Интересные результаты социологического опроса представил на пресс-конференции в минувшую пятницу Киевский международный институт социологии. Оказывается, большинство украинцев не считают Голодомор 1930-х годов актом геноцида украинского народа. Таким образом, «геноцид» пополнил компанию «чисто украинских» идей, которыми оперируют наши лидеры и ведущие политические силы от имени народа и которые народом не поддерживаются. Плечом к плечу с НАТО и воинами УПА.
Возможно, лидеры и политические силы не могут доходчиво объяснить, почему эти идеи должны стать главными в нашей жизни. Может быть, идеи плохи. Но в любом случае, если нет идеи, нет и страны.
Ко второму юбилею «оранжевой» революции, наверное, впервые пробудившей в нас чувства единения и братства (хотя и расколов на две части), ощущение внутренней пустоты, пресности мира, в котором ничего не меняется к лучшему, усилилось чрезвычайно. Настолько, что два понятия – «родина» и «независимая Украина» – упорно не связываются воедино. Не для всех, конечно, но для пугающе многих. Родина окончательно запущена, захламлена, зарастает будяками, хотя и хранит в себе тысячи знакомых запахов и вкусов.
Мы переживаем один из самых нелегких периодов духовной истории. Мы теряем ощущение своей земли, наши, казалось бы, полезные начинания каким-то непостижимым образом оборачиваются нам во вред.
Кстати, абсолютно попал в точку анекдот, появившийся накануне Дня независимости. Первое десятилетие своей самостоятельности Украина решала, какие себе выбрать герб, флаг и гимн. Второе десятилетие страна положила на выяснение проблемы, на каком языке народу нужно ругать свое начальство, вступать или не вступать в НАТО, мирить или не мирить 80-летних ветеранов. На протяжении третьего десятилетие жизни страны лучшие умы будут решать следующие проблемы: когда лучше подавать теплую воду в жилые дома – утром или вечером; что важнее для медицины – проблема перхоти, или проблема кариеса; разрешать девочкам-мусульманкам носить в школе паранджу или нет?
После первого крушения идеала свободы, обретенной 15 лет назад, мы умудрились выкарабкаться, хотя метание душ и умов в лесу всевозможных ценностей, мучительные поиски «национальной идеи» и выбор пути так и не пришли к какому-то результату. Второе крушение, после «оранжевой» революции, кажется, нанесло ущерб уже невосполнимый. Мы окончательно перестали жить и работать для Украины.
Мы не чувствуем ее по-настоящему. Какой он, вкус Украины? Каков ее запах? Какова система чувственных координат, по которым мы определяем свой дом, свою страну, своих людей, отношения между нами? Думается, за всеобщим ожиданием, когда же, наконец, назначат новых министров, мы с трудом сможем выделить только желто-голубой (для некоторых красный) цвет. Кто-то радостно объявит украинским цвет оранжевый или черно-красный. Мы застопоримся на вкусе, не сумев пойди дальше сала. И намертво застрянем на звуках. Украинцы в едином порыве гордятся своей страной, лишь когда побеждает наша футбольная сборная.
Между тем, составить такую систему чувственных координат представляется жизненно важной задачей: пусть не универсальную, но каждый из нас должен осознать себя в своей стране, ощутить единство себя и ее, передать вкус Украины своим детям. Ведь в людей от тридцати и выше она не закладывалась. «Любіть Україну, як сонце любіть», – заклинал со страниц школьных учебников поэт Сосюра. Мы, обычные советские школьники, читали эти строки, и нам было непонятно, что такое Украина, и за что ее нужно специально любить.
Наша родина – СССР, наша столица – Москва, все предельно просто и понятно. И хотя мы учили украинский язык и литературу, а в курсе истории были разделы о казаках Хмельницкого и опришках Олексы Довбуша, понятие «Украина» было для нас неопределенным. Его нельзя было попробовать на вкус, у него не было цвета и запаха – в отличие от советской Родины. У той страны были тысячи запахов и ощущений, по которым ты безошибочно знал – ты дома.
