В настоящее время Вооруженные Силы Украины состоят из четырех видов (Сухопутные войска, ВВС, ПВО, ВМС) и двух родов войск (железнодорожные и радиационной, химической и биологической защиты). Штат ВСУ мирного времени насчитывает 300 тыс. военнослужащих и 90 тыс. гражданских служащих (22 тыс. «штатных единиц» офицеров и прапорщиков (мичманов) позволяется замещать гражданскими лицами).
Строго говоря, если судить с позиций военной науки и здравого смысла, то четыре вида и два рода войск — далеко не все Вооруженные Силы Украины. К ВСУ следовало бы отнести также Пограничные и Внутренние войска Украины, войска гражданской обороны МЧС и ряд других воинских формирований (в том числе, некоторые соединения и части СБУ). Впрочем, проблемы военной организации государства (частью которых является собственно военная реформа) — отдельный печальный вопрос, посему, говоря о ВСУ, подразумеваем лишь то, что подведомственно Министерству обороны.
Согласно плану реформаторов в погонах, войск должно становиться все меньше. К 2005 году численность военнослужащих сократится до 295 тыс. «штыков», к 2010 г. — до 270 тыс. военных и 80 тыс. «гражданских», а к 2015 г. — вообще до 240 тыс. человек. Обслуживать армию, которая к тому времени должна полностью перейти на добровольный принцип комплектования (в мирное время всеобщую воинскую обязанность как таковую отменять не предполагается), будут 60 тыс. гражданских служащих — на треть меньше, чем сейчас.
К 2015 году в Вооруженных Силах Украины планируется оставить только три вида войск (ПВО вольется в ВВС) и упразднить дивизионное звено в системе управления войсками. Впрочем, на самом деле широко рекламируемая система «корпус—бригада—батальон» (вместо громоздкой сегодняшней «корпус—дивизия—бригада—полк—батальон») все же не будет радикально отличаться от нынешней. Таким образом, в ВВС останутся так называемые «соединения» (сводные дивизии), состоящие из отдельных полков (а не из бригад). По-видимому, сохранится и несколько дивизий в Сухопутных войсках (как минимум 1-я аэромобильная и 1-я ракетная). Не исключено, что останется также несколько «старых» (полкового состава) бригад (зенитно-ракетные, учебная авиационная и др.). Иными словами, до обещанной стройности, на самом деле, весьма далеко. Но не это главное.
Подлинным бичом ВСУ, в полной мере унаследованным ими от Вооруженных Сил СССР, является огромное, совершенно непропорциональное численности личного состава и штатного вооружения, число соединений в ВСУ.
Сейчас они располагают одним фронтовым (группы армий) управлением — Главным командованием (ГК) Сухопутных войск, пятью армейскими управлениями (три оперативных командования (ОК), ГК ВВС и войск ПВО). Согласно планам, число оперативных и стратегических объединений к 2015 году уменьшится только на одну «штатную единицу» — ГК войск ПВО. Сейчас в Вооруженных Силах 10 корпусов (5 армейских, 2 авиационных и 3 ПВО), через 14 лет их число планируется сократить до восьми-девяти.
Но настоящие «пласты штабных гнездовий» залегают на уровне основных тактических соединений — дивизий и отдельных бригад. Только Сухопутные войска имеют 16 дивизий и 44 отдельные бригады — в общей сложности 60 соединений! Число дивизий в ВСУ (27) превышает таковое в германских, британских, французских и итальянских вооруженных силах вместе взятых. А ведь речь идет о четырех крупнейших и богатейших западноевропейских странах с суммарным населением без малого 250 млн. человек!
Крайне любопытно, что в этом, наиболее «кадроемком» звене военного управления концепция военной реформы не предполагает практически никаких изменений. Да, часть «постоянных» дивизий заменят сводными, а часть (преимущественно сухопутных) — переформируют в отдельные бригады и базы хранения техники (фактически резервные соединения). Их общий численный и особенно боевой состав резко сократится (например, при переформировании механизированной дивизии в бригаду число основных боевых танков уменьшается в 3—4 раза, а численность штабов и штабных подразделений — лишь на 20—30%), но в смысле экономии «управленческого ресурса» такой подход не дает решительно ничего.
Складывается впечатление, что в Министерстве обороны и Генеральном штабе напрочь забыли (или решительно отрицают) известный тезис Мольтке о том, что «большие штабы обыкновенно связаны с маленькими способностями, большими злоупотреблениями и еще большими поражениями». Впрочем, Мольтке лишь указывал на вред «многолюдных» штабов. Великий прусский полководец, создавший военную машину Второго (кайзеровского) германского рейха, наивно полагал, что штабов должно быть мало и нужно следить, дабы это малое число не разбухало слишком большими штатами. Интересно, что сказал бы фельдмаршал об украинском царстве штабном.
