Мы завершаем публикацию фрагментов «закрытых» мемуаров самого успешного государственного менеджера ХХ века, экс-премьера Сингапура Ли Куан Ю: человека, который 30 лет руководил этой страной и превратил ее из нищей азиатской деревни в сказочно богатое государство. Возможно, именно поэтому особенно интересны его мысли о причинах кризиса, постигшего бывшие советские республики…
Умывальник без пробки
Советский Союз для Ли Куан Ю был таким себе неправильным «умывальником без пробки»: дело в том, что в Англии и англоязычных странах (в том числе и в бывшей британской колонии Сингапуре) принято закрывать умывальник пробкой, набирать воду и умываться стоячей водой. Даже недолгое общение с главным перестройщиком СССР – Михаилом Горбачевым убедило проницательного сингапурца, что он не с той стороны начал реформы. И что именно по этой причине, еще не одно поколение советских граждан будет расхлебывать «постреформистские» рецидивы.
Глава 27 (Фрагменты)
Я всегда с интересом относился к русским. Они выросли в моих глазах еще сильнее, когда в апреле 1961 года они послали первого человека в космос. Это давало им основания заявлять, что будущее принадлежит им. Мне было интересно узнать, что это за народ, и я решил воспользоваться возможностью посетить Москву в апреле 1962 года, после конференции стран Содружества наций в Лондоне.
Мое впечатление от Москвы и ее должностных лиц сводилось к серости и строгости. Я запомнил бабушку, точно соответствовавшую описанию в книгах, которые я читал: большую толстую женщину, сидевшую возле лифта на моем этаже в гостинице «Националь» (их лучший отель, где также остановился и Стравинский) и больше ничего не делавшую. Мне подали в номер огромный завтрак: икра, копченый лосось, ветчина и мясо, хлеб, масло, кофе, чай, водка, коньяк. Завтрак был сервирован на столе, покрытом темной бархатной скатертью. Когда я вернулся в тот вечер из театра, стол еще не был убран.
Как меня и предупреждали до поездки в Москву, умывальник не имел пробки. Я привез с собой твердый резиновый шар для этой цели, но он не подходил для умывальника, хотя, к счастью, подошел для ванной. Автомобиль представительского класса «Чайка» был ужасен. Сопровождавший меня чиновник работал в министерстве культуры и отвечал за связи со странами Юго-Восточной Азии, а самым высоким должностным лицом, с которым мне довелось встретиться, был заместитель министра иностранных дел Кузнецов. В Москве я ощущал витавшую в воздухе угрозу, но это было, наверное, плодом моего воображения. То, что Советский Союз – великая держава, было фактом.
Сингапур установил полные дипломатические отношения с Советским Союзом в 1968 году, но контакты между странами были минимальными. У русских не было ничего из того, что мы хотели бы купить, за исключением улова их рыболовного флота, который вел промысел в Индийском и Тихом океанах. Они создали совместное предприятие с одной из наших компаний, которое занималось консервированием рыбы, а также ремонтом судов в наших доках и пополнением припасов. Советы, тем не менее, были заинтересованы в Сингапуре из-за его стратегического положения. Это стало ясно во время моей вынужденной остановки в Москве в январе 1969 года.
Чу и я летели в Лондон самолетом «Скандинэвиэн эйрлайнз систем» через Гонконг, Ташкент и Копенгаген. Летчик объявил, что самолет не сможет приземлиться в Ташкенте из-за погодных условий и будет вынужден совершить посадку в Москве. Когда мы пролетали над Ташкентом, небо было совершенно ясным. На взлетной полосе московского аэропорта меня ожидали представители МИДа во главе с Ильей Ивановичем Сафроновым, назначенным на должность советского посла в Сингапуре. Была холодная ночь, Чу поскользнулась на замерзшей взлетно-посадочной полосе, совершенно не подготовленной для встречи, и чуть не упала. Мой секретарь дрожал от холода, но согрелся в зале для официальных лиц коньяком. Все, чего они хотели добиться в результате этой сложной комбинации, было организовать встречу со мной человеку, отбывавшему в Сингапур в качестве их первого посла. Это был также весьма простой способ поразить меня размерами, мощью и возможностями страны.
