Действует довод «too big to fail» (слишком велик/важен, чтобы потерпеть крах), который, правда, оказался несостоятельным в истории с банками-гигантами в 2008 году. Во-вторых, имидж Европейского союза как невероятно успешного и исторически беспрецедентного проекта настолько прочен, что любая попытка поставить его под сомнение встречает в ответ негодование. Аргумент, который приводится в доказательство временного характера нынешних трудностей, заключается в том, что за десятилетия интеграции европейский проект пережил не один кризис и неизменно выходил из них окрепшим и более устойчивым.
Это правда. С 1957 года, когда было создано Европейское экономическое сообщество, объединение преодолевало множество кризисных явлений, как правило связанных с политическими разногласиями. И, несмотря на все заминки, к европейской революции 1989–1991 годов Единая Европа (на тот момент в составе 12 государств) подошла на пике амбиций и возможностей. Отсюда и масштабные планы расширения и углубления интеграции, которые начали реализовываться в 1990-х.
Однако уверенность в том, что Европейский союз благополучно минует и этот кризис, поскольку он всегда делал это в прошлом, не учитывает кардинального изменения внешней обстановки. До конца «холодной войны» ЕС развивался в условиях наибольшего политического благоприятствования. Фактически европейцы могли заниматься экономическим развитием и самосовершенствованием, не заботясь ни о проблемах безопасности, ни, по сути, о политическом позиционировании: «холодная война» диктовала свои правила. Советская угроза цементировала союз, и без того достаточно однородный в культурно-идеологическом плане, а тот факт, что Европа была главной ареной мировой политики, способствовал развитию: центр всегда привлекает больше ресурсов и возможностей, чем периферия.
Сегодня все не так.
Европа больше не центр – ни в политическом, ни в экономическом смысле. Она крайне неоднородна. Старый Свет заявил амбиции в политической сфере и сфере безопасности, которым оказался не в состоянии соответствовать
Европа больше не центр – ни в политическом, ни в экономическом смысле. Она крайне неоднородна. Старый Свет заявил амбиции в политической сфере и сфере безопасности, которым оказался не в состоянии соответствовать, но от которых теперь уже просто так и не откажешься.
Баланс разных видов интеграции, который существовал во второй половине ХХ века, нарушился: растущая экономическая взаимозависимость и надгосударственный характер рынков и валюты не сопровождаются аналогичной унификацией политики, которая остается в основном национальной. Европейские процессы оторвались от граждан: жители Евросоюза перестали понимать, в чем заключается персональная выгода каждого от их продолжения. И дело не только в неспособности элит это объяснять, но и в том, что конструкция просто стала очень сложной. Поэтому призывы повысить степень демократичности ЕС посредством более частого обращения к гражданам на самом деле бессмысленны. Вынесение на референдумы юридических документов (договоры, проект Конституции) абсурдно, поскольку никто в них ничего не понимает. Люди голосуют совершенно не о том, еще больше путая карты интеграторам. Наконец, главное, что показал греческий кризис, – интеграция может быть не только способом решения проблем (что всегда подразумевалось), но и их источником. Не будь Греция частью зоны евро, страна уже давно стояла бы на пути оздоровления – тяжкого и мучительного, но понятного.
А саму европейскую валюту не лихорадило бы из-за того, что она зависит от самого последнего и самого недисциплинированного верблюда в караване.
Что будет дальше? Вероятно, в скором будущем кому-то придется первым сказать о том, что Европейский союз больше никогда не будет таким, каким его представляли совсем недавно. И дело не в глобальных амбициях, на которых поставили крест еще до начала долгового кризиса. Фрагментация ЕС и его превращение в «Европу многих скоростей», а если быть менее политкорректным – расслоение на государства первого, второго, а возможно, и третьего сорта, неизбежны. Страны-основатели Евросоюза будут озабочены спасением евро, для чего потребуется санация всей зоны. Процедура выхода либо исключения из зоны единой валюты или всего Европейского союза не прописана: такой сценарий не предусматривался. Однако во имя спасения разрабатывать его придется.
В политическом плане это означает, что государства, которые не попадут в «ядро», прежде всего Южная и Юго-Восточная Европа, будут предоставлены сами себе гораздо больше, чем до сих пор
В политическом плане это означает, что государства, которые не попадут в «ядро», прежде всего Южная и Юго-Восточная Европа, будут предоставлены сами себе гораздо больше, чем до сих пор. Как отмечает венгерский политэконом Ласло Лендьел, происходящее сейчас в Евросоюзе отчасти демонстрирует неудачу последних «волн демократизации» в Европе – третьей (Греция, Португалия, Испания) и четвертой (экс-коммунистические страны).
По стечению обстоятельств наиболее серьезные проблемы возникли именно в тех государствах, которые имеют за плечами жесткую авторитарную традицию. При этом посткоммунистическим обществам пришлось для вступления в Евросоюз осуществить комплекс неприятных экономических мер, которых «ветераны» у себя всячески избегали. И если, например, эстонцам для вступления в зону евро пришлось в очередной раз затягивать пояса, то на манипуляции Греции с бухгалтерской отчетностью все предпочли закрыть глаза.
Экономическая фрагментация Евросоюза не может не сказаться и на его политической однородности.
В первом полугодии 2011 года председателем ЕС была Венгрия, страна, в которой после прихода к власти в 2009 году правоконсервативной партии «Фидеш» реализуется модель, весьма далекая от провозглашаемых «европейских ценностей». Национально ориентированная, с элементами протекционизма в экономике, ставкой на сильное государство и весьма консервативным набором политических представлений, она отчасти может рассматриваться как прототип всей новой европейской идейной палитры. Если судить по общественным настроениям в Западной Европе, которые проявляются на выборах в одной стране за другой, универсалистский подход, на котором основывалась европейская политика, может смениться своеобразным изоляционизмом. А идея солидарности – принципом «спасение утопающих – дело рук своих утопающих».
Как в этом случае будет складываться ситуация на Балканах, решение проблем которых все связывали с интеграцией в ЕС? Что будет происходить с историческими проблемами юго-востока Европы (Венгрия, Румыния, Словакия, Молдавия и пр.), которые также предполагалось преодолевать на пути интеграции? Это открытые вопросы, как и вообще тема истории – устоит ли главное достижение европейской интеграции, преодоление вековой вражды западноевропейских наций и превращение Германии из источника постоянной агрессивности в основного гаранта стабильности и мира. Сегодня еще кажется, что с этим великим наследием ЕС ничего уже случиться не может. Но события последних лет показали одно: неизменных догм не бывает
Федор Лукьянов, главный редактор журнала «Россия в глобальной политике»