Противоестественный мезальянс

Вариант первый: «я и она». Первез Мушарраф родился в Дели еще под сенью британской короны. И если бы англичане не ушли из Индии, возможно, сейчас он тоже был бы генералом — каких-нибудь сипайских войск. А в Пакистане он — президент и почти демократ.

Почти — потому что с чистой демократией в Пакистане негусто. То, что Мушарраф долго жил в секуляризованной Турции с отцом-дипломатом, а потом еще учился в христианских школах, не позволяет генералу-президенту объявить себя единственным и несменяемым. Но лидерство в стране, которая со дня основания считает себя перманентно воюющей стороной, и около 20 покушений лично на него, а также постоянное давление исламистского большинства мягкости правлению Мушаррафа не добавляют. Тех, кто поднимает на него руку, он приговаривает к смертной казни. Прочая оппозиция наблюдает за политическим процессом сквозь тюремные решетки. Правда, кое-кого придется выпустить. Или помириться.

Блестящая военная карьера Первеза Мушаррафа и его несомненные политические таланты привели генерала-президента к поражению. Таких тупиков много. И даже чистая боевая победа над защитниками Красной мечети — тоже тупичок. Мушарраф по образованию артиллерист и, безусловно, привык рассчитывать расстояние до цели, делать поправку на ветер, определять угол атаки. А если цель постоянно перемещается? Или она настолько велика, что снарядом ее не достанешь? Буквально до последнего времени генерал-президент побеждал, но штурм Красной мечети показал непрочность этих побед. Оказалось, что белые тюрбаны тоже могут быть профессионалами в военном деле. В подвалах мечети нашли запасы оружия, в том числе станковые пулеметы, мины, гранатометы. Подобных складов неподконтрольного оружия может быть много, ибо впервые со времени вступления Пакистана в альянс с США подавляющее большинство населения не одобряет политики Мушаррафа. Проблемы возникли даже в армии — опоре режима. Пакистанские военные — профессиональная каста борцов за «легализацию идеи».

Когда-то Мухаммед Али Джинна, прозванный «отцом Пакистана», завещал преемникам отбивать индийское наступление на всех фронтах. До сих пор существует мнение, что Пакистан — лишь территория, отколовшаяся от Индии, точнее, оторванная фанатиками-исламистами. Первез Мушарраф — один из тех, кто защищает родину такую, какая она есть. Другой он не знает и знать не желает. Политика на первый взгляд очень понятна и весьма прагматична, но именно она привела президента к нынешним тупикам.

Мушарраф, как считают его биографы, — человек отнюдь не жестокий, не такой себе типичный восточный сатрап-деспот, который кипятит врагов в чанах с маслом. Даже переворот, в результате которого он пришел к власти, был организован вполне цивилизованно — без выстрелов, по принципам стратегии непрямых действий. Но страну он принял чересчур милитаризованную, частично неподконтрольную, а главное — объединенную не идеей, а верой. Афганская война против Советов, в которой Пакистан стал тыловой базой для душманов, насытила население оружием и породила поколение воюющих. Мушарраф тоже к этому причастен: он был одним из организаторов сначала лагерей боевиков, а потом и «Талибана». Сегодня десятки и сотни пакистанских солдат погибают в необъявленной войне в так называемой Зоне племен — территории, на которую власть Исламабада не распространяется. В стране, населенной народами разных корней, только вера может как-то сплотить. Но в Пакистане мечеть, скорее, учит держать в руках винтовку, а не Коран. И против всех этих угроз Мушарраф внезапно оказался одиноким воином.

Его выбор — объединиться с оппозицией либо потерпеть поражение. Он мог объявить чрезвычайное положение, однако этого не сделал. Чисто военный режим приведет к восстанию и национальному самоедству. Тогда-то генерал-президент слегка «надавил» на Верховный суд, который принял логично-демократическое, хотя и явно вынужденное решение: Беназир Бхутто освободить. И назначена «политическая свадьба».

Вариант второй: «живем вместе, но спим порознь». Беназир Бхутто могла бы и дальше жить в эмиграции, не боясь никаких пакистанских судов. Но за границей Несравненная (так ее называют соратники), может быть, и выглядит героиней, а родная страна вечно ждать не будет. Кроме того, эмигрантов в парламент не выбирают — запрещено.