В сентябре 1970 года я прибыл в Москву с первым официальным визитом после полуночи, рейсом «Аэрофлота» из Каира. Меня встречал почетный караул высоких русских гвардейцев, освещенных прожекторами. Они передвигались подобно роботам и, когда меня попросили поприветствовать их по-русски, отвечали в унисон. Осмотр почетного караула завершился маршем, который был впечатляющей демонстрацией агрессивности и силы. Все это было задумано, чтобы произвести впечатление, и я действительно был впечатлен. В Кремле я посетил тучного Председателя Верховного Совета Николая Подгорного. Мы провели переговоры за завтраком. Подгорный говорил об улучшении культурных и экономических отношений между странами и не произвел на меня никакого впечатления.
На следующий день мы полетели в Сочи, а потом, по гористой дороге, пролегавшей вдоль побережья Черного моря, нас отвезли с нашей дачи для гостей в большой дом отдыха в Пицунде, где нас приветствовал серьезный, но недружелюбный премьер-министр. Косыгин с гордостью показывал нам свою дачу, в особенности крытый бассейн с подогретой водой и большими раздвигавшимися дверями, которые работали от нажатия кнопки. Я провел приблизительно два часа, разговаривая с ним перед обедом.
Косыгин поразил меня как человек тонкий и многозначительный. Он не упомянул о советском предложении по созданию азиатской системы коллективной безопасности, которое обсуждал со мной в Москве президент Подгорный. Так как я не проявил какого-либо энтузиазма по этому поводу, то Косыгин просто сказал, что СССР являлся и европейской, и азиатской державой. Поэтому русские естественно интересовались тем, что происходит в Юго-Восточной Азии, хотя некоторые и пытались отрицать их право быть азиатами.
Несмотря на все гостеприимство и дружеское отношение к ним, Чу и я подозревали, что наше помещение прослушивалось. После обеда, состоявшегося в первый день нашего пребывания в Москве, она сказала мне в нашей спальне, на даче для приема гостей: «Странно, что они уделяют мне так много внимания. Они, наверное, считают, что я имею на тебя очень большое влияние. Они уделяли очень мало внимания Радже». На следующий день хозяева уделяли намного больше внимания Раджаратнаму, нашему министру иностранных дел, чем Чу. Это было настолько очевидно, что я даже задавался вопросом, не хотели ли они, чтобы мы знали, что они нас прослушивают. Все оставшееся время визита, даже находясь в ванной, я чувствовал, что они контролируют мои мысли.
После 1970 года между нами не было контактов на высшем уровне, не считая четырех визитов, совершенных заместителем министра иностранных дел Фирюбиным в период с 1974 по 1980 год. Отношения между нами оставались замороженными на протяжении почти целого десятилетия, до начала проведения Горбачевым политики перестройки и гласности.
Когда премьер-министр Николай Рыжков посетил Сингапур в феврале 1990 года, он представлял уже другое правительство и другую страну. У него не было ни уверенности в себе, ни даже походки лидера великой державы. Он попросил заместителя премьер-министра Он Тен Чиона предоставить заем в размере 50 миллионов долларов для закупки потребительских товаров в Сингапуре. Я не согласился с этим и приказал Он Тен Чиону не отвечать на эту просьбу. Если премьер-министр Советского Союза был вынужден обратиться к крошечному Сингапуру за займом в 50 миллионов долларов, то СССР, видимо, исчерпал свой кредит у всех больших государств.
Государственные долговые обязательства Советского Союза ничего не стоили. Рыжков посетил универмаг НКПС «Фэйрпрайс». Когда в тот же вечер я дал в его честь обед в Вилле Истана, он выразил свое удивление, что нашим рабочим был доступен такой широкий ассортимент мяса, фруктов и овощей, импортированных со всех континентов. Нехватка продовольствия в Советском Союзе в то время была в центре его внимания. Рыжков был дружелюбным и приятным собеседником, он признавал, что созданная Сталиным командная экономика и изоляция Советского Союза нанесли стране ущерб. Он сказал, что правительству удалось изменить ситуацию к лучшему, они поняли, что мир стал взаимозависимым, решили интегрироваться в систему международных экономических отношений, независимо от идеологических разногласий. Рыжков пригласил меня посетить Советский Союз, что я и сделал в сентябре того же года.
