Вы недавно заявили, что государство изменяет подход к отношениям с предпринимателями. В какую сторону и как вы его характеризируете?
Если говорить о дерегуляции, то есть определенный позитив. Я думаю, что все началось с совещания, которое провел Виктор Федорович Янукович приблизительно полгода тому назад. На котором он решительно заявил о том, что две трети регуляторных актов, которые обременяют предприятие, должны быть отменены. Лучше всего удалось поработать в этом направлении всех этих ограничений, ограничений в сфере строительства. Почти 90% этих регуляторных актов было отменено. В ближайшее время только на предпоследнем заседании Кабинета министров рассматривали решения, связанные с отменой лицензии, разрешений на определенные виды деятельности. Идет определенный процесс, он является динамичным. Можно привести пример отмены автомобильного техосмотра. Это революционный шаг. Это очень хорошо. Это почувствует каждый автомобилист. А у нас их миллионы в Украине. Если спросить, когда мы закончим всю эту дерегуляцию, то я скажу откровенно – никогда не закончим. Потому что чиновники – они всегда чиновники, которые живут и творят новые дела, принимают новые подзаконные акты, законы. Чиновник всегда хочет быть в процессе. Он всегда хочет каким-то образом влиять на окружающую среду. Но ему постоянно во всем мире дают по рукам, чтобы он не запускал их в бизнес. Чтобы бизнес стал более свободным, динамичным, не обремененным этими разрешениями, согласованиями. На примере отмены техосмотра, не успели его отменить, уже милиция придумала, что будут мобильные станции по техосмотру прямо в дорожных условиях. То есть любой автомобиль может быть остановлен, и поставят его возле этой лаборатории и начнут проверять прямо в полевых условиях техническое состояние этого автомобиля. Не успели отменить одно – сразу возникает другое. Поэтому это будет постоянный процесс. Главное, чтобы была политическая воля и была соответствующая реакция власти на то, чтобы контролировать ситуацию, не допускать нелогичных, непродуманных, ненужных обременений бизнеса.
Я вспоминаю, что президент говорил о том, чтобы дерегуляция экономической деятельности была завершена до конца года. Вы говорили, что никогда это не будет завершено, поскольку всегда на преграде у нас будут стоять чиновники. Но чего ожидать до конца года?
Я думаю, что до конца года будет продолжена эта работа. И еще целый ряд регуляторных актов будет отменен. Думаю, что этот процесс сейчас динамичный, и он не будет остановлен. Единственное, что его будет сдерживать в дальнейшем, – это отсутствие в государстве соответствующего государственного органа. Такого, как был раньше, это Комитет по развитию предпринимательства дерегуляции, который перешел своими функциями в подразделение Министерства экономики. Это меньшее подразделение, с меньшими полномочиями, с меньшим влиянием на другие центральные органы государственной власти. Мы видим в этом определенные потери. Мы с этим вопросом обратились к премьер-министру, который дал соответствующие поручения, и сегодня согласован с президентом вопрос о воссоздании подобного органа. Возможно, даже с большими полномочиями с точки зрения влияния на те или другие органы, которые создают эти регуляторные акты. То есть государство все-таки усилит контроль. Если этого не сделать, то будет тяжело справиться с тем заданием, которые поставил президент. Но я думаю, что когда президент ставил это задание, то он отметил дату, когда он его принимал. Тогда было определенное количество этих регуляторных актов, других проблем, созданных в сфере дерегуляции. Если ту точку отсчета брать, то почти полностью можно было справиться к концу года. Но за тот период времени, когда он дал такое поручение, до сегодняшнего дня уже возник целый ряд новых регуляторных актов. Этот процесс не остановим. Природа самого государственного чиновничества связана с тем, что чиновники всегда будут создавать такие акты. Потому что чиновник хочет быть как можно больше в процессе не со стороны наьлюдающего за ним, а быть именно там. Чтобы его все время чувствовали, что он решает все вопросы. Он самый необходимый в обществе. Хотя много говорят, начиная с философов, что власть лучше, когда ее никто не замечает.