И как они похожи — по судьбе то есть! Беназир Бхутто, как и Первез Мушарраф, имеет сложносоставное этническое происхождение, причем дедушка ее был не просто из индийцев, но и заслужил от англичан приставку «сэр» к фамилии. Клан Бхутто известен чуть ли не со времен Великих Моголов, служил еще знаменитому воителю и зодчему Аурангзебу. В 1947-м ее родителям, как и сотням миллионов подданных британской короны, пришлось выбирать: на запад (Синд и Пенджаб) и восток (в Бенгалию) — либо оставаться в Индии. Все проклинали англичан, но учиться Несравненная поехала сначала в Лондон, а потом в Гарвард, предварительно пройдя традиционный для постколониальной элиты путь: христианская миссионерская школа и светское образование в западных университетах. Только такие люди могли претендовать на власть в Пакистане. И они ее получили. Если Первез Мушарраф оперативно и бескровно скинул премьера и стал президентом, когда народ устал от демократической коррупции, то Беназир Бхутто пришла к рулю на гребне недовольства военными, воспользовавшись славой дочери жертвы.

Восемь лет за пределами политического поля Пакистана — и ее еще не забыли. Беназир Бхутто и ее муж судебным решением не считаются уже более «взяточниками и казнокрадами». Не буду углубляться в подробности, главное, что такой выход всех устраивает. Бхутто еще не вернулась домой, а уже ставит условия: заявляет, что она пока не договорилась окончательно с Первезом Мушаррафом. Это значит, что лидер оппозиции осознает собственный вес в судьбе пакистанской демократии. Бхутто может согласиться на любой пост — даже не премьера — и потом просто расти политически. Мушаррафу же дальше расти некуда. Но она способна вернуться не только для продолжения собственной карьеры. За Бхутто стоят все цивильные в Пакистане.

Объединить их на платформе постепенного «отодвигания» Первеза Мушаррафа — задача вполне выполнимая. По ее собственным словам, Беназир желала бы возвратить в Пакистан демократию. Правда, демократию Несравненная тоже понимает своеобразно: ее правление было не по-женски жестким, а после официального признания талибского режима Запад от нее отвернулся. И лишь на фоне сияния генеральских погон дорогие откутюровские платочки Беназир Бхутто, уступка мусульманским традициям, смотрятся демократично. Итоги ее правления с экономической точки зрения не выдерживают никакой критики, но по сравнению с угрозой исламского реванша все это выглядит достаточно безобидно: подумаешь, какие-то проценты падения экономического роста!

Непосредственные требования, которые Бхутто предъявляет президенту, сами по себе готовят ее будущую победу. Мушарраф вроде бы диктатор, но альянс Несравненная может заключить с ним, а не с неожиданно вернувшимся в страну и уже арестованным «демократом» Навазом Шарифом. Объяснение простое, как и вся «риал-политик»: Мушарраф — какая-никакая, но власть. Наваз Шариф — лишь возмутитель спокойствия. Мало влияют также соображения личной мести: да, когда-то генерал-диктатор Зия уль Хак казнил ее отца, но ведь Мушарраф официально к этому непричастен! И не карать же всех генералов после этого! Будущие выборы Бхутто может выиграть. Правда, для дальнейшего спокойного существования ей нужно додавить президента: заставить его отказаться от поста верховного главнокомандующего и прекратить уголовное преследование всех своих предшественников 80—90-х годов.

У Беназир много сторонников. Она дважды занимала премьерское место, однако потом влияние несколько подрастеряла, мужа ее на 8 лет упекли в тюрьму за коррупцию. Жизнь на сытом благополучном Западе оказалась для супругов-иммигрантов малоинтересной. Вернуться в Пакистан для них — не идефикс, не ностальгия, а возрождение к политическому существованию. Что же до возможных союзов в будущем, то «парование» с Мушаррафом еще дает шансы на усиление, а с Шарифом обещает только дрязги и сплетни. Несравненная и генерал могут договориться келейно, не вынося всех пунктов соглашения на публику. Например, то что депутаты от бхуттовской партии ПНП при голосовании за президента (в Пакистане его избирает парламент) воздержатся: Мушарраф вновь станет главой государства, а Бхутто сохранит демократическую елейность. Разборки «кто главнее», очевидно, останутся на потом. Если раньше их обоих не сметут люди в белых тюрбанах под зелеными знаменами…