СНЯСС я тебя устрашу
Тем не менее было бы в корне неверно предполагать, что осуществляемая ныне реформа Вооруженных Сил предполагает лишь значительное сокращение боевой мощи вверенных военному ведомству войск, притом, что «штабные гнездовия» останутся в нетронутом состоянии. Ни в коем случае!
Напротив, предполагается создание новых оперативно-стратегических формирований, на которые даже возложат некие серьезные задачи. Не имею в виду анекдотических (да простят мне товарищи в синем) новообразований, как проектируемая в составе ВМС «эскадра разнородных сил». Умные люди еще десятки лет назад предостерегали против формирования «разномастных скопищ кораблей, являющихся по отношению друг к другу как бы ублюдками». Достаточно вспомнить лишь замечания по этому поводу вице-адмирала Макарова и генерал-лейтенанта флота, известного российского и советского теоретика и практика кораблестроения Крылова. И не поможет здесь даже включение в состав данной горемычной эскадры единственной украинской подводной лодки.
Нет, в планах Минобороны и Главного командования вещи покрупнее. В первую очередь, стратегические неядерные силы сдерживания (СНЯСС) и корпус быстрого реагирования (КБР) с «оперативной авиационной группой» (дивизией). Такие себе украинские силы быстрого реагирования. Да, в этом вопросе украинское военное ведомство вполне следует всеобщей моде. Есть же силы быстрого реагирования НАТО, французские силы быстрых действий, китайские и российские «дежурные силы» (в РФ они официально именуются «силы постоянной готовности»).
По данным экс-министра обороны Украины генерала Кузьмука, общая численность «передовых сил обороны» (СНЯСС, силы быстрого реагирования, то есть корпус с авиагруппой, «разнородная эскадра» и силы прикрытия, они же — приграничные гарнизоны) должна составить 80—85 тыс. человек, или до 35% состава ВСУ. Современно, красиво и, похоже… бессмысленно.
Корпус быстрого реагирования в составе Сухопутных сил имеет какую-то ценность лишь в случае обеспечения высокой мобильности. Средствами переброски могут быть воздушный и автомобильный транспорт (железнодорожный слишком громоздок, а морской для Украины значения в данном случае не имеет). И тот, и другой для эффективной работы требуют отсутствия сильного противодействия авиации противника. Это, в свою очередь, возможно только в двух случаях: если собственные ВВС удерживают господство в воздухе, и если ВВС противника настолько незначительны, что не могут оказать существенного влияния на ход наземных боев.
Нетрудно заметить, что ситуация аналогична существующей со стратегической ПВО. Против «эвентуальных противников» Украины, располагающих мощными воздушными силами, корпус эффективно «работать» не сможет. 1-я аэромобильная дивизия, которая должна составить его ядро, окажется тогда плотно прижатой к земле вблизи Дуная (хотя такое соединение следовало бы дислоцировать в центральных районах страны). В то же время «потенциальный противник», не обладающий значительными ВВС, и на сухопутном фронте едва ли представляет собой нечто, для чего требовалось бы привлекать КБР.
Остаются еще миротворческие операции. Но для «резонансного» и финансово выгодного участия в них достаточно иметь одну хорошо укомплектованную и добротно оснащенную бригаду численностью максимум 5 тыс. человек. На корпус явно не тянет.
Но если не нужен КБР, не нужна и оперативная авиадивизия в его поддержку. А раз нет сухопутного и воздушного компонентов сил быстрого реагирования, нечего мудрить и с какими-то особыми, выделяемыми из основной массы Сухопутных войск «силами прикрытия». В конце концов, угроза внезапной сухопутной агрессии против Украины и вовсе равна нулю. Да и готовность к ее отражению — вопрос скорее политической воли к заблаговременному принятию соответствующих оперативных и мобилизационных решений, нежели количество и организация войск (классический пример — 22 июня 1941 г.).
Ну а что же СНЯСС? Кстати, не могу удержаться от небольшой ремарки. Есть все же что-то комично-суетливое и при этом неимоверно детское в любви украинского генералитета к «страшным» словам и громоздким аббревиатурам: «Стратегические неядерные силы сдерживания передовых сил обороны Вооруженных Сил Украины» — СНЯСС ПСО ВСУ. Детский сад мальчиков, дорвавшихся до больших, «настоящих» игрушек! Надо полагать, официальная задача данного образования — устрашать коварного врага нанесением ущерба, который превысит его (врага) возможные выгоды от агрессии. Чем и удержать от развязывания таковой.