То есть админреформа у нас оказалась не везде эффективной?
Админреформа – смелый, радикальный шаг, как любая реформа. Любая реформа попадает в полосу определенных испытаний, когда она требует корректировки. Налоговая реформа – также серьезная реформа, которую никто не мог сделать за последние 20 лет.
Вы считаете что она уже сделана и эффективно действует?
Она запущена. Я помню, когда-то земельную реформу начинали в 1999 году и поставили задачу, приняв очень радикальные решения, что за полгода это все должно быть сделано.
Вы можете Налоговую реформу назвать реформой?
Конечно. Она меняет очень существенно отношения между государством и субъектами хозяйствования. Она, с одной стороны, усиливает фискальную функцию государства, укрепляет контроль над бизнес-процессами, над уплатой налогов. С другой стороны, создает определенные преференции, которых не было раньше. То есть если в целом говорить, то определенная логика действий государства была в этом. Но если перейти на призму малого бизнеса, то сказать, насколько он почувствовал улучшения, то так нельзя сказать. Потому что вывод будет обратный. Потому что мы провели заседание совета предпринимателей с участием премьер-министра, где он согласился на 90% со всеми предложениями о внесении изменений в 14-й раздел этого Налогового кодекса. В общем, его позиция личная и правительство на тот момент, это было два месяца тому назад, в целом удовлетворила позицию предпринимателей. Мы получили много одобрительных писем, звонков, что достигли такого компромисса. Правительство приняло решение и направило соответствующие изменения в разделе 14-м в ВР, которая должна была рассмотреть. Все ждали до последнего дня. И она не рассмотрела. Перенесла на сентябрь. Таким образом создала определенное напряжение. Сказать, кто виноват в этом, правительство или Верховная Рада, нельзя, потому что виновата власть. Сегодня нам нужно ответить предпринимателям, что произошло, почему так случилось, что премьер-министр поддержал эти идеи, а они не реализованы принятием определенного закона. Честно говоря, ответить трудно. Говорят, что начался новый квартал, это три месяца, нельзя в средине квартала сделать такие изменения, все равно это будет с 1 октября. Но где уверенность, что это будет с 1 октября? Я думаю, что нам нужно возобновить общение с премьер-министром по этому поводу. Чтобы он проявил свою волю в том, чтобы Верховная Рада немедленно рассмотрела, как только начнет работу, этот вопрос. Если не сделать, то тяжело будет объяснить предпринимателям, почему так получилось. Я не могу спрогнозировать их поведение.
Какие потери предпринимателей от того, что изменения не были приняты на предыдущей сессии, которая уже завершилась?
Если смотреть на статистику, то потери небольшие. Но я знаю, что за этими статистическими данными есть то, что есть в реалиях. В реалиях совсем другая ситуация – очень многие предприниматели свернули свою деятельность. Так называемые СПД, которые на едином налоге, на упрощенной схеме налогообложения, они подали заявления о приостановке своей деятельности, но налоговые органы рассматривают и не принимают срочного решения. Это происходит на протяжении месяца, иногда двух-трех. По нашим данным фактически почти треть этих предприятий прекратили свою деятельность. 30% потерь. Но что они делают? Работают они или нет? Половина из тех, кто прекратил, просто перешли в тень. Кому от этого выгода? Государству – нет. Самим предпринимателям – нет. Выгодно только определенной категории государственных коррупционеров, которые знают о том, что эти люди в тени, берут их под свой патронат и «доят» этих предпринимателей. Но государству от этого ничего нет, и предприниматель также с этого ничего не имеет. С этим нужно бороться. Это одна из проблем, которая остается от нерегулирования своевременно этих вопросов.
Относительно детенизации экономки, что нужно сделать для эффективного обеспечения этого процесса, чтоб можно было сказать, что процесс пошел? Что тормозит этот процесс? Почему, если действительно государству это не выгодно, то мы не видим каких-то реальных шагов? Декларации на всех уровнях звучат постоянно, но это только декларации.
