Две любви вдовы Мишеля Леграна

…В прошлую субботу все и случилось. На планете Земля стало одной сиротой и одной вдовой больше. Осиротела, собственно, сама планета – умер Мишель Легран, великий французский композитор, без музыки которого она звучала бы не так прекрасно, разнообразно и вечно. А у самого Леграна осталась вдова – актриса, писательница, сценаристка, продюсер Маша Мериль. Они поженились не так давно, в 2014-м. Ему было уже 82 года, ей – 74. Но любовь их длилась чуть более 50 лет, с момента первого знакомства на кинофестивале в Бразилии в 1964 году. Тогда они полюбили друг друга, но расстались.

Он, по данным журнала «Караван историй», так вспоминал об этом: «…Все, фестиваль закончился. Пора возвращаться обратно. Домой. Во Францию. И что делать? Для нас это означало личную трагедию. Все то, о чем мы успели забыть, что гнали прочь, вернулось. Мучили черные мысли о невозможности быть вместе. Судите сами: мы встретились, будучи уже устроенными в жизни. У Маши была свадьба на носу с ее женихом-итальянцем – всего-то через неделю, я сам недавно женился, и у меня подрастали двое маленьких детей. Мы вдруг осознали всю сложность нашего положения, всю невозможность нашей любви. Мы честно сказали об этом друг другу: если дадим волю чувствам и останемся вместе, то разобьем сердца тех, кто был нам дорог. Наша любовь могла причинить боль очень многим людям, и мы понимали, что не имеем на это права. Не можем позволить себе любовь. Да, вот такая беда с нами приключилась».

Она его дополняет: «И мы решили расстаться, договорились не созваниваться и не искать друг друга, как бы тяжело это ни было для обоих. Но я хотела бы особо подчеркнуть, что ничего «такого» между нами не было. Мы позволили себе только поцелуи, не больше. Дальше не пошли. Не стоит к тому же забывать, что времена и нравы такого не позволяли в принципе, люди были целомудреннее и вели себя сдержаннее, достойнее, нежели сейчас. Поэтому, будучи связанными обещаниями, положением, отношениями – даже потеряв головы от любви, мы старались держать себя в руках».

А дальше было то, о чем в 2003 году Маша Мериль рассказала в интервью парижской «Русской мысли»: «Я с годами чувствую себя как женщина все более счастливой. И это состояние внутренней гармонии могу передать мужчине. Настоящая любовь возможна только с пятидесяти лет. До этого происходит строительство личности…». И все это время, после разлуки, они продолжали заниматься «строительством личности». Точнее – личностей. Независимо друг от друга. И очень преуспели в этом деле. Нет смысла рассказывать, кем они стали в процессе складывания «кирпичей» своих судеб: он – выдающимся композитором, написавшим музыку к кино- и телефильмам, лауреатом только трех кинопремий «Оскар», пяти премий «Гремми» и одного «Золотого глобуса». Она состоялась и как актриса, и как продюсер, и как писательница.

В 2003-м до свадьбы с Леграном оставалось еще 11 лет. После того, как группу пожилых французских актрис не позвали на какой-то, кажется, Каннский кинофестиваль, отдав предпочтение молодым дивам, она приняла вызов – создала ассоциацию «Ликующие пятидесятилетние». И выпустила книгу «Биография обыкновенного секса» («Biographie d’un sexe ordinaire»). Она заступилась за своих подруг и коллег, хотя ей было уже 63 года.

Продвигая свою книгу в России, она фактически подтвердила и то, что в ее жизни была еще одна безумная любовь. Через три года после расставания с Леграном в Бразилии Маша попала в Москву и там встретила кинорежиссера Андрея (Андрона) Кончаловского. И она в своей книге подтвердила то, о чем он написал еще в 1998 году в книге «Низкие истины»: ««В последний день фестиваля я показал ей картину. Пригласил к себе домой… Мы поцеловались, она ушла в ванную, через десять минут вернулась в комнату, умытая, свежая, распахнувшая мне объятья, улыбающаяся, девственно нагая: «Иди…». У меня был шок, я не чувствовал себя мужчиной. Она заснула. Я просидел рядом всю ночь, глядя на нее и, как сумасшедший, куря… Потом она уехала».

