Вчера в Киеве открылся первый международный семинар «Проблемы и опыт сохранения исторических территорий и объектов культурного наследия». Действительно, где проводить такой семинар, как не в древней столице Руси? Как раз пока есть напоминания об этой самой древности… На семинаре был обещан обмен опытом в проведении градостроительной политики, сохранении культурных памятников, решении вопросов реставрации и реконструкции. Оказывается, сохранение культурного наследия – исключительно затейливый процесс. Подразумевающий огромное количество самых разнообразных «но» и «если бы». Стоит напомнить, что историческая часть Киева занимает 90 кв. км, сосредоточено здесь 112 тысяч исторических памятников.
О том, что происходит с охраной культурного наследия сегодня, мы попросили рассказать Виктора Вечерского, кандидата архитектуры, заслуженного работника культуры Украины, действительного члена Международного совета по делам памятников и достопримечательных мест (ICOMOS).
– Виктор Васильевич, сейчас все говорят о том, что наши величайшие памятники архитектуры вот-вот рухнут. Или о том, что они – не вполне памятники. Впрочем, и Софию, и Лавру в свое время уже перестраивали…
– Все эти перестройки называются ценными историческими наслоениями, и охраняются они точно так же, как и первичная, так сказать, субстанция памятника. Во всем мире эти наслоения охраняют – к ним относятся примерно как к биографии человека, из которой нельзя выбросить какие-то страницы. В те времена, когда наши храмы перестраивались, закона об охране памятников не было, а к вопросам гармонии у каждой эпохи свое отношение.
А то, что нынче строится, требует особого обсуждения и отношения. Скажем, Михайловский Златоверхий никогда не существовал в том виде, в котором нам его преподнесли. Понимаете, это как если бы продали «Мону Лизу», а потом оказалось бы, что это нелепый римейк, за который деньги все-таки взяли как за оригинал. Все, что нынче строится в Киеве под вывеской «відбудова втрачених пам»яток», на самом деле – кич, не более того. К настоящей науке и настоящей охране памятников это не имеет никакого отношения.
– Насколько мне известно, кроме всего прочего нарушаются Флорентийская и Венецианская хартии.
– У этих хартий занятная история. В свое время поляки начали отстраивать разрушенную во время войны Варшаву. Сейчас все пишут, что двигали строителями исключительно патриотические побуждения. На самом же деле все куда прозаичнее. Польша после войны была голая-босая, и инженеры стали считать, как поднимать столицу из руин. Было обозначено три варианта: можно было отстроить все в прежнем виде; думали огородить руины забором и устроить своего рода музей нацистского варварства, а город строить на новых территориях; наконец, было предложено залить все бетоном и строить новые дома. Так вот, самым экономически целесообразным оказался первый вариант, поэтому Варшаву отстроили, а потом вокруг нее насочиняли патриотических легенд.
Тогда международное сообщество увидело, что полякам это очень понравилось, они начали штамповать у себя средневековые и ренессансные замки, и сейчас уже трудно понять, где в Польше подлинник, а где римейк. Вот в Венецианскую хартию и записали, что воссоздавать памятники не рекомендуется. Правда, в Украине появились специалисты, которые начали кричать, что, поскольку у нас был геноцид – в коммунистический период, – то мы можем не считаться с международными хартиями.
Интересно еще вот что. В 2000 году в Риге проходила конференция ICOMOS»а. К слову, совет называет реконструкцией то, что у нас принято называть «відтворенням пам»яток”. На конференции были и представители Украины, России, других постсоветских стран – здесь как нигде рьяно взялись за реконструкцию памятников. И вот была принята так называемая Рижская хартия. Принималась эта хартия на английском языке, и сразу у нас по рукам начали ходить как оригинал, так и русский перевод.
Я сравнил перевод с оригиналом, и мне перевод этот ужасно не понравился. Есть ключевая фраза, ради которой, собственно, и писалась вся хартия. На русский язык она переведена была следующим образом: «Реплекация культурного наследия в принципе является подменой свидетельства прошлого, то есть фальсификацией». Спросите у любого архитектора, что такое реплекация? Никто толком не ответит. Но если перевести с английского нормально, то в этом месте будет стоять слово «копирование». Вот и выходит, что такое копирование или создание римейков – фальсификация. А дальше в Рижской хартии записано, что каждое произведение архитектуры должно нести печать своего времени. А подделки просто никому не нужны.
Я считаю, что это нормальная позиция. Но в Киеве существует одно направление в памятникоохранительной политике, которое утверждает: если в районе исторической застройки строится что-то новое, то оно обязательно должно быть закамуфлировано под старину. А ведь достаточно выйти на Контрактовую площадь и посмотреть на посольство Нидерландов – объект, который идеально вписался в среду, но при этом нет никакой подделки, это откровенно современная архитектура, причем архитектура высочайшего европейского класса.
А рядом стоит церковь Богородицы Пирогощи, которая рядом с Европой похожа на провинциальную художественную самодеятельность. Года два назад эту церковь выдвигали на соискание Государственной премии Украины. По моему же мнению, Госпремию по архитектуре нужно дать авторам «нидерландского» проекта – они показали, как надо работать грамотно в исторической среде.