Я думаю, что здесь нужно только одно – политическая воля. Сегодня, если брать реальную ситуацию, которую мы имеем, то власть как никогда структурирована снизу доверху и является монолитной. Три года тому назад предыдущая власть была разбалансирована. У кого-то была политическая воля, но это ничего не означало. Между центральными органами власти были недоговоренности, между региональной властью. Сегодня такого нет. Сегодня мы имеем уникальные возможности. Но политической воли не имеем достаточно для того, чтобы преодолеть эти явления в обществе. Нужно бороться с коррупцией. Президент к этому призывал, но начинать нужно с судов, силовых органов. Потому что ни у кого нет сомнений, что мы имеем улучшение ситуации именно в борьбе с коррупцией.
Мы имеем коррупционный закон, но имеем ли мы улучшение ситуации?
Я думаю, что не имеем. Нужно исполнять этот закон и принимать ряд других дополнений к законам и подзаконным актам, проводить соответствующие организационные мероприятия. Начиная от Администрации президента, Кабинета министров, на уровне других органов, особенно силовых и наводить порядок в стране. Потому что без этого мы никогда не решим проблему.
Какова ваша общая оценка экономической деятельности правительства за последние полтора года?
Правительство сумело удержать под контролем очень сложную ситуацию. У нас достигнута определенная макроэкономическая стабильность. У нас стабильна монетарная политика. И она прогнозирована, понятна. Мы не имеем больших колебаний курса национальной валюты. В целом, я могу сказать, что сохранена сердцевина экономики, как то, что может быть использовано для развития, для генерирования вокруг этой сердцевины определенных позитивных изменений. И они также есть. Рост ВВП, уменьшение инфляции – это заслуга правительства и реальные показатели.
Улучшился ли у нас инвестиционный климат?
Нет.
Почему с принятием Налогового кодекса, Антикоррупционного закона и так далее у нас инвестиционный климат не улучшился?
Это большая проблема. Я говорил раньше, что есть законы, но нет реальной борьбы с коррупцией.
Нет выполнения законов.
Да. Есть другие проблемы. Есть разные степени разных политических рисков. Если переходить постепенно к сельскому хозяйству, то мы в прошлом году имели всего 40 млн. инвестиций, когда в Бразилию за тот же год 22 млрд. в сельское хозяйство поступило. Можно сравнивать. Там всего на 30% больше сельскохозяйственных земель, чем в Украине, что останавливает инвестора? Непрогнозируемость политики. Если брать опрос, то на втором месте – коррупция. На третьем месте – это вопрос связан с недоразвитостью рыночной инфраструктуры, тяжелыми условиями, которые предлагает банковская система для отрасли. Но это имеет отношение к другим отраслям, не только к СХ. Это присутствует везде. Это проблема, которую если не решать, то говорить о том, что мы будем иметь положительную динамику и резкий рост – вряд ли. Особенно в условиях приближения новой спирали глобального экономического кризиса нам будет очень тяжело. Премьер-министр назвал 4 главных направления, которые нужно использовать для того, чтобы позитивно влиять на стабилизацию ситуации в условиях кризиса. Главные направления, которые он очертил: развитие сельского хозяйства и создание условий для развития предпринимательства. Особенно среднего бизнеса. Я думаю, что нужно это предложение наполнить конкретным смыслом, и мы, как совет предпринимателей при Кабинете министров, как агарарная конфедерация, как другие ассоциации, сегодня готовы к этому. Мы хотим, чтоб у нас шел активный диалог с властью. Только при этом можно чего-то достичь. Если не вести этот диалог, не говорить открыто о проблемах, не бороться с ними, то ничего не сделаешь.
Этот диалог имеет позитивные последствия? Есть ли обратная связь? То, что к вам прислушиваются, признают ваши предложения актуальными?