На этот раз церемония встречи в московском аэропорту была иной. Почетный караул больше не состоял из одинаковых гвардейцев ростом в шесть футов и три дюйма (190 см). Почетный караул состоял из военнослужащих разного роста, оркестр также был разношерстным. Слаженность движений, подобная работе часового механизма, уже отсутствовала – русские больше не старались внушать страх посещавшим их людям. Рыжков опоздал на встречу со мной и искренне извинялся. Он задержался в Верховном Совете, пытаясь найти компромисс между двумя различными предложениями о переходе советской экономики к рыночной системе. Он продемонстрировал полную потерю доверия к существовавшей системе и растерянность в вопросах перехода к рыночной экономике. И сказал, что его правительство наблюдало за Сингапуром с большим интересом, потому что СССР пытался перейти к рыночной экономике, и их привлекали замечательные успехи Сингапура. Они также изучали опыт других стран, чтобы извлечь положительные уроки из их опыта управления экономикой.
Я подумал о том, какими катастрофическими последствиями для такой огромной страны как Советский Союз, могли обернуться разговоры об изучении опыта рыночной экономики в других странах, в тот момент, когда государство находилось на последней стадии дезинтеграции.
Моя встреча с президентом Михаилом Горбачевым откладывалась несколько раз, потому что он был занят интенсивными дискуссиями, касавшимися следующих шагов по переходу к рыночной экономике. Советские официальные лица пытались оправдаться, но я приказал своему послу не волноваться. Мы были свидетелями конца империи, причем для меня это было повторное зрелище: я видел еще крах Британской империи в феврале 1942 года, когда японцы захватили Сингапур.
Меня приняли в кабинете Горбачева в Кремле, когда он закончил одно из своих бесконечных заседаний, чтобы встретиться со мной в течение 30 минут. Все формальности были отложены, мы встретились в составе маленькой группы. С Горбачевым был только шеф протокола и переводчик, а со мной – только мой заместитель Го Чок Тонг и министр иностранных дел Вон Кан Сен.
У Горбачева не было уверенности в том, какие шаги следовало предпринять, чтобы решить почти неразрешимые проблемы. Я подумал, что он совершил фатальную ошибку, начав кампанию гласности до перестройки экономики, и что Дэн Сяопин проявил куда большую мудрость, поступив в Китае наоборот.
Горбачев выглядел сосредоточенным, спокойным и искренним человеком, когда сказал, что каждая нация является уникальной, и ни одна страна не должна доминировать над другими государствами в военном отношении. Он сказал, что Советский Союз был занят перестройкой, которая сводилась к вопросу о выборе: выборе политико-экономических реформ и путей перехода к новой системе. Он добавил, что Советский Союз начал перестройку в 1917 году, но она пошла не по тому пути, так что теперь он пробовал опять.
Он также добавил, что перестройка в Сингапуре началась много лет назад. Он высоко ценил развитие наших двухсторонних отношений. Горбачев произвел не меня положительное впечатление. Но позднее из дискуссий с китайскими лидерами я понял, что они имели совершенно иное представление о Горбачеве, как о лидере сверхдержавы, слушавшем советы ее врагов.
Ему следовало насторожиться, когда средства массовой информации враждебных государств стали хвалить его, вместо этого он следовал их увещеваниям и вызвал распад страны в результате проведения политики гласности, чего и добивались его противники. Поэтому, когда американские средства информации назвали премьер-министра Китая Чжу Чжунцзи «китайским Горбачевым», тот немедленно отошел от всего, что хоть как-то могло напоминать Горбачева. Чжу Чжунцзи и другие китайские лидеры предпочитали напоминать Дэн Сяопина с его социалистическим реализмом, выразившимся в его знаменитом изречении, что «нет разницы, какого цвета кошка – черного или белого, – лишь бы она ловила мышей».
Лишь немногие китайцы, будь то лидеры или простые люди, сочувствовали Горбачеву, когда его собственный народ выразил свое отношение к нему на президентских выборах 1996 года, на которых он набрал менее 1% голосов.
Они видели в нем человека, который разрушил советскую империю так, как ЦРУ могло только мечтать. Распад Советского Союза не затронул Сингапур, так как между нашими странами практически не было экономических связей.
Но первым признаком разрушения системы было то, что визиты советских рыболовных судов стали нерегулярными. Капитаны кораблей продавали рыбу в других местах, иногда в экстерриториальных водах, чтобы платить зарплату экипажу и оплачивать услуги верфей в тех странах, где ремонт их судов обходился дешевле. Контроль из Москвы больше не осуществлялся.