Она писала об этом по-разному, но тоже восторженно: «Андрон естественно брал меня за руку и мужественно увлекал за собой. Мы купили в «Березке» бутылку водки и по кругу выпили ее из горлышка, распевая песни и провозглашая тосты за дружбу, за женщин и за искусство. Слезы эмоций появлялись иногда в углах его глаз, которым бы доверилась без оговорок. Вдруг на площади у Большого театра он взял на руки, поднял над собой, как трофей чемпионата мира. «Я счастлив, – говорил он. – Я люблю тебя». Вид у него был искренний и потрясенный. Он начал меня кружить, кружить. Он целовал мои руки, мои глаза, мои волосы. У меня самой уже кружилась голова. Алкоголь и любовь врывались в мою плоть как июльский ветер, пахнущий степью и тундрой. Я превратилась в вариацию страсти. Я, быть может, нашла объяснение своего отличия от других. Я была Русской, и только русский был способен разбудить мою истинную сущность… …Последовала неистовая идиллия. Мы больше не расставались ни на миг, мы занимались любовью, когда другие просматривали фильмы. Мы исчезали через запасной выход, как только в зале гас свет. Мы убегали босиком, чтобы шагов не было слышно. Восемь суток я спала не более получаса в день. Мои лодыжки утроились в объеме, моя печень готова была разорваться из-за водки… Столько алкоголя я не поглотила за всю свою жизнь. Но мы были молоды и способны выдерживать все это…».

Потом у нее в оценках возлюбленного все же верх взяла, кажется, обида: «Андрон – человек великолепный, я его очень люблю, он снял замечательное кино, но он проходимец, шарлатан! Я бежала от него. Это человек, с которым невозможно создать что бы то ни было! Он сам говорит: «Если я люблю одну женщину, это совсем не значит, что я не могу влюбиться в другую женщину». Это татар! Это монгол! Надо перенестись в ту эпоху. Россия Брежнева… Андрон задыхался. Даже привилегированным людям, как Михалковы-Кончаловские, приходилось несладко. Я думаю, Андрон мечтал жениться на иностранке, чтобы получить заграничный паспорт. Что он и сделал впоследствии со своей следующей женой, француженкой. Во всем этом читалось что-то не очень чистое… …Это тот тип мужчины, с которым женщина не может жить. Он разрушил жизни всех женщин, которых знал! И детей наплодил повсюду! У него теперь еще и новые дети, с новой женой! Я уже тогда увидела, что это человек, который думает только о своей выгоде, только о себе самом. Он берет и уничтожает людей без малейших угрызений. Он их потребляет. Он заставил страдать всех женщин, которых знал. Все они были счастливы, безумно счастливы в определенный момент. Но если бы они были умней, они бы понимали, что надо брать этот момент и не ждать ничего большего. С французом я могу спать спокойно, я его понимаю, я знаю, что он хочет в жизни, я могу рассчитывать на него. И если он меня бросит, то предупредит, что бросает. Тогда как русский даже забудет мне об этом сказать».

Между ними тогда случилось главное, но очень важное – недосказанность. Когда они расставались в Праге, он купил ей шесть открыток репродукций Ван Гога и сказал, что будет ждать ее, получая каждый год в сентябре по открытке. Пятая открытка пришла со словами «Я выхожу замуж». А он к тому времени уже бросил жену Наталью Аринбасарову с сыном Егором. Маша же вышла замуж, сделав аборт от Андрона. И после этого она уже никогда не могла иметь детей.

Со временем она немного оттаяла, и когда российская журналистка Ольга Белан как-то спросила Машу: «Вы были беременны от Андрона?», та ответила уже мягче: «Да, но он не знал об этом, я ему тогда ничего не сказала. И я думаю, что это из-за истории с Андроном у меня потом не было детей. В то время я была настолько наивна и молода, что сделала аборт слишком поздно. На сроке более трех месяцев. Не то важно, что именно от него я делала аборт. История Андрона для меня – это история открытия России. Русские мужчины невозможны для жизни, но очень соблазнительны. Андрон – один из самых соблазнительных мужчин, что я встречала в своей жизни».

Вот собственно, и вся связь Маши с Россией. Добавить к этому можно разве только то, что в советском Крыму остались две сестры-близняшки ее матери, тети значит, и судьба их неизвестна. У Мишеля Леграна такая же связь с Россией – творческая. И он многими в бывшем СССР, а сейчас в России и Украине боготворим за мелодию к фильму «Шербурские зонтики». В начале 90-х годов прошлого века Легран плодотворно сотрудничал с Тамарой Гвердцители. Буквально в прошлом году он был награжден почетным знаком «За вклад в российскую культуру».

С Машей связь с Украиной еще крепче – Одесская область вообще могла быть ее вотчиной. Как урожденной княгини Гагариной, и «Версии» писали об этом более подробно в материале «Одесские Гагарины Украины». Но есть еще одна удивительная ниточка, связывающая Машу Мирель и Мишеля Леграна с Украиной. Неоднозначная связь, которая им подарила последнюю любовь, а в Украине уже аукнулась предательством. Духовным.