Диалог, связь есть. Но нет достаточной эффективности. Для того чтобы она была более эффективной, нужно реализовать ряд мер, одна из которых это завершение создания советов предпринимателей при областных государственных администрациях. Это усилит диалог, создаст площадку для этого диалога. Но главное – не создать инструмент, а пользоваться им. Я боюсь того, что мы сейчас заходим в новый круг подготовки к очередным выборам. Как правило, эти процессы обостряются. Любой диалог, если это является проблемным вопросом, то он переходит в плоскость поиска каких-то политических дивидендов. Таких проблем должно быть меньше.
Давайте поговорим о возрождении аграрного сектора. Профильный министр Николай Присяжнюк считает, что для возрождения села необходимо создавать необходимые предприятия на базе сельсоветов. «Никакие дотации из госбюджета не помогут в этом деле. Необходимо только собственными силами зарабатывать средства». Это выход?
Я не думаю, что это выход. Это проект, который имеет право на существование. Возможно, он ускорит на местах работу в аграрном секторе. Я думаю, что господин Присяжнюк имел в виду создание того, что утрачено от потребсоюза, который когда-то был. Он работал довольно активно, а сейчас он не выполняет эту функцию, как когда-то. Но этого не достаточно. Нужно инвестировать в данную отрасль приблизительно 60 млрд. долл., инвестировать в развитие растениеводства, животноводства, переработки продукции. Нужно наращивать экспортный потенциал. Нужно дать возможность в этих сложных условиях, а с другой стороны – благоприятных для развития СХ, потому что мировая глобальная конъюнктура, ценовая, очень благоприятна в мире, обостряется продовольственный кризис. Для Украины это уникальная возможность. С другой стороны, за 20 лет ни одно правительство не изменило отношение к СХ. Оно было и остается донором общества. На него давят, в ручном режиме формируют цены с целью стабильности внутренних цен, которые иногда пестрые, как на гречку были. Но в каждом случае это объясняется рыночными условиями, в которых мы находимся. Правительство должно делать то, что делают в других развитых странах мира, защищая бедного гражданина, который должен за счет перераспределения от богатых людей к бедным получать какую-то от общества дотацию. А не перекладывать эту дотацию на плечи крестьянина, который сегодня работает в жалких условиях. Он имеет самую маленькую зарплату, пенсию, жизненный период и самые ужасные условия жизни. Я имею в виду инфраструктуру села и другие проблемы, которые там есть. Мы запрещаем экспортировать продукцию, чтобы сбивать внутренние цены. Устанавливаем нулевую рентабельность на производство хлеба, детского питания. Накладываем экспортную таможню на продукцию. Это десятки миллиардов убытков для крестьян. Эти средства нужно реинвестировать в сельское хозяйство. А их никто не возвращает. Их отбирают или не дают получить прибыль. И крестьянин продает свою продукцию по нерыночным ценам. Очень часто ниже себестоимости. Эта отрасль начинает еле дышать вместо того, чтобы генерировать прибыль, увеличивая производство продукции. Тем самым сбивая цены и экспортируя большое количество продукции за пределы страны.
Эксперты прогнозируют, что, возможно, в этом году мы получим рекордный урожай за всю историю независимости – приблизительно 51 млн. тонн зерна. Профильное министерство оставляет свои прогнозы в тех же рамках – 48 млн. зерна. Какие вы дадите прогнозы?