Советская авиакомпания «Аэрофлот» также испытывала подобные трудности. Из-за отсутствия твердой валюты для оплаты авиатоплива, ее представители вынуждены были выпрашивать наличные в отделении «Московского народного банка» в Сингапуре, чтобы заплатить за горючее для обратного полета в Москву. Несмотря на растущий хаос, с рейсами «Аэрофлота» в Сингапур стало прибывать множество туристов, которые покупали электронные товары для перепродажи в Москве в несколько раз дороже.
Это были выгодные экскурсии для этих вольных торговцев. Вскоре стало прибывать больше женщин, чем мужчин. Поговаривали, что все, в чем они нуждались, был авиабилет и плата за проезд в такси в гостиницу, где клиенты мужчины обеспечивали их средствами для оплаты электронных товаров, которые они покупали в конце своего короткого визита. Наш посол в Москве был человеком высокой морали, он не одобрял этого и просил советское министерство внутренних дел не выдавать паспорта таким непорядочным женщинам. Но наплыв предприимчивых молодых россиянок не иссякал.
Наблюдать за тем, как огромная, контролируемая империя стала неуправляемой, а затем разрушилась, было устрашающим зрелищем. Что-то подобное этому, наверное, происходило в Китае в последние десятилетия правления династии Цин. Разница заключается в том, что Россия все еще располагает ядерным оружием, которое дает ей возможность удержать любого агрессора, стремящегося к ее расчленению. И любой, кто считает, что с русскими покончено как с великой нацией, должен вспомнить об их ученых, работавших в космической и атомной области, шахматных гроссмейстерах, олимпийских чемпионах, которых они воспитали, несмотря на весь ущерб, причиненный стране системой централизованного планирования.
В отличие от самой коммунистической системы, русские – не те люди, которых можно выбросить на свалку истории.
Вместо послесловия
Меня часто спрашивают, почему у «Версий» возникла идея опубликовать фрагменты мемуаров именно Ли Куан Ю, а не какого-то другого экс-лидера. И как они попали к нам в редакцию. Попали самым простым образом: нам их дали почитать. Вслед за премьером, министром экономики, послом России в Украине и другими уважаемыми людьми. А мы решили предоставить возможность ознакомится с размышлениями Куан Ю посетителям сайта.
Теперь о мотивах, побудивших нас к этому. То, что происходит сейчас в Украине в плане внешнего давления и внутренних политических интриг – не уникальная ситуация. Многие страны, не относящиеся к клубу богатых и сильных (а наша страна, занимая 143 место в мире по уровню дохода на душу населения, явно не может претендовать на звание планетарного лидера), ощущали на себе давление мировых гегемонов. На тот момент, когда создавалось государство Сингапур – это были США и Россия. Ли Куан Ю сумел повести свою страну по «третьему пути». Он не стал ни сателлитом либеральной Америки, ни коммунистической России. Его идеология заключалась в том, что маленькая полоска колониальной суши без питьевой воды вполне может стать богатой и процветающей страной мира.
Богатство страны стало одновременно мечтой и целью, к которой стремились сингапурцы, а идеальная деловая репутация в мире, поразительная, пусть даже палочная дисциплина и верховенство закона – способом ее достижения.
Ли Куан Ю был непростым человеком: он доводил до самоубийства чиновников-коррупционеров, летал рейсовыми самолетами и ездил сам за рулем «Студебекера», когда его предупреждали о возможности покушения. Вместе с тем, он железной рукой повел нацию к благополучию и вывел на ведущее место в мире по национальному доходу, обогнав бывшую метрополию – Великобританию.
Конечно, украинцы – не китайцы и не сингапурцы. У нас другая идеология и совсем иной менталитет. Мы ловим одобрительные взгляды стратегических партнеров на государственном уровне, в то время как мелкие чиновники буквально вымогают взятки у представителей западных компаний с мировым именем. У нас 96% подоходного налога платят граждане с доходом до 400 грн., а граждане с доходом свыше 1 млн. налогов почти не платят, поскольку живут за счет дивидендов и депозитных процентов.
Наконец, наша оппозиция просто хочет получить власть, практически не предлагая никакого экономического и социального сценария для страны. А самое главное, нашей национальной идеей не стало стремление построить сказочно богатую страну с идеальной репутацией и завидными условиями жизни. Поэтому «маємо те, що маємо». И живем так, как живем. Хотя, как показывает опыт того же Сингапура, результат не зависит от стартовой площадки. Было бы желание, господа, жить по-человечески…