Понятие национального суверенитета с начала исторического развития было основой существования народов и государств, фундаментом, на котором выстраивались межгосударственные отношения. Фундамент представлялся незыблемым, но уже во второй половине ХХ века наметилась тенденция противопоставления национальному суверенитету абстрактных понятий глобалистского направления, фактически полностью его отрицающих. В интервью газете «Киевский ТелеграфЪ» народный депутат Андрей Деркач делится своим видением «нового миропорядка», который, по его мнению, угрожает всей системе международного права.
Процесс становится все более интенсивным, но одновременно набирает силу и противоположная позиция, направленная на возвращение к традиционным ценностям. Не вызывает сомнения, что победившая идеологема определит направление развития всего человечества и геополитическую расстановку сил.
Национальный суверенитет являлся основой существования государств не потому, что был сакральной «священной коровой», – его содержание определялось защитой национально-государственных интересов. Этим объясняется ожесточенность, с которой отражались все посягательства на национальный суверенитет. Существовало понимание, что уступка в этом вопросе имела бы следствием начало распада государства, отмену де-факто всей правовой системы, на которой оно основывается, и комплекса международных соглашений, определяющих его положение во внешнем мире.
Знаковой явилась ситуация в дни перед началом Первой мировой войны. Сербия согласилась на самые тяжелые пункты австро-венгерского ультиматума, выдвинутого после убийства в Сараево, кроме одного. В нем выдвигалось условие проведения следствия на сербской территории властями Австро-Венгрии на основании ее законов, которые бы тогда автоматически распространялись на всех граждан Сербского Королевства. Непринятие всех пунктов ультиматума означало немедленную войну.
С другой стороны, принятие этого условия привело бы к тому же результату, но уже с существенным отличием. Следственная группа была заведомо ангажирована, а признание правомочности нарушающего суверенитет Сербии иностранного следствия лишало возможности обращения к другим державам за помощью против агрессии. История показала, что выбор сербского руководства был правильным.
Иной выбор сделало чехословацкое правительство в 1938 году. Прага согласилась на «международное посредничество» в судетском вопросе, что было несовместимо с ее национальным суверенитетом. Итог был закономерен. Морально обессиленная и лишенная правовых основ для сопротивления, Чехословакия капитулировала. И хотя она и обладала одной из наиболее сильных армий в Европе, но вооруженные силы не понадобились правительству, пошедшему на государственное самоубийство.
При этом необходимо отметить следующую закономерность: государство, ставшее на путь отказа от национального суверенитета хотя бы в одном вопросе, вынуждено пройти его до конца. Формы могут быть разными, но сама закономерность остается неизменной. Хрестоматиен в этом плане пример того же судетского кризиса. Третий рейх не остановился на аннексии Судетской области, расколе оставшейся территории и установлении марионеточного режима. Через несколько месяцев Чехословакия уже де-юре превратилась из субъекта международного права в германский протекторат. Сколько-нибудь серьезной международной реакции это не вызвало – Чехословакию уже перестали рассматривать в качестве суверенного государства.
В целом, доктрина ограничения национального суверенитета была инструментом внешней политики государств, проводивших агрессивный или, формулируя ту же дефиницию в несколько сглаженной форме, «наступательный» международный курс.
В разных интерпретациях ее провозгласили в послевоенном мире СССР и США. Международный отдел ЦК выдвинул тезис об «ограниченном суверенитете» в социалистическом лагере, что предоставляло возможность оказания в кризисных ситуациях «интернациональной помощи».
Американская доктрина, в отличие от советской, не ограничивалась локальным кругом союзных стран. Провозгласив западные ценности универсальными и общеобязательными, она объективно приобрела глобальный характер.
В какой-то мере существованием одинаковых, хотя и с различными идеологическими обоснованиями, международных доктрин США и СССР ограничивалась сфера их практического применения. Идеологизированная внешняя политика сверхдержав, не признававшая национального суверенитета в собственной сфере влияния, активно выступала против аналогичных действий противника. Установилось определенное равновесие, дававшее возможность третьим странам сохранять национальный суверенитет.
С крушением биполярного баланса американский подход к вопросу о национальном суверенитете стал абсолютной доминантой. Это почувствовали на себе в той или иной степени все государства. Наиболее последовательно данная линия выстраивалась клинтоновской администрацией, все больше уходившей от защиты собственно национальных интересов США к некоей иллюзорной схеме, выгодной лишь непомерно разросшемуся классу международных бюрократов.
