Кенотаф Евгении Бош: «Я сломалась…»

…Ее знал и уважал сам Владимир Ленин. Но 23 августа отмечать 135-ю годовщину со дня ее рождения могли бы не только революционеры или фанатики-леваки всего мира. Хороша она и для сторонников гендерного равенства – ради полноценной карьеры в то время она, не задумываясь, по-мужски, жертвовала мужьями, детьми, здоровьем. С нее могли бы брать пример всевозможные глобалисты – она мечтала переделать мир по единым правилам, которые считала правильными и ведущими ко всеобщему счастью. Однако и антиглобалисты ею остались бы довольны – унифицирующий все империализм она ненавидела всей душой.
И уж конечно, она – находка для любителей старины и исторических коллекционеров: еще совсем недавно она была «человеком и пароходом» – в ее честь называли улицы, школы, библиотеки, предприятия, мосты и т. д.

И особенно помнить и ценить ее должны были бы в Украине – именно она, а не всем ныне известная, хоть и потихоньку забываемая Юлия Тимошенко, несколько месяцев была фактическим первым премьер-министром Украины. Большевистской, правда, Украины, возникшей на обломках Российской империи, но – как символ новой эпохи! – именно женщина возглавляла министров и заставляла их строить новую жизнь…

Но никто ничего отмечать и праздновать не будет – забыли женщину. Пришли иные времена и появились другие кумиры. Хотя, с другой стороны, чисто внешне у нее и до сих пор, как говорят тинэйджеры, все – в шоколаде. Могила на Новодевичьем кладбище. Рядом – кенотаф зятя, Юрия Коцюбинского, которого тоже как бы чтят и как сына классика украинской литературы Михаила Коцюбинского, и как борца за советскую власть в Украине, и как правоверного ленинца.

Но никто ничего отмечать и праздновать не будет – забыли женщину. Пришли иные времена и появились другие кумиры. Хотя, с другой стороны, чисто внешне у нее и до сих пор, как говорят тинэйджеры, все – в шоколаде

Но она с «вождем мирового пролетариата» Лениным грызлась беспощадно, непримиримо и немилосердно. И вообще была, как говорится, баба-кремень. Не зря же классик советской литературы Всеволод Вишневский, говорят, именно с нее писал свою героиню «Оптимистической трагедии» – несгибаемую и бесстрашную комиссаршу, расстрелявшую неудавшегося насильника с крылатыми словами: «Ну, кто еще хочет попробовать комиссарского тела?». Оголодавшее либидо похотливых моряков-анархистов после этого резко утихло, а «революционная сознательность» повысилась…

И у нее в 1918 году тоже был похожий эпизод в жизни. На Пензенщине, где она с продотрядом в качестве комиссара-агитатора выбивала хлеб из крестьян по знаменитой продразверстке. Как вспоминали очевидцы, в селе Кучки Пензенского уезда она во время митинга на сельской площади лично застрелила крестьянина, отказавшегося сдавать хлеб, и «именно этот поступок возмутил крестьян и вызвал цепную реакцию насилия». Она же эти возникшие крестьянские волнения по указке Ленина и подавила железной рукой. Да так, что даже ее коллеги по партии в Пензенском губкоме РКП (б) посчитали ее «психически неуравновешенным человеком». А она в телеграмме Ленину же обвинила их, тоже большевиков с дореволюционным стажем, как и она, «в излишней мягкости и саботаже».

И Ленин ее понял. Именно он в день ее рождения, 11 августа 1918 года отправил председателю Пензенского губкома РКП(б) Евгении Бош, секретарю губкома Василию Кураеву и председателю Пензенского губисполкома Александру Минкину такую вот телеграмму:

«…1) Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц.

2) Опубликовать их имена.

3) Отнять у них весь хлеб.

4) Назначить заложников – согласно вчерашней телеграмме. Сделать так, чтобы на сотни верст кругом народ видел, трепетал, знал, кричал: душат и задушат кровопийц-кулаков.

Телеграфируйте получение и исполнение.

Ваш Ленин.

P.S. Найдите людей потверже».