– Но дело ведь и вот еще в чем. Любой строящий храм скажет, что речь вовсе не ведется о воссоздании определенного объекта, а именно о строительстве храма. Лавра у нас Святоуспенская, вот и должен в ней быть Успенский собор. Примерно та же история и с Михайловским Златоверхим. Так как такое строительство можно согласовать с упомянутыми хартиями?
– Согласовывается это сложно. Но следует помнить о том, что и Михайловский собор с колокольней, и Успенский собор – совершенно уникальные объекты. Они совсем не то, что все остальное. В свое время был подписан указ президента о воссоздании утерянных памятников, но когда воссоздание этих соборов было закончено, глава государства свой указ отменил. Вышел своего рода политический сигнал: воссоздали – и хватит, а то у нас началось…
Почему у нас так все ухватились за воссоздание (часто пишут еще «реставрационное воссоздание»)? Да очень просто: на новое строительство расценки одни, а на реставрационные работы – совсем другие. Реставрировать значительно выгоднее.
– Сейчас о Софии не пишет только ленивый. Так каково же состояние наших памятников? И вообще, что происходило с Софией и Лаврой в ХХ веке?
– В прошлом веке на территории Софии были проложены инженерные сети. В частности, под юго-западным углом Софийского собора проходила теплотрасса, и если бы, не дай Бог, эту теплотрассу прорвало, случилась бы катастрофа. Ведь София стоит на лессовых грунтах, и пока они не замокают, ничего страшного не происходит. Но при попадании серьезной воды лессовые грунты дают очень серьезную усадку, памятник может накрениться, треснуть… Но когда делали последнюю реконструкцию Софийской площади и перекладывали Владимирскую улицу, теплотрассу провели в обход заповедника, а ту часть, которая проходит под собором, просто заглушили.
В принципе, нормы, соблюдаемые в первой половине ХХ века при прокладке инженерных сетей, очень сильно отличаются от нынешних. И вообще, Советский Союз был единственной страной, где трубы водопровода и канализации прокладывались в одном кожухе. Причем все эти трубы текли, была норма водопотерь – чуть ли не треть воды можно было терять в несущих сетях. И сейчас надо срочно разобраться с инженерными сетями на территории Софийского заповедника. В Лавре, похоже, разобрались с инженерными сетями. Но хочу только заметить: это процесс длительный и требующий больших денег. Если коммуникации привести в соответствие с современными нормами, мы сможем обеспечить сохранность памятников.
В принципе, Софийский собор трещит. Но дело все в том, что трещал он с момента постройки. Есть трещины, заложенные кирпичом еще в шестнадцатом или даже пятнадцатом веке. За последние полгода действительно появилась еще одна трещина. Но важен-то не сам факт появления трещины, а динамика ее роста. Мог ли на ее появление повлиять котлован, который вырыли в Рыльском переулке? Трудно сказать, но, по моему убеждению, гораздо большее влияние оказывает подземный туалет, построенный в десятке метров от угла собора. К слову, строили его к московской олимпиаде, и он всегда протекал – как все советские постройки такого рода.
Мы попытались выяснить, куда девается вода, стекающая с крыш – собор ведь довольно большой. Так вот, выводиться она должна в специальные отводы. Они сверху накрыты узорчатыми решетками, и когда один из реставраторов поднял решетку, мы увидели, что под ней все забито грязью. То есть вода не попадает в ливневую канализацию, а благополучно уходит под фундамент… Вся вода с площадки между колокольней и собором отводится под северо-западный угол колокольни, поэтому-то он и проседает. Так что строительство всех фитнес-центров не выглядит таким уж страшным.
Хотелось бы только заметить: раз в Киеве есть управление по охране памятников, то пускай оно и охраняет памятники. Ведь если почитать его отчеты, там можно увидеть, что построено столько-то церквей, открыто столько-то мемориальных досок. А ведь создавалась структура для того, чтобы охранять подлинные памятники, которые пока еще не погибли. И вообще, зачем, не могу понять, штамповать подделки? В живописи подделывание уголовно наказуемо, а в архитектуре часто выдают копию за оригинал и еще предлагают радоваться: зачем, дескать, вам старый оригинал? Вот вам копия, которая куда лучше…
В целом сегодня дело с охраной памятников обстоит куда хуже, чем в годы советской власти (если не считать 30-е годы). А дело все в том, что с 1945 по 2000 у нас было два центральных органа охраны памятников – минкультуры, занимавшееся памятниками истории, археологии и монументального искусства, и Госстрой, который занимался памятниками архитектуры и градостроительства. Специалисты же все время хотели что-то как-то улучшить. В 2000 приняли закон об охране культурного наследия, который указал: должен быть центральный орган исполнительной власти в сфере охраны культурного наследия.
Такой орган не был создан, у Госстроя все полномочия по охране памятников забрали и как будто отдали министерству культуры. Но в минкультуры в соответствующем отделе работают несколько человек, которые с таким количеством памятников просто не справляются. Чем это закончится – боюсь даже предположить.
Беседовал Богдан Радченко