Советский патриотизм жил в нас исподволь, не как научная или политическая категория, а как чувство, как эмоция, без которой ни один народ, ни одна национальность не существует. Украина наследовала запахи детства вместе с нами, но не сохранила этого внутреннего патриотизма. Ему пришлось учиться заново. Просто кто-то решил, что ему это не нужно. Говорят, что где-то на Западе, за Днепром, все было иначе, и вообще, много на нашей земле настоящих патриотов. Но и для нас, и для них Родина начинается с ненависти.
Украинский патриотизм в том виде, в котором его исповедуют «исконные» носители, обязательно должен проявляться в виде ненависти к коммунякам, к Московии, к «данєцким», к «энкавэдэ», куда записываются вообще все, кто воевал не в УПА. Истовый национализм (как и истовость «левых» идей) частенько отдает эстетической и эмоциональной безвкусицей.
Нет, в националистической субкультуре, горении за «Україну, за її волю» нет ничего плохого. Просто то, что подается как ядро нации, ядро ее культуры, попросту говоря, невкусно и безжизненно, это не хочется употреблять вовнутрь, особенно если по крови ты не украинец. Сейчас это не ядро, а периферия, довольно нелепо изготовленная и круто замешанная на слезах и страданиях курса переписанной много раз истории. Хотя признаться себе в этом у националистов нет ни сил, ни мужества.
Для многих граждан страна Украина представляется либо жалким, ненавистным и несправедливым историческим явлением, либо чистой абстракцией. Слишком для многих. Слишком многие украинцы стали жертвой атомизации, совершенно бездумно копируемой из западной традиции. Атомизации, разделяющей людей на отдельные «винтики» при полной их взаимозаменяемости. Уже много лет никого не удивляет такой тип отношения работодателя к работнику, что человек – не личность, а набор профессиональных и индивидуальных качеств. Причем вторые должны соответствовать общепринятым нормам.
Никаких «горизонтальных», «семейных» связей в этом случае практически не предусмотрено. Хотя еще не так давно для большинства хорошей считалась не только работа, которая интересна, которая расположена поближе к дому, но и где есть хорошие отношения в коллективе. Сегодня выбирать особо не приходится, особенно жителям периферии.
Теперь альтернативой работе «винтиком» есть только потребление. Люди живут одним днем, сиюминутными потребностями, не чувствуя себя частью общества. Такая специфическая вещь, как прагматическое интернет-знакомство, яркое тому подтверждение. Любовь, как и взаимопомощь, нынче не в моде, в моде мобильные телефоны. И нет ничего удивительного в том, что дети ничего не знают о великой войне (равно как и о героических повстанцах), но зато легко цитируют рекламные ролики. Они не знают, почему главная улица страны называется Крещатик. Эстетика украинскости просто разбивается об стену из «винтиков», массовую культуру и общую некомфортность бытия.
Украина для безнадежного большинства граждан – это государство, которое имеет мало общего с Родиной. Быть украинцем для них значит в ужасе смотреть, как государство пожирает тебя, твою жизнь и молодость, твоих друзей и родителей, отрыгивая твоими талантами и мечтами. Понимать, что даже явно прибыльное дело не может работать и приносить деньги, если все делать честно. Быть украинцем – значит стараться не думать о том, что жизнь все быстрее покидает государство, оставаясь пока в переполненных «беженцами» из сел и городишек мегаполисах, и осознавать, что становится только хуже.
Сколько должно пройти еще времени, чтобы перестать думать о том, что будет, если (не дай Бог) потеряешь работу или кто-то в семье тяжело заболеет? Сто, двести лет? А ведь и пятнадцать-двадцать лет – огромный срок! Сравните страну в 1920-х и в 1940-х годах. Сравните в 1945-м и в 1965-м. Тогда происходили гигантские перемены, сворачивались горы – нравится это кому-то или нет. А сейчас ничего не сворачивается.
Независимость и демократия дала мне возможность иногда ездить за границу и смотреть пиратские копии шедевров мирового кинематографа на экране 19-дюймового монитора. Возможно, это очень круто. А что дала демократия людям в полувымерших черниговских деревнях или шахтерских городках Донбасса? Возможность спиться и вымереть? Возможность читать глянцевые журналы и смотреть по телевизору педерастов?