На Пензенщине, где она с продотрядом в качестве комиссара-агитатора выбивала хлеб из крестьян по знаменитой продразверстке. Как вспоминали очевидцы, в селе Кучки Пензенского уезда она во время митинга на сельской площади лично застрелила крестьянина, отказавшегося сдавать хлеб

Она таким человеком как раз и была. И в 45 лет от роду она, мучаясь от неизлечимой болезни и страшных болей, пустит себе пулю в висок 5 января 1925 года. А перед этим напишет, может быть, главные свои слова: «С 1909 года я привыкла к самостоятельной руководящей работе, привыкла самостоятельно мыслить, принимать решения и действовать, только сверяя свои решения с общепартийными; тут мне приходилось действовать по указаниям ЦК и, что хуже всего, не иметь возможности доказать ЦК правоту своих действий… Я окончательно сломалась, взвалив на свои плечи непосильную ношу»…

Слова – главные потому, что, похоже, касаются всей ее жизни, проведенной в борьбе со всеми. С самой собой, в первую очередь. «Я сломалась» – вот, как ни печально, итог ее борьбы. И ярчайшее свидетельство трагедии женщины, посвятившей себя этой борьбе.

У нее все в жизни было зыбко, неопределенно и противоречиво. Родилась Евгения 23 (11 по старому стилю) августа 1879 года, по ее словам, в местечке Очаков, а по жандармским документам – в селе Адрагиоли (Аджиголь) Одесского уезда Херсонской губернии. В довольно зажиточной семье. Отец – Готлиб Майш – из немцев-колонистов, механик, ставший землевладельцем (купил 150 десятин земли на собственные заработанные средства). Мать – Мария Круссер – из молдавских дворян. Отец под конец жизни окончательно «ославянился»: детям дал славянские имена и стал называть себя Богданом, что и вызывает путаницу – Готлибовна или Богдановна наша Евгения.

Зажиточность семьи счастья Евгении не принесла. Более того, стремление к богатству, не исключено, вызвало к себе отвращение, закончившееся тягой к революции. Когда отец Готлиб-Богдан умер, мать, чтобы сохранить и приумножить земли в одной семье, вышла замуж за его брата Федора, тоже владельца 1000 десятин земли, а тот считал чужих детей лишними ртами. И уже в 16 лет Евгения Майш вышла замуж за владельца небольшой каретной мастерской в городе Вознесенске Херсонской губернии Петра Боша, который, как водится, был значительно старше ее. И очень скоро, в 1897 и 1899 годах, родила ему двух дочерей – Ольгу и Марию.

Однако девушкой и молодой женщиной Евгения была самостоятельной и целеустремленной. И мужа, разумеется, не любила. Или любила, но не очень. Несмотря на рождение дочерей, она экстерном окончила гимназию, усиленно занималась самообразованием и готовилась сдать экзамены на звание народного учителя. Тогда же, в конце XIX века, она познакомилась и, как говорят в Украине, «злыгалась» с социал-демократами, уже в 22 года, в 1901 году, вступив в РСДРП. А когда в 1903 году партия на своем знаменитом втором съезде раскололась, приняла сторону большевиков. И уже в 1907 году Евгения, бросив мужа и забрав дочерей, уехала в Киев, где к тому времени обосновалась мать. С конца 1909 года она – уже один из руководителей Киевской городской организации РСДРП. А в 1910 году Евгения наладила переписку организации с Лениным, чтобы связать с ним политическую жизнь уже навсегда.

В 1912 году она, несмотря на то, что, как вспомнили современники, «пистолет у нее всегда лежал под подушкой», была арестована охранкой и отправлена в ссылку в Иркутскую губернию. Там Евгения вышла замуж во второй раз – за такого же, как и она, революционера Георгия Пятакова.

Там же, в суровом сибирском климате, впервые дали о себе знать рожденные постоянной тревогой болезни Евгении – порок сердца, сердечная астма, туберкулез легких. Несмотря на то, что уже в октябре 1914 года новобрачные бежали из ссылки сначала в Японию, а потом и в США. Уже в следующем году Ленин вызывает «японку» (так он величал Бош) в Берн на конференцию заграничных секций РСДРП, она вошла в редакцию журнала «Коммунист». Но вскоре журнал приказал долго жить, так как Ленин уже тогда не терпел, когда с ним спорят по ключевым вопросам. А с ним тогда спорили Николай Бухарин, Георгий Пятаков и Евгения Бош.

В 1912 году она, несмотря на то, что, как вспомнили современники, «пистолет у нее всегда лежал под подушкой», была арестована охранкой и отправлена в ссылку в Иркутскую губернию. Там Евгения вышла замуж во второй раз – за такого же, как и она, революционера Георгия Пятакова

И ведь по какому вопросу спорили! Уже тогда они выступали против безусловного признания наций на самоопределение, которое должно непременно заканчиваться созданием национальных государств и в котором Ленин видел окончательное крушение империи русских. И вот он парадокс: полунемка-полумолдаванка Майш-Бош-Пятакова, выступавшая против украинской государственности, беспощадно критиковавшая Центральную Раду, которая создавала на обломках империи независимую Украинскую Народную Республику (УНР), сама стала у истоков новой – «своей» – Украины.