В это трудно поверить, но это именно так. В 2014 году их венчал тогда 40-летний… архиепископ Телмесский Иов (Геча). Да-да, тот самый представитель Константинопольского патриархата при Всемирном совете церквей, доктор богословия, профессор института высших исследований в области православного богословия при Православном центре Константинопольского Патриархата в Шамбези (Швейцария) и Парижского католического института и т.д. и т. п. Тот самый выходец из украинских эмигрантов в Канаде, который впитал идеи Степана Бандеры с молоком матери и кленовым сиропом на рубке тамошнего леса и прошел путь вместе с Канадской православной церковью от непризнания к официальному статусу под омофором Варфоломея, только в 2009 году принявшего канадских православных в свою юрисдикцию и таким образом легализовавшего в православном мире. И тот самый, который от имени Вселенского патриарха Варфоломея приезжал и в Украину «налаживать» здесь томос. То есть создавать ту церковь, которая сейчас называется «ПЦУ-СЦУ» во главе с митрополитом Киевским и всея Украины Епифанием. Лишь бы только подальше от Москвы…

Но в Париже он, Иов (Геча) венчал Машу и Мишу по православному обряду. Более того, Маша вспоминала: «…Под сводами русской церкви, в Александро-Невском соборе в Париже, на улице Дарю. Незадолго до торжественной церемонии я пошла наводить справки у епископа Телмисского Иова. Меня интересовал такой момент: благодаря своим корням, я – православная, Мишель – католик. Он был женат и разведен в традициях своего вероисповедания, я разведена по своим законам. Как нам соединиться, таким разным? Епископ ответил: «Да, я могу вас поженить. Но при одном условии: Мишель должен сменить веру. Это возможно?». Я передала вопрос Мишелю. Он сразу же сказал: «Да, сделаю это незамедлительно». Мы мечтали о свадьбе в русском стиле, хотели, чтобы была русская музыка. Пел хор. Мы с Мишелем всегда чувствительно относились к великим русским композиторам – Чайковскому, Мусоргскому. Так что и эта наша мечта сбылась. Мы разослали приглашения всем нашим родственникам. Это был красивый и счастливый день, нас окружали родные лица, друзья». А свадебном приглашении было так и написано – «Маша–Миша»…

И вот все пришло к удивительному промежуточному концу: Иов (Геча) утверждает, что Русской православной церкви (РПЦ) может вообще и не быть, если она будете препятствовать становлению и признанию ПЦУ-СЦУ в Украине и воле патриарха Варфоломея. Во Франции «Миша» Легран ушел в лучший из миров, навсегда оставив свою Машу наедине с собой и ее страстями, идиллия которых уже невозможна на этой земле.

А в Украине многие откровенно грустят. В том числе и по тому, о чем вспоминал сам Легран: «Сегодня меня радует тот факт, что я продолжаю интересовать молодежь. Например, когда популярный писатель Фредерик Бегбедер задумал экранизировать свой роман «Любовь живет три года», он позвал меня. Не-е-т, не в качестве композитора. А как… актера, чтобы я сыграл самого себя. Ведь его герой в романе говорит такие слова: «Если в жизни наступает черная полоса, музыка Леграна ее высветляет». Это, как потом признался Фредерик, было его собственным суждением. Поэтому он и придумал показать меня в самом конце своего фильма, в счастливый кульминационный момент свадебной церемонии, которая происходит на пляже в Биарице. Я сижу за пианино, ножки которого утопают в песке. Играю, а люди смеются»…

Но теперь вот нет и Леграна. «Как причудливо тасуется колода!», – говорил когда-то великий киевлянин, порицаемый сегодня в Украине, которая изобретает свою личную колоду, забывая о корнях и связях, в которых была еще и общая любовь, а не только «колониализм и угнетение». Вот ее – любовь – и надо было бы сохранить. Тем более что все чаще и навсегда уходят композиторы и музыканты, которые (по крайней мере, лично для меня) писали эту музыку любви, смягчая и сердце, и душу, и разный по накалу негатив. Для будущего ныне живущих нужно сохранить музыку любви, потому что в вечности она уже останется. Уже нет Нино Рота и Фредди Меркьюри, Джо Кокера и Поля Мориа, Фрэнсиса Лэя и Леонарда Коэна. «Наши», современниками которых невольно были люди моего поколения, уходят. Но еще живы Эдуард Артемьев и Эннио Морриконе, Жан-Мишель Жарр и Владимир Косма, Эндрю Ллойд Уэббер и Ханс Циммер. Тоже наши. У других людей есть свои любимые имена и другие их мелодии. О любви. И жива еще Маша Мериль, в чем-то символ этой любви и простая княжна, о себе сказавшая: «матрица у меня русская, а выучка французская». Но с такими глубокими корнями и в Украине…

…Даже не знаю, зачем об этом – о любви, а не о политике – писал, музыкой, наверное, навеяло. Вот вспомните это:

Источник: Версии
54321
(Всего 2, Балл 4.5 из 5)
Facebook
LinkedIn
Twitter
Telegram
WhatsApp

При полном или частичном использовании материалов сайта, ссылка на «Версии.com» обязательна.

Всі інформаційні повідомлення, що розміщені на цьому сайті із посиланням на агентство «Інтерфакс-Україна», не підлягають подальшому відтворенню та/чи розповсюдженню в будь-якій формі, інакше як з письмового дозволу агентства «Інтерфакс-Україна

Напишите нам