Нонконформизм: момент истины

То, что протестная активность украинского общества далеко не исчерпалась событиями ноября-декабря прошлого года, теперь уже вряд ли подлежит сомнению. Более того, благоприятную почву для ее роста создала определенная десакрализация властных институтов после недавней революции. Неприятие существующей действительности нынче находит свое выражение в самых разнообразных местных кампаниях протеста, а также в деятельности различных полунеформальных оппозиционных группировок — от анархистов до скинхэдов. В этой связи особую актуальность приобретает вопрос позиционирования украинских нонконформистов в контексте последних общемировых тенденций.

В принципе, несогласие и протест всегда были свойственны человеческой природе и неоднократно служили залогом развития и прогресса. Некоторые эволюционисты даже считали своеобразный первобытный «нонконформизм», выражавшийся в отрицании естественных животных импульсов, одним из определяющих факторов антропогенеза. «Бунтарь лесов» — так поэтично характеризует французский исследователь Эдгар Морен нашего воображаемого предка, который на заре истории предпочел суровой иерархии лесных приматов бесконечный риск открытых пространств. «Кажется почти очевидным, что инициаторами революции очеловечения были отклоняющиеся от «нормы» изгои, авантюристы, бунтари», — резюмирует известный антрополог.

Однако с усложнением социальной организации человечества роль нонконформизма становилась все более неоднозначной. Ведь любая система закономерно стремится маргинализировать, подавить, а в конечном счете, и вовсе исключить протест, и чем она сложнее, тем больше у нее для этого возможностей. Но и нонконформистские элементы в долгу не остаются, все чаще переходя на экстремистские, сугубо деструктивные позиции. В современном мире отчетливо прослеживаются оба эти взаимосвязанных процесса. Первый проявляется главным образом в планомерном оттеснении протестных групп в левую политическую нишу, второй — в их подчас нарочито антигосударственнической и даже антиобщественной направленности.

Обе тенденции находят отражение и в популярных ныне символах протеста. Достаточно взглянуть хотя бы на едва ли не главный из них — легендарного латиноамериканского революционера Эрнесто Гевару де ла Серна (свое всемирно известное прозвище он получил на Кубе за междометие «че», которое часто употреблял в разговоре, как и все аргентинцы).

Его история как нельзя лучше иллюстрирует полную несостоятельность «классического» нонконформизма в нынешней ситуации. Оказавшись в западне между двумя противоборствующими блоками, хрестоматийный левый «антисистемщик» не нашел ничего лучшего, как удариться в откровенную авантюру, каковой и была его последняя, боливийская, экспедиция.

Че не успел или не захотел понять, что в жестокой битве систем находиться «над схваткой» попросту невозможно — конфликт носит настолько тотальный характер, что не оставляет для такой позиции ни географического, ни информационного, ни морального пространства. Даже вполне своевременный уход со сцены не стал препятствием для использования не только посмертного образа «легенды», но и его прижизненной деятельности в межсистемной борьбе — использования, о котором сам революционер, быть может, и не догадывался… В конце концов, столь ненавистная Че система вообще превратила его в сувенир, в некий официально дозволенный хозяевами мира символ протеста и, одновременно, в фетиш глобализации. Ведь служить украшением различных помпезных церемоний и плутократических сборищ — это, пожалуй, будет пострашнее нелепой смерти в дебрях Боливии.

Тем более удручает тот факт, что в сегодняшней Украине образ революционера-неудачника продолжают активно эксплуатировать многие новые нонконформистские группировки. Среди таковых можно назвать, в частности, молодежное объединение «Левая инициатива», «антиглобалистское» движение «Че Гевара» и так называемую «черную «Пору» (последняя иногда добавляла к портрету кумира характерный лозунг «Наш враг — система»). Причем «Левая инициатива», по всей видимости, намеревалась сделать знакомое всем мужественное лицо в звездчатом берете основой некоей «новой (? — Авт.) протестной эстетики».

Но ведь мало кто может возразить, что левое идейное наследие сегодня в значительной мере скомпрометировано — пусть и не совсем заслуженно. Поэтому для любой системы очень удобно было бы канализировать протестные настроения в заведомо менее перспективное русло. Левиафану будет только лучше, если монополию на протест получат те, кто не способен предложить людям реальный позитивный проект. А если и способен, то этот проект никогда не будет воспринят значительной частью жителей планеты — той, для которой левый выбор все еще ассоциируется, прежде всего, с «призраком коммунизма», сталинщиной, ГУЛАГом, голодомором или же «красными кхмерами».

Повторим, что маргинализация протеста — мечта любой системы. Идеальным решением для нее здесь, конечно, было бы нечто вроде оруэлловского «новояза», когда несогласие с действительностью попросту не поддается сколько-нибудь адекватному и логичному выражению в рамках существующей лексики. Но пока такой вариант нереален, нонконформизм более или менее успешно пытаются втиснуть в прокрустово ложе идеологической ограниченности. Подобная тактика нейтрализации несогласных со стороны системы тем более оправданна и эффективна сейчас, когда все идеологии — как левые, так и правые — стремительно утрачивают популярность и мобилизационный потенциал.

