Теракт в Москве вновь напомнил нам об одном: выборы опасны для жизни. Причем для жизни не тех, кто баллотируется, а тех, кто голосует. Никто не сомневается в том, что взрыв в метро носит политический характер. Даже притом, что ФСБэшники отрабатывают не только террористическую, но и бытовую версию трагедии. Дескать, какой-то несознательный гражданин вез в вагоне чемодан с порохом, который по неосторожности взорвался. Все понимают, что это неправда, но и все понимают, что так положено. Не может быть одной версии взрыва, как априори не может быть только одного кандидата в президенты.
Первое – непрофессионально, второе – недемократично. Тем не менее, любой террористический акт – это политическое послание власти. Взрыв в московском метро 6 февраля – тоже «открытое письмо» кандидату в президенты Владимиру Путину. Сам Путин говорит, что таким образом чеченские боевики призывают российское руководство сесть за стол переговоров. Они надеются путем взрывов изменить политику государственной власти в России в отношении Чечни. Примерно то же самое они пытались сделать полтора года назад на Дубровке – во время мюзикла «Норд-ост».
Вроде бы между одним и другим событием нет особой разницы. И там, и там погибли люди, причем количество жертв примерно одинаково: осенью 2002 года в ДК на Дубровке погибло около 130 человек, весной 2004-го в Москве – 39 человек погибло, свыше 120 госпитализированы с тяжелыми ранениями. Тем не менее, есть один нюанс: люди могут не ходить в театр, но не ездить в метро они не могут. То есть, что я хочу сказать? Если теракт на Дубровке – это немного фатализм (почти все, кто пережил «Норд-ост», говорят, что попали на спектакль случайно), то поездка в метро – ежедневная порция риска. А ежедневный страх накапливается в генной памяти, как радий в костях. Это куда более сильный фактор воздействия на умы и сердца избирателей.
И еще: на самом деле, задача террористов всех времен и народов – продемонстрировать слабость власти. Не обязательно это слабость человека, который сидит в Кремле. Для рядового гражданина власть олицетворяет милиционер, гаишник, ну, в крайнем случае, столичный мэр. Именно эти люди в нашем представлении отвечают за нашу личную безопасность: чтобы мы ходили по улицам, не опасаясь быть обворованными, и чтобы ездили на машине, не опасаясь попасть в кювет. Если они не могут этого сделать, значит – они не на своем месте.
Чем занимается милиция в метро? Задерживает людей со стеклянными глазами и лица кавказской национальности. Это в Москве. В Киеве милицейские патрули в метро заняты в основном тем, что гоняют из переходов торгующих бабушек и проверяют документы у подозрительных подростков. Кроме того, они берут деньги – с тех же бабушек с авоськами. Не сомневаюсь, московская милиция делает то же самое.
Теперь они просят рассказать граждан, находившихся в это страшное утро в московском метрополитене, что и кого они видели – чтобы помочь следствию. Хотя на самом деле все должно быть наоборот, и милиция должна предупреждать людей о грозящей опасности. И, кстати, Ирина Хакамада уже сказала, что по ее мнению, трагедия в метро в пятый или в шестой раз демонстрирует неэффективность спецслужб. Может быть, где-то в другой стране это означает только одно – непрофессионализм органов госбезопасности. Но не в России, где президент и спецслужбы это почти слова-синонимы.
Так что, по сути, террористы хотели показать не слабость спецслужб, а слабость Путина. Взрывное устройство подложено под имидж ВВП, а не под реноме московской милиции или даже всего российского ФСБ. Потому что единственное, на чем сегодня держится власть в России, – это показатель доверия общества к Владимиру Путину. Это стержень, цемент, штык или как там называется то, на чем держится государственная система.
С одной стороны, хорошо, когда народ так любит своего президента. С другой – чрезвычайно плохо, потому что Путин является живой «концентрацией» государственных полномочий и всей степени ответственности. То есть, когда милиция, например, не выполняет своих прямых функций, все вокруг начинают кричать, что «надо менять президента». С третьей стороны, высокий рейтинг популярности любого лидера – это и есть та мишень, куда наносят первый удар террористы. Они предполагают, что это удар по системе, и не так уж неправы. Что из этого следует? То, что политики с высоким рейтингом опасны. То, что фанатичная любовь к таким политикам опасна вдвойне. В Украине пока не было ничего подобного. Но вполне может быть, потому что у нас тоже есть кандидат с гипертрофированным рейтингом, и есть люди, которые считают это угрозой национального масштаба. Кстати, Виктор Андреевич уже не раз намекал, что является «мишенью номер один» для оппонентов, и не исключал организации покушений на него. Иными словами, он провоцирует – они отвечают.
Неважно, насколько вырастут показатели народной любви. Важно то, что при этом пострадают люди. Потому что чем больше рейтинг, тем значительней число его жертв.