Это не значит, что есть успешные люди, а есть неудачники, которых нужно презирать – это как раз пресловутая атомизация. Атомарный тип общества вообще не особо озабочен судьбой своих членов, каждый выкручивается как может. А для русских, для украинцев всегда был более близок общинный тип существования, основанный на принципе «я помогу соседу сегодня, завтра он поможет мне». Это действовало везде – начиная с многоэтажки, где все всех знали (было и такое!) и заканчивая трудовыми коллективами. Мы склонны доверять людям. В общине не может быть уравниловки, в ней ценятся умельцы и кормильцы, здесь нельзя жить, пренебрегая интересами других. Отсюда – разумное самоограничение и гораздо более эффективное становление и развитие личности.
Взаимодействие людей в общине всегда строится вокруг общего дела. То есть каждый член общины считает его важным для себя лично и для всех в целом. Это не работа «на дядю» и даже не абстрактно «на государство», это именно работа на себя, и при этом одновременно – на всех принимающих участие в ней. Но этого нет, общинное отношение разрушено. Почему в плане политических свобод подвижки есть, а в хозяйственной жизни они никак не получаются? Оттого, что мы тупые? Выбираем не ту власть? У нас в голове остается «совок», и нужно, чтобы вымерло пару поколений? Наверное, их смерть ничего не изменит.
Просто для нас в силу миллиона причин, о которых можно поговорить отдельно, не подходит американская либеральная доктрина. При ее внедрении получается, что власть и граждане живут каждый сам по себе, и дальше производства шаурмы коллективная деятельность не идет. А ведь главной задачей власти, политической системы является организация «общего дела», хозяйственной жизни народа. С его непосредственным участием, естественно. Вместо этого отдельно взятый герой с честным лицом раздает продуктовые пайки и обещает мир во всем мире, при этом будучи совершенно неспособным взять на себя всю полноту процесса организации народного хозяйства. Не нужно далеко ходить за примером, взгляните на мэра столицы Леонида Черновецкого.
И причины провалов всевозможных оппозиций и отдельно взятых героев с честным лицом кроются в этой же самой проблеме. Они могут говорить все, что угодно, и тратить миллионы долларов на наружную рекламу, но не могут четко сказать, что делать с организацией хозяйственной жизни, кроме как «достроить метро на Теремки» и «гарантировать своевременные выплаты зарплат, пенсий, стипендий». Сила, которая хочет победить, прежде всего, должна ответить на этот вопрос и иметь волю все это претворить в жизнь. Это должны быть люди с горящими глазами, готовые свернуть горы, не думая о личном благе.
Самое интересное, что они есть. Это ведь мы с вами. Ведь мы любим Украину и не мыслим жизни без нее. Просто в наших головах и сердцах существует другая Украина, выраженная через природу, культуру, архитектуру, музыку, историю. И конечно, говоря с чужими людьми о своей стране, мы чаще говорим об этом. Хотя вопрос о чувственном восприятии Родины вызывает в украинце протест, удивление, смех, туалетные шуточки. Украинец сразу думает об Украине-государстве, и ему явственно слышатся ароматы общественного туалета или вагона метро летом в час пик. Люди пугаются, когда их спрашиваешь о системе запахов, аналогичной пушкинскому «там русский дух, там Русью пахнет», вообще о системе чувственных координат.
Но если удается преодолеть этот внутренний барьер, глупый комплекс в человеке, то оказывается, что истинная Украина пахнет парным молоком и мясом, домашней птицей, луговым разнотравьем. Она пахнет степью и небом, загоревшей чистой кожей. У нее запах полыни, тюльпанов весной, горьковатого осеннего дыма от горящих листьев, чабреца, грибов после дождя в лесу, жареного лука и шкварок. Она пахнет породой терриконов, цветущей азовской водой, тополиными листьями, соснами. У нее тонкий аромат свежевыпеченных пирогов, карамели, хлеба, хмеля и пряничный оттенок пивного солода. Родина имеет густой запах машинного масла, свежести большой реки, цветущих каштанов, рыбы, свежесваренного кофе из львовских кофеен. Украина, с ее мечтами о «транспортных коридорах», пахнет пылью. Большая, неухоженная страна с плохими дорогами.