Республиканцы, всегда более трезво смотревшие на внешнюю политику, пытаются отойти от дискредитировавших себя схем времен правления демократической партии. Однако сделать это крайне сложно – слишком глубоки метастазы глобалистского нигилизма в американском политическом истеблишменте.
Например, хотя в Белом доме явно понимают абсурдность идеи международного трибунала по бывшей Югославии, но уже не могут отказаться от данного прецедентного процесса. В перспективе это может стать весьма серьезной угрозой не только для других государств, но и для Вашингтона – принципиальное отрицание национального суверенитета, следовательно, национальной юрисдикции, чревато в будущем непредсказуемыми последствиями.
В будущем любой неугодный лидер любого иностранного государства может быть незаконно экстрадирован и передан вненациональной судебной инстанции, не имеющей легитимных прав. Таким образом, нарушается как буква, так и дух всей системы международного права.
Проводимые параллели с Нюрнбергским и Токийским процессами, а также с судебным преследованием Аугусто Пиночета безосновательны, и в связи с этим можно отметить несколько ключевых моментов. Нюрнбергский и Токийский процессы стали результатом межгосударственных соглашений, на них были осуждены лидеры государств, виновные в агрессии против стран, подписавших данные соглашения, в убийствах и преследованиях граждан этих стран. Это полностью соответствует всем нормам международного права, предусматривающего ответственность за агрессию и военные преступления.
Также неубедителен пример с экс-президентом Чили. Он обвинялся, прежде всего, в связи с исчезновениями и убийствами в Чили граждан ряда иностранных государств в период его правления, а также с преступлениями, совершенными сотрудниками чилийских спецслужб за рубежом. Таким образом, обвинения носили исключительно криминальный, а не политический характер.
Преследование Милошевича, наоборот, имеет откровенно политический характер. Против президента независимого государства США и их союзники выдвигают обвинения в связи с событиями на территории третьих суверенных государств. При этом неясно, на основании каких правовых норм это происходит, но откровенно игнорируется национальный суверенитет Югославии. Перед этим тот же Уильям Клинтон проводил с президентом СРЮ официальные переговоры, подписывал Дейтонские соглашения, и на государственном уровне тогда никаких обвинений не предъявлялось. Таким образом, по мнению гаагских прокуроров, бывший американский президент должен быть обвинен в потворстве преступным действиям.
Несомненно, Гаагский трибунал был создан не только и не столько для Слободана Милошевича. Его деятельность показывает, какое будущее ожидает неугодные страны, препятствующие геополитическому диктату. Именно страны, а не только их лидеров: характерно, что процесс все более принимает антисербский характер, что отметил даже Воислав Коштуница, критически относящийся к своему предшественнику.
Вопрос заключается не в отдельных личностях или даже государствах, а в дальнейшем направлении развития – на основе традиционных ценностей, ключевым элементом которых является полнота национального суверенитета, или установления «нового миропорядка», в котором народы и созданные ими государства не обладают полнотой прав, а их судьба определяется извне.
«Новый миропорядок» не ограничится внешнеполитическими отношениями, фактическая отмена национального суверенитета затронет, прежде всего, внутреннюю жизнь и самостоятельное развитие. Это неминуемо сделает недействующими все демократические институты законодательной, исполнительной и судебной власти. Их решения и действия не будут полноценными и ответственными, учитывая, что они могут быть изменены силами внешнего воздействия.
Не в меньшей мере будет затронута и сфера негосударственной жизни, функционирование гражданского общества в целом. Объективно воля населения, выражаемая в процессе выборов, будет ограничена тем же внешним воздействием. В этих условиях все демократические ценности приобретают декларативно-ритуальный характер, а возможности общественного влияния на государство сводятся к нулю.
Таким образом, процесс «направляемой десуверенизации» приводит не к глобальной демократии, а к глобальной диктатуре с тоталитарными чертами, которые прослеживаются во всех идеологических диктатурах прошлого, отрицавших права человека, общества и государства ради демагогических построений.
Будущее человечества, государств, проводящих самостоятельную политику, зависит от сегодняшних действий – капитуляции (подобно мюнхенской) или отстаивания своего национального суверенитета всеми способами, предусмотренными международным правом. Выбор предельно прост – тоталитарный «новый миропорядок» или просто порядок, основанный на международном праве и национальном суверенитете.