то момент заговорил на языке сепаратистов, назвав в апреле использовавшимся в царские времена термином «Новороссия» такие регионы, как Донецкая и Луганская область, переданные Украине в 1920-х годах советской властью. «Зачем они это сделали — Бог их знает», — заявил он в эфире российского телевидения.
Новое прозападное правительство Украины пока не смогло ни убедить местных жителей в обратном, ни завоевать их доверие.
В результате часть переходящих российскую границу беженцев убеждена, что задача украинских сил — не нейтрализовывать сепаратистов, а заставлять таких людей, как они, покидать страну. На устах у многих слово «чистка», регулярно встречающееся в новостных репортажах на российском государственном телевидении.
«Для них мы всегда были москалями», — говорит Васильева. Москали — это оскорбительное украинское наименование русских.
Она, как и многие другие, завидовала, когда Россия взяла под контроль Крым, и надеялась, что ее регион тоже станет российским. «Мы всегда считали себя русскими», — утверждает она.
Те, кто придерживается других взглядов, обычно бегут в другом направлении. Такие западные украинские города, как Киев, Харьков и Днепропетровск, также пытаются сейчас справиться с потоком беженцев. Опросы, проводившиеся до восстания, демонстрировали, что многие из жителей юго-востока хотели, чтобы регион остался в составе Украины.
Украинский президент Петр Порошенко гарантирует амнистию всем, кто сложил оружие и не совершал тяжких преступлений, однако многие беженцы не верят его обещаниям.
Некоторые беженцы в России опасаются, что украинские власти, если они вернут себе контроль над территорией, начнут преследовать местных жителей, голосовавших в мае на сепаратистском референдуме, или наказывать друзей и родственников повстанцев.
Украина обвиняет Россию в том, что она преувеличивает число беженцев (спикер верхней палаты российского парламента в прошлом месяце назвал цифру, почти вчетверо превышающую оценку ООН), а также в том, что Москва разжигает кризис, поддерживая сепаратистов. В ответ российские чиновники критикуют Украину и ее западных союзников, утверждая, что они игнорируют гуманитарный кризис, вину за который Москва возлагает на украинских военных.
Больше всего беженцев в российской Ростовской области, граничащей с зонами, где конфликт принимает самые тяжелые формы.
По сведениям местного управления российского Министерства по чрезвычайным ситуациям, на 26 июня в регионе зарегистрировано 15 802 беженца с Украины, причем более 6 тысяч из них — дети. При этом, вероятно, многие просто не зарегистрировались.
Большинство беженцев живут у друзей, родственников или волонтеров, однако более 3,6 тысячи человек разместились в предоставленном государством жилье, в частности — в институтских общежитиях и в летнем лагере «Дмитриадовка», где живет и Васильева.
Летние лагеря зачастую не годятся для зимнего проживания, поэтому осенью беженцам придется переезжать. Однако пока трудно сказать, куда.
Технически украинцы могут находиться в России не более 90 дней подряд. Россия объявила, что она планирует изменить правила, однако новые нормы до сих пор не ясны.
Помимо трудоустройства людей, главным образом, волнует вопрос о том, смогут ли они осенью устроить детей в школы. Среди беженцев у многих есть дети школьного возраста.
Российские чиновники уже направляют их в другие регионы, в том числе на неспокойный Северный Кавказ.
Многие из украинских беженцев уже утратили надежду на то, что их родные города могут быть восстановлены.
«Даже если это возможно, я не знаю, сколько лет на это понадобится», — говорит Васильева о восстановлении Славянска, города, в котором она прожила всю жизнь. Она собирается взять своих дочерей, одной сейчас 14 лет, а второй — 6, и мать, и попробовать начать жизнь заново где-нибудь в России. Где именно, она еще не знает.
Всего несколько месяцев назад она выбирала одежду для первого дня своей младшей дочери в школе и думала, какое высшее образование будет получать старшая. Теперь, по ее словам, она рада постели, воде и работающему туалету. «Кто знал, что жизнь так повернется», — пожимает она плечами.