Таких запахов – множество, и все вместе они складываются в переживание своего, родного и близкого, внутренний образ страны. И только восторг от этих переживаний, чувство принадлежности к украинскому может объединить истертые бедами и разделениями людские души. И хотя кажется, что, попав в паутину «общечеловеческих ценностей», в «европейские стандарты» и пугливо озираясь на «все цивилизованные страны», жители Украины лишены каких-либо специфично национальных переживаний, они чувствуют, где их искать. Жаль только, что чувство – это не знание, без которого нельзя иметь хороший вкус к Родине. Только знание позволяет гордиться тем, что ты украинец (любой национальности), а не жалеть об этом. Как англичане, имеющие стойкое самоуважения, всегда пишут слово «Я» всегда с большой буквы. Как сербы у Пикуля: слишком гордые для того, чтобы пьянствовать, скандалить, ходить в грязных лохмотьях и в стиле беспардонного ток-шоу лезть в чужую жизнь.
Вряд ли что-то может быть выше этого образа настоящей, понятной и близкой Украины. И вряд ли кто-то имеет право навязывать свое, «единственно правильное» видение того, каким следует быть украинцу – слишком долго и слишком сложно мы становились ими. Поэтому национальная одежда, обязательно один язык, обязательно «правильная» история и тому подобное, повторимся, лишь внешние формы украинскости и притом довольно примитивные и невкусные. Невозможно заставить кого-то учить язык против его воли, невозможно переделать человеческие мозги, настроенные в другом режиме, невозможно нарядить татарина или болгарина в вышиванку.
Понимание, уважение и сопереживание – явления куда более глубокие, чем нелепые попытки механического перевода всего и вся на государственный язык. Причем непонятно, каким стремлением может быть объяснен перевод старых мультфильмов, когда голоса всемирно известных и любимых народом артистов, таких как Папанов, Рина Зеленая, Ливанов, Джигарханян, Румянцева, меняют на нечто безголосое, зато украинское. Украинские титры – это уже давно специальная тема для шуток. Если это делается украинцами для украинцев, то почему так наплевательски?
Глубинное, истинное, нерастворимое ядро украинской культуры заключено слишком глубоко, оно слишком сокровенно для постижения его через постановления Кабинета министров или гуляние под разноцветными флагами. А все остальное доступно для взаимного растворения двух или трех Украин в одной. Нужно осознать, что нам нечего делить и видеть родственную душу только в украинцах и ни в ком более. Нам нужно научиться посвящать им свою работу, свой талант, свои идеи.
Видеть друг в друге не воров, бандитов, москалей и бендеровцев, но видеть разные чудачества, присущие только своим. А своим можно простить все. Как же приятно понимать, что к своим всегда можно обратиться за помощью, и тебе в ней не откажут. Согласитесь, жизненные ценности, интересы шахтера с Донбасса вряд ли сильно отличаются от ценностей жителя карпатских гор и татар Крыма. Мы все хотим жить на родной земле, работать и богатеть. Жить-поживать, добра наживать.
Имея такие ценности пытаться искать объединительную энергию в спорах «вступать – не вступать», «геноцид – не геноцид», правы ли были люди, воевавшие и умиравшие шестьдесят лет назад, и т.п. – ошибка. Пусть Европе и НАТО будет плохо от того, что они не вступили в Украину. Воевали и умирали наши люди, такие же, как мы, наши деды и прадеды. Мы не можем их судить, мы можем только помнить о них и любить их.
В нас достаточно сил и разума, чтобы не искать в себе кусочки «неукраинскости», позволяющие стоять отстраненно, говорить об «этой» стране, а чтобы воспитывать в себе и своих детях вкус к Родине. В своих близких, в друзьях, коллегах, подчиненных, в телезрителях и читателях, наконец. До кого дотянешься. Концентрировать ее вкус, цвет, запах. Ведь грязь, серость, пошлость и безысходность, которые сейчас накапливаются вокруг смысла слова «Родина», разрушают не абстрактное государство, а нас самих.
Идя этим путем, мы должны понимать, что не обойдется без траты усилий в подарок государству и своему народу, и не ждать, что они вернутся моментальной выгодой. Да, это неудобно, но никто не обещал, что будет легко, и никто ничего не сделает за нас. Если вас этот путь не устраивает, сидите спокойно дома перед телевизором, выставляйте пакеты с мусором на лестничную площадку, харкайте зелеными соплями на тротуар, бахайте салютами в час ночи, мочитесь в подворотне, но и не жалуйтесь на грязь, вонь и плохую жизнь. И на то, что, возможно, мы все умрем.