Но это будет позже, а тогда, незадолго до премьерства, в марте 1917 года, Евгения Бош, благодаря личному знакомству с Александром Керенским, возглавившим Временное правительство, вернулась в Россию и привезла большевикам письмо, в котором вождь призывал оказывать недоверие «временщикам» и готовиться их свергать. Евгения немедленно переехала в Киев и вошла в руководство тамошних большевиков. Но сначала не видела продолжения революции в виде восстания. И только после личных встреч с Лениным в апреле 1917-го стала горячей сторонницей социалистического восстания, оставшись ею до конца жизни. В этом вопросе она и начала ссориться уже и со вторым мужем – Пятаковым, который не видел условий для вооруженной борьбы.

После победы большевиков в октябре 1917 года в Петрограде Бош сделала все, чтобы ослабить, а потом и вообще ликвидировать и Центральную Раду, и УНР. Как чуждые рабочему классу и крестьянству. В октябре 1917 года Бош лично объехала почти все крупные организации РСДРП (б) Юго-Западного края и вела широкую агитацию в войсках. При ее непосредственном участии возникли областные бюро военной организации РСДРП (большевиков и интернационалистов) на Юго-Западном и Румынском фронтах. Они помогли ей лично устанавливать советскую власть в Украине, теснить Центральную Раду, готовить Всеукраинский съезд советов и создание украинской компартии ленинского типа.

В декабре 1917 года Всеукраинский съезд советов в Харькове избрал Евгению Бош членом ЦИК Советов республики и в первом Советском правительстве Украины – Народном Секретариате – она заняла пост Народного Секретаря внутренних дел. 13 декабря ЦИК приступил к формированию правительства, и это оказалось нелегким делом. К разногласиям между «хозяевами» (харьковчанами) и «чужаками» (киевлянами) о нормах представительства своих сторонников прибавилось и то, что ощущался недостаток кадров соответствующей квалификации украинского происхождения. Наконец, сошлись на том, что претенденты на правительственные должности должны иметь, прежде всего, высокие деловые и политические качества и быть «по возможности с украинскими фамилиями». На должность главы правительства «настоящего щирого украинца» не нашли, и было решено «главу Совета народных секретарей временно не избирать». Но постановили – «народный секретарь внутренних дел будет координировать работу Народного секретариата». То есть наша Евгения, таким образом, стала фактически первым премьер-министром будущей УССР. После того, напомним, только Тимошенко добилась того же…

Уже 20 января 1918 года на проходившей в Харькове Всеукраинской крестьянской конференции Бош наметила главную задачу своего «кабинета»: «Борьба должна была закончиться переходом власти в руки рабочего класса, что мы и видим в Великороссии, где власть перешла в руки трудящихся, в руки их организации – Советов РКД. …Мы должны идти на все, не останавливаться ни перед чем и окончательно задушить власть капитализма… Народ должен победить буржуазию, ей нет места в государственной работе… Государственной властью должны быть народные комиссары Великороссии, Народный Секретариат на Украине, Советы РКД на местах». В это, как ей казалось, благородное дело она втянула и дочерей – Ольгу и Марию, которые летом 1917-го вступили в РКП(б).

Но уже в марте 1918 года Евгения Бош опять схлестнулась с Лениным в вопросе Брестского мира, не поддержав вождя. В знак протеста она ушла с поста Народного секретаря внутренних дел Украины и стала политработником в группе войск Виталия Примакова

Но уже в марте 1918 года Евгения Бош опять схлестнулась с Лениным в вопросе Брестского мира, не поддержав вождя. В знак протеста она ушла с поста Народного секретаря внутренних дел Украины и стала политработником в группе войск Виталия Примакова, который с ее будущим зятем Юрием Коцюбинским формировал «червонное казачество» и вел бои с войсками Центральной Рады. Но заболела и буквально силком была вывезена дочерью в Таганрог, затем – в Липецк и в Москву.