Вообще в последнее время наблюдается попытка однозначного отождествления в общественном сознании нонконформизма не только с вполне определенным идеологическим направлением, но и, более того, со вполне определенным стилем поведения. Самым показательным здесь является даже не тиражируемый глобалистской масс-культурой образ «главного нонконформиста всех времен и народов» Че Гевары, а популяризируемая голливудским кинематографом фигура скандальной мексиканской художницы Фриды Кало — калеки, алкоголички, бисексуалки и, конечно же, коммунистки. Укреплению стереотипа левизны, абсолютной антисистемности, подчеркнутого космополитизма и определенной девиантности любого «настоящего» протеста содействует и творчество многих современных «альтернативных» литераторов — вплоть до последнего нобелевского лауреата в этой области Эльфриде Елинек, члена австрийской Компартии в 1974—1991 годах.

Учитывая все это, становится очевидным, что «вечный революционер», чересчур легко, без «лишних» сомнений и колебаний отвергающий какие бы то ни было традиции, порядок, режим и иерархию, не может служить идеалом современного нонконформиста. Избавиться от инстинктивной тяги к подчинению среде и системе — необходимый, но лишь первый этап внутреннего освобождения. Второй, намного более сложный, состоит в том, чтобы подняться над перманентным, иногда бездумным неприятием существующего положения вещей и воли большинства. Именно полностью сознательное и рациональное отношение как к системе, так и к антисистемным тенденциям должно стать отличительной чертой нового нонконформизма.

Современный нонконформист должен выделяться не перманентным отрицанием любой системы, а тем, что всегда отдаст предпочтение своей нации, своему государству, своей системе перед всеми другими. Его патриотизм — это патриотизм даже не обывателя (принципиально всегда готового на замену одной «стабильности кладбища» другим ее вариантом), а камикадзе или, если хотите, шахида. Те же японские смертники вовсе не были какими-то примитивными «зомби»: многие из них были интеллектуалами по тогдашним меркам, ценителями творчества Гете и Шиллера и, разумеется, прекрасно понимали, что система ими манипулирует. И тем не менее, ради нее они жертвовали собой, предпочитая смерть господству чужака. Нонконформист ХХІ столетия должен быть именно таким — внешне вполне лояльным к своей национальной системе (несмотря на сколь угодно критическую личную ее оценку) и при этом непримиримым ко всем ее внешним оппонентам. Его протестный потенциал должен быть направлен не столько внутрь своей системы, сколько вовне ее.

Чтобы соответствовать требованиям времени и избавиться от поистине «детских» болезней левизны и антисистемности, украинским «несогласным» пора понять, что, только уважая систему, можно избежать умело расставленных ею же ловушек. Что ценность системы как мощного средства обеспечения жизнеспособности общества признается теперь даже откровенными скептиками (такими, например, как итальянский психолог Антонио Менегетти), и, таким образом, абсолютная антисистемность автоматически означает абсолютную антисоциальность. Что в нынешнем суровом мире определенный уровень лояльности является признаком не слабости, а силы.

Пора, наконец, осознать, что система — это не только некая враждебная абстракция. Что твое государство, твоя нация — это тоже система, что новая власть, многими из вас выстраданная на Майдане, тоже представляет собой систему. Что всякий, кто атакует одну систему, лишь приближает господство другой, а тот, кто не желает терпеть свою систему, рано или поздно будет вынужден терпеть чужую. Поэтому имеющие ныне место попытки вмешательства в кадровую и налоговую политику и, тем более, в сферу государственной тайны во многих случаях не имеют морального оправдания. Что продолжать и дальше в том же духе — значит только способствовать использованию украинских протестных группировок для подрыва украинского же государства, в том числе и в ходе кое для кого «последнего и решительного» боя на выборах-2006. Что альтернативой патриотизму в сложившихся обстоятельствах может быть исключительно роль «пятой колонны» — третьего, к сожалению, не дано. Предательство же, как известно, нужно врагу, а сам предатель — никому.

Энергия протеста, высвободившаяся в результате «оранжевой» революции, не должна стать деструктивным фактором, разрушающим наше государство в угоду каким-либо внешним силам. Оптимальным вариантом применения этого пассионарного взрыва (если таковой, конечно, действительно имел место) было бы создание конкурентоспособного украинского проекта глобализации, успешно противостоящего американскому, исламскому и другим ее сценариям. Богатый исторический опыт должен, наконец, подсказать украинцам, как вместо манящих горизонтов будущего в очередной раз не скатиться в пропасть «войны всех против всех» и всех вместе — против власти. Будем надеяться, что сакраментальная фраза «история учит только тому, что ничему не учит» — не более чем риторика безнадежных пессимистов…

54321
(Всего 0, Балл 0 из 5)
Facebook
LinkedIn
Twitter
Telegram
WhatsApp

При полном или частичном использовании материалов сайта, ссылка на «Версии.com» обязательна.

Всі інформаційні повідомлення, що розміщені на цьому сайті із посиланням на агентство «Інтерфакс-Україна», не підлягають подальшому відтворенню та/чи розповсюдженню в будь-якій формі, інакше як з письмового дозволу агентства «Інтерфакс-Україна

Напишите нам