Хотя и американскому, и российскому президентам в этом году предстоят выборы, мало кто сомневается, что российского президента Владимира Путина в марте переизберут. Однако судьба президента Джорджа Буша становится туманной, поскольку общественное доверие к его администрации падает. России почти наверняка не придется пережить «смену режима», а в США это вероятно. Однако, похоже, что в некотором роде обе страны уже находятся в процессе «смены режимов», пишет «The Washington Times» …
В сентябре прошлого года Путин стоял рядом с Бушем в Кемп-Дэвиде, и американский президент заявил: «Я уважаю видение России президентом Путиным». С тех пор американо-российские отношения приближаются к состоянию «холодного мира». При этом наши страны (в данном случае также Буш и Путин) имеют гораздо больше общего, чем большинство готово признать.
Во время холодной войны многие западные советологи говорили, что, если отбросить идеологические различия, США и Советский Союз становятся похожими друг на друга. Эту теорию назвали «конвергенцией». Суть ее заключалась в том, что вне зависимости от идеологии, будь то демократии с рыночной экономикой или однопартийные государства с центральным планированием, силы модернизации сближают сверхдержавы.
Урбанизация, повышение образовательного уровня, научно-техническая революция, потребление и более высокие социальные ожидания, гласила теория, уменьшают идеологические различия между конкурирующими странами, поскольку им приходится иметь дело с похожими проблемами. В конце концов, идеологии недостаточно, чтобы провести непреодолимую границу между разными политическими системами.
Неудивительно, что эта теория вызвала бурю в академических кругах, в том числе среди ученых, которые бежали или были выдворены из СССР, беженцев из Восточной Европы, находившейся под контролем коммунистов, и американского политического истеблишмента, который идентифицировал себя как «антикоммунистический». XX век был эпохой идеологии, и факты мало трогали тех, кто вершил политические судьбы своих народов, а также людей в других частях планеты.
Эти дебаты время от времени накалялись, но после гибели СССР и окончания холодной войны они стали бессмысленными. Многие участники этих академических и политических дебатов сегодня спорят о «глобализации», вызванной изменениями в экономической и социальной жизни Америки, и о том, разрушит ли внедрение западных институций и ценностей уникальные культуры, не похожие на западные.
Последняя идеологическая позиция, по сути, является отрицанием западного определения прогресса. Эти дебаты будут бушевать некоторое время, пока мир привыкает к наследию, полученному им в результате окончания холодной войны. Однако теорию конвергенции применительно к нынешним американской и российской системам, возможно, стоит реанимировать. Может быть, она и справедлива, особенно в части того, как изменились США и Россия после окончания холодной войны.
Администрации Буша и Путина во многом похожи. В новом веке американская и российская политические элиты ратуют за усиление государства за счет гражданского общества и демократических ценностей. Буш пренебрежет американской конституцией, если она войдет в противоречие с войной против международного терроризма. Путинский Кремль изменит конституцию в мгновение ока, если пожелает.
Оба режима отличает милитаризм, они даже сражаются с похожими противниками в одной и той же части мира. США не испытывают проблем, нарушая международное право, демонстрируя презрение к мировому общественному мнению. Россия отказывается принять помощь многочисленных международных организаций в урегулировании гуманитарной катастрофы в Чечне. И США, и Россия стали отщепенцами в мировом сообществе во многом по этим причинам.
И Буш, и Путин полагаются на свой образ «правильного человека». Оба они стараются казаться стоящими выше политики: Путин не будет участвовать в дебатах со своими соперниками, Буш потратит десятки миллионов долларов, чтобы выставить своего соперника неамериканцем. Буш использует очень знакомый политический лозунг: кто не с нами, тот против нас. Именно с такой меркой подходит к политическим разногласиям и Путин.
Как в Америке, так и в постсоветской России идет конвергенция правительственных и экономических элит. Мало кто станет спорить с тем, что приватизация американской внешней политики произошла, когда речь зашла о перекройке завоеванных стран, Афганистана и Ирака. Уменьшение регулирования в некоторых отраслях американской промышленности, похоже, выгодно и тем, кто близок к администрации Буша.
Атака Кремля, направленная на некоторые крупнейшие российские компании и самых богатых людей, показывает, что рыночная экономика приживается, но при условии жесткого контроля со стороны властей.
Внешняя политика и бизнес не единственные сферы, где Россия и США становятся все более похожими. Даже в том, что касается гражданского общества, они порой сравнимы. Традиционные СМИ все чаще контролируются олигархами, и некоторые из них являются союзниками режима.
Россия не претендует на то, чтобы быть сильной демократией, а то, что электронные СМИ действуют по указке Кремля, очевидно.
Конечно, есть существенные различия. Америка – богатая и экономически динамичная страна, а Россия отчаянно пытается достичь португальского уровня жизни. США имеют возможность проводить агрессивную и даже империалистическую политику, тогда как Россия не способна даже полностью контролировать собственную территорию. В Америке есть коррупция, обычно на высшем корпоративном уровне, тогда как Россию она пронизывает сверху донизу.
Холодная война позади, но теоретики конвергенции могут вернуться.
США, похоже, предпочитают политическую систему, которая остается демократической. Россия только начинает приводить свой дом в порядок после крушения СССР. Хотя западные политики и журналисты осуждают путинскую форму «перестройки», российский президент может опереться на такие результаты опросов общественного мнения, о каких большинство мировых лидеров может только мечтать.
Путинскую Россию не особо заботит, что думает о ней внешний мир, и это не отличается от американского отношения к критике со стороны мирового сообщества. Интересно, что отношение обеих стран к внешнему миру не объединяет, а разводит их.
Жаль, что и для США, и для России термин «смена режима» ассоциируется с насильственным политическим изменением. Мирная «смена режима» в Грузии породила надежду на то, что вмешательство извне может дать положительный результат. Можно надеется, что Кремль будет помнить о примере Грузии, когда Украина и Белоруссия столкнутся с народным требованием политических перемен.