Я думаю, что министерство говорит о зачетном весе, который прогнозируется в пределах 47,5-48 млн. тонн. Действительно, мы можем побить рекорд. Но главное, не побить рекорд по количеству, а получить от этого максимальную прибыль. Здесь нужно искать баланс. Где интерес государства, общества, отрасли или конкретного фермера, который вырабатывает эту продукцию. Государство эти балансы должно удерживать. Мы говорили, что за 20 лет государство дискриминационно относилось к сельскому хозяйству. Всегда от него отбирало большую часть стоимости этой продукции. Если в процентах, то за последние пять лет 12% от валовой продукции это та плата, которую сельское хозяйство платило нашему обществу. В виде налогов, сниженных цен. Это все непросто. Это задерживало развитие отрасли. И мы имеем реализацию потенциала этой отрасли меньше чем на 30%. И мы имеем остановку инвестиций в данную отрасль. Если будет так дальше, то, с одной стороны, мы вроде на стороне интересов общества. Обычный гражданин может есть дешевую продукцию. Кстати, некорректно сравнивать. Говорят, что в Польше мясо дешевле, чем в Украине. Но если брать Польшу, как члена ЕС, то в стоимости этого мяса 40% государственных дотаций. Для того чтобы сравнивать, нужно умножить эту стоимость на 1,4 и тогда сказать, какая она будет по отношению к украинскому мясу. Или молока, или чего-то другого. В этой ситуации нужно посмотреть, как в других отраслях. Интерес государства, общества, бизнеса, который в данной области. Энергетика, металлургия, химия. Если там нет такого регулирования, как в сельском хозяйстве, а я могу сказать что нет ни в одной отрасли, только в СХ ручной режим управления, то это несправедливо по отношению к этой отрасли. К тем 40% населения, которые проживают в сельской местности. Нет смысла с точки зрения перспективы. Потому что в долго- и среднесрочной перспективе государство в целом теряет большие возможности, которые дает сегодня мир в смысле реализации продовольствия на мировой рынок.
Слушатель: Александр, Харьков. Все наши проблемы от разрухи в головах. Наши люди не верят, что они – люди. Поэтому нам надо сменить систему власти. У нас нет честных людей. Поэтому нужно нанять кристально честных иностранцев. Например, из Швейцарии. Судьи у нас должны быть только присяжные. Иначе у нас ничего не изменится. Надо разобраться с милицией – повысить им зарплату, но очень жестко регулировать. Использовать детекторы лжи. Сейчас сидят 90% невиновных. Считать это должны не заинтересованные люди в парламенте, а нанятые эксперты.
В целом я согласен с такой позицией, хотя она очень радикальная.
У нас инвестиции не идут. Вы думаете, что иностранцы пойдут?
Один мой приятель вернулся из Израиля. Он был в туристической поездке. Говорит, когда ехал по стране, то экскурсоводу поставил вопрос, как в Израиле в таких жестоких условиях, где практически нет земли, урожайность вдвое выше? Все показатели в СХ вдвое выше, чем в Украине. Почему так случилось? А он говорит, что мы находимся на святых местах и говорим в основном о Господе Боге. Бог в свое время на Украину высыпал самую лучшую, плодородную землю. Но он спешил и забыл дать ум людям, которые там живут. Я думаю, что может это очень грубо, и не совсем разделяю такую точку зрения, которую высказал экскурсовод. Но у нас, у нашей национальной элиты, не хватает интеллекта, силы воли, других качеств, которые нужны для того, чтобы изменить наше общество. В тех уникальных условиях, которые у нас есть, не только для сельского хозяйства, но и для других отраслей, мы не используем и на йоту тот потенциал, который мог бы изменить жизнь людей и экономику нашего государства.
Слушатель: Днепропетровск. На рынках и в супермаркетах стоимость яблока дороже, чем апельсина и банана. Как в этом году будет с нашими яблоками?
Можно по-разному это объяснить, но главная причина в том, что мы не увеличиваем производство этой продукции. Мы не инвестируем в эту отрасль. Мы не создаем современное хранилище. У нас продукция возникает сезонно и исчезает. Мы большую часть экспортируем. Хотя Украина – лучшая зона для выращивания яблок. Потому что сок и концентрат яблочного сока на тех предприятиях, какие еще могут это сделать на Украине, самый высокий в цене на мировом рынке и самый дефицитный. Это все связано с той проблемой, о которой мы сегодня говорим – мы не создали условий для инвестиций. Мы имеем современную базу, которая осталась еще 2-летней давности. За счет этого мы не можем иметь такую себестоимость. Говорить, что главной проблемой являются спекулянты, будет неправильно. Здесь проблемы глубже. Их нужно решать, и тогда не будет спекулянтов и тех, кто временно наживается на наших проблемах.