Схема, конечно, красивая. Проблема только в том, что «сдерживание возмездием» хорошо работает только на базе оружия массового поражения. Причем не всякого, а исключительно ядерного. Даже химическое и биологическое здесь, что называется, «не катит».
Правда, современная военная доктрина России предусматривает и неядерное устрашение. Но у него есть одна существенная особенность: использование стратегических сил в «обычном» исполнении рассматривается в Москве как последнее предупреждение перед их задействованием «по хиросимскому варианту».
Украина не имеет «ядерной дубинки». Что бы там ни говорил «ядерно-озабоченный» депутат Габер, а Киев отказался от ядерного оружия лишь потому, что нашей стране просто не по силам его иметь. А без «бомбы» три бригады ракет Р-300 (созданных в период развития еще немецких Фау-2) с дальностью стрельбы аж 270 км и два полка средних стратегических бомбардировщиков Ту-22М3 (на их вооружении планируется оставить 42 машины из имеющихся 55 такого типа) могут устрашить разве что Приднестровскую Молдавскую Республику (и то вряд ли).
Но зато какое поле для реформаторской деятельности! «Под СНЯСС» уже создали новое соединение — ракетную дивизию, «нахлобучив» ее управление на мирно существовавшие до этого три отдельные ракетные бригады (впрочем, мирное существование сухопутных ракетчиков весьма относительно: в Броварах они убили «всего» 4 украинцев, а не 78 россиян и израильтян, как ракетчики пэвэошные). Под это же сохраняется перешиваемое из 13-й дальнебомбардировочной авиадивизии отдельное соединение дальней авиации (те самые два полка). И все это штаты, ассигнования, возможность карьерного роста.
Похожая ситуация и с корпусом быстрого реагирования, управление которого тоже надо сформировать. И вряд ли на базе одного из нынешних армейских корпусов. Огромным количеством соединений Сухопутных войск ВСУ даже через пять корпусных штабов руководить трудно. Ведь «объемы управленческих работ» зависят не от численности войск. Кстати, уже сейчас укомплектованность одной дивизии армии США соответствует трем-пяти дивизиям украинской армии.
Таким образом, вопрос о том, какой должна быть (по организации и численности) украинская армия, так и остается крайне сложным даже для дискуссий. Но все же некоторые рамки можно определить вполне уверенно. В настоящее время в европейских странах общая численность воинских формирований не превышает 0,5% населения страны. При этом примерно 4/5 приходится на так называемые «силы обороны» (сухопутные, воздушные и морские силы, транспортные войска). Остальное — пограничная охрана, жандармерия (национальная гвардия), гражданская оборона. Принимая во внимание прогнозную численность населения Украины к середине следующего десятилетия (44—46 млн. человек), можно получить экономически и социально обоснованную верхнюю границу численности «Вооруженных Сил Министерства обороны» в мирное время — не более 190—200 тыс. «штыков». Что примерно на 20% меньше, нежели планируется содержать в 2015 году по нынешней концепции.
С целью максимальной пользы, это небольшое количество людей должно быть сведено в небольшое количество соединений и объединений. Так, в соответствии с тем же европейским опытом напрашивается структура Сухопутных войск из трех-четырех армейских корпусов бригадного состава (9—12 бригад). Причем штабы корпусов должны одновременно являться и штабами военно-административных округов (сейчас функции территориальной военной администрации исполняют оперативные командования). Как уже упоминалось, такая группировка должна быть дополнена небольшим, но уже в мирное время полностью развернутым соединением для ведения миротворческих операций.
А вот «силы быстрого реагирования» Украине вряд ли нужны. По крайней мере, до тех пор, пока новые политические союзы (еще вопрос — будут ли они?) не вызовут необходимости в коалиционной военной стратегии по типу НАТО. Организация других видов Вооруженных Сил также должна быть приведена в соответствие с изменениями в их сухопутной компоненте (3—4 смешанных — из авиационных и зенитных частей — соединения ВВС, упор на легкие силы обороны побережья в ВМС и т. д.).
Украина — континентальное нейтральное государство. Если, не приведи Господи, ей придется вести войну в нынешнем политическом статусе, это будет война против явно превосходящего противника. Успех (теоретически) возможен лишь при провоцировании его на проведение затяжных сухопутных операций умеренного масштаба. Ответные операции должны быть рассчитаны не на разгром агрессора, а на нанесение ему максимального ущерба в живой силе и выигрыш во времени (что позволяет заручиться внешней поддержкой и измотать противника финансово).
Готовности к выполнению этой нехитрой задачи и должно быть подчинено военное строительство. От дорогих же игрушек (даже со «страшными» названиями) следует решительно отказаться. Тем более от тех, которые пока, к счастью, дальше бумаг не пошли.