Подлечившись, летом 1918 года по просьбе Ленина и Якова Свердлова возглавила Пензенский губком РКП(б). В этом регионе, по мнению вождя, была «необходима твердая рука» для активизации работы по изъятию хлеба у крестьянства. Евгения эту «твердую руку» с револьвером и продемонстрировала. Но жестокость в отношении к крестьянам у Бош сочеталась с неспособностью пресечь злоупотребления своих продотрядов. Их бойцы не сдавали изъятый у крестьян хлеб, а обменивали на вино и водку, плюя на дело мировой революции. Было отчего «сломаться»…

Потом Евгения воевала на Южном фронте – возглавила политотдел Реввоенсовета Каспийско-Кавказского фронта. От коммунистов Астрахани была делегатом VIII съезда РКП(б). Работала в Совете обороны Литовско-Белорусской ССР на должности особоуполномоченного Совнаркома УССР в прифронтовой с деникинцами зоне. В 1920 году развелась с Георгием Пятаковым, который после тоже побывал главой правительства УССР. Муж к тому же все больше отдалялся от кондового ленинизма, которому Евгения оставалась истово верна.

После гражданской войны Евгения некоторое время работала в ЦК Всероссийского профсоюза земли и леса, Наркомате образования, в комиссии Центросоюза и Наркомпрода по помощи голодающим, в наркомате рабоче-крестьянской инспекции. Но болезнь неумолимо разъедала и тело, и душу, и мозг. Советское правительство не раз направляло Евгению на лечение в Грузию, Германию, Италию. Там она и начала писать автобиографию в форме писем к дочерям (работа не была завершена) и книгу «Год борьбы. Борьба за власть на Украине с апреля 1917 года до немецкой оккупации». В довершение к первой книге – «Национальное правительство и Советская власть на Украине», изданной еще в 1919 году в Москве. Во второй книге она еще раз покаялась в сомнениях в ленинской правоте: «Не щадя себя, я открыто признала себя неправой»…

…А в январе 1925 года, когда боли стали нестерпимыми, Евгения Бош, как уже было сказано, пустила себе пулю. И две книги – это фактически все, что осталось после нее. Хотя рабочие и крестьяне, якобы «победившие» с ее участием и под ее руководством, два дня прощались с телом, выставленном в Колонном зале Дома союзов. А в Киеве в ее честь назвали цепной мост через Днепр. Его потом взорвали немцы, а в освобожденном Киеве его уже не восстанавливали…

Не очень повезло и ее родственникам. Следы первого мужа – Петра Боша затерялись в истории бесследно. Второго мужа Георгия Пятакова (между прочим, в его честь в Киеве одно время даже Крещатик переименовывали) расстреляли как «врага народа». Зять Юрий Коцюбинский после смерти тещи загулял по девочкам, бросил жену Ольгу (старшую дочь Евгении) и женился на дочери сталинского любимчика Григория Петровского. Это ему не помогло. Новый тесть, как сказали бы сейчас, «отморозился», и Юрия в 1937 году расстреляли как националиста, интригана и антисоветчика-врага народа. Брошенную жену Ольгу не спасло даже то, что она работала в то время уже в Хабаровске. Она была репрессирована. Но не расстреляна, а отделалась тюрьмой, ссылкой и долгими мытарствами после реабилитации. Она знала, что часть их конфискованного семейного имущества лежит на складе правительства, и попросила его вернуть. Ей выплатили 11 тысяч рублей, но в партии долго не восстанавливали и не снимали клейма «врага народа». В Москве до сих пор жив внук – Андрей Коцюбинский, сын ее сына Олега от Юрия Коцюбинского.

Младшая дочь Мария сделала неплохую партийную карьеру, работала в Киеве, Чернигове, Екатеринославе, Липецке, в Москве и в Хабаровске. Избиралась делегатом IX партсъезда и V Всероссийского съезда Советов. Ужасов репрессий избежала, но к славе матери не приблизилась…

…В Москве на Новодевичьем кладбище (3-й участок, если кому интересно) они, повторяю, лежат рядом: Евгения, ее дочери, зять Юрий. Но где на самом деле покоится прах Юрия, неизвестно. Это так называемый кенотаф, символическая могила. Как кенотаф и на всем деле, которому служили Евгения Бош и ее родные…

Источник: Версии
54321
(Всего 0, Балл 0 из 5)
Facebook
LinkedIn
Twitter
Telegram
WhatsApp

При полном или частичном использовании материалов сайта, ссылка на «Версии.com» обязательна.

Всі інформаційні повідомлення, що розміщені на цьому сайті із посиланням на агентство «Інтерфакс-Україна», не підлягають подальшому відтворенню та/чи розповсюдженню в будь-якій формі, інакше як з письмового дозволу агентства «Інтерфакс-Україна

Напишите нам