Слушатель: Алексей, Запорожье. Предпринимателей упрекают в том, что они работали с супермаркетами. Оформлялись как предприниматели и тем самым снижали налоговую нагрузку супермаркетов. Назовите количество таких предпринимателей в Украине, и стоило ли из-за этих нескольких тысяч человек «бомбить» по миллионам остальных предпринимателей?
Есть данные, что в одной сети было 7 тыс. таких упрощенцев. Это только в одной торговой сети. Это большое количество. Это не только в торговых сетях. Это и в сетях сферы общепита, ресторанных сетях. Были определенные злоупотребления. Но так рубить и ставить это клеймо на всех предприятиях невозможно, как это было сделано. В результате того, что мы имеем по нашим данным, приблизительно 40% в этой сфере, которую вы назвали, сомнительная была деятельность. Но 60% – это была нормальная деятельность, которую нужно было поддерживать и изучить этот вопрос и не уничтожить ту категорию предпринимателей, которые работали легитимно, платили налоги, содержали свою семью, решали социальные вопросы и были полезными для общества. Мы сейчас приостановили их деятельность, и половина из этих людей перешла в тень.
Слушатель: Вадим, Ирпень. Был хлеб 3,20, стал 4,80. Ничего не подорожало и все прекрасно.
Стакан воды когда-то стоил 1 коп. по всему Киеву. Сейчас стакан воды стоит 1,5 грн., это в 160 раз повысилась цена. На хлеб за 20 лет выросла цена только на 60%. Вырастить зерно, сделать хлеб – это непростое дело. Если брать за последний год, то цена на зерно выросла вдвое. Цена на газ – тоже вдвое. В прошлом году предприятия хлебопекарной отрасли имели почти 700 млн. грн. убытков. Прибыли имели только 500. Если мы будем дальше иметь такую цену на хлеб, то за это будут платить крестьяне и производители этого хлеба. И мы будем импортерами хлеба через пять лет.
С 1 июля ввели пошлину на экспорт зерна. Это было аргументировано тем, что это сделает более прозрачной процедуру. А в результате выходит, что эти расходы перекладываются на плечи производителей?
Я думаю, что идея состояла в том, чтобы найти дополнительные средства для Пенсионного фонда, для поддержки бюджета за счет этой отрасли. Но эта мера имеет срок до 1 января. Потом не будет этой пошлины. А до 1 января сегодня никто не хочет продавать. Мы имеем темпы реализации продукции вдвое меньшие, чем в прошлом году. Крестьяне не хотят продавать это зерно. Те, которые вынуждены, продают по ценам ниже. Те, кто покупает, не экспортирует и не платит эту пошлину, а будет держать до следующего года, а потом, когда не будет пошлины, продаст и на этом заработает. В этой ситуации крестьянин проигрывает, государство налоги не получает, неизвестно, кто выигрывает. Вроде трейдер. Но он, купив это зерно, он боится, что в новом году могут ввести какие-то ограничения. Всегда принимая такие вопросы, нужно дискуссировать и принимать оптимальное решение. Я думаю, что это было ошибка. Сейчас большинство крестьян за то, чтобы отменить эту пошлину и возвратить НДС, который упразднили при экспорте продукции.
То есть сначала мы имели квотирование на экспорт зерна, а потом не успели избавиться от этого, как приобрели пошлину на экспорт зерна. То есть фактически ходим по кругу.
Да.
Слушатель: Владимир, Запорожье. Я 40 лет связан с сельским хозяйством. Производство мяса можно восстановить в течение года. В течение трех лет можно восстановить производство молока. Но мы этого не делаем до тех пор, пока мы не восстановим государство. Есть два пути восстановления государства: цивилизованный и не очень цивилизованный. Цивилизованный – восстановление судебной системы через установление народных трибуналов. Нецивилизованный – египетский, которого не хотелось бы допустить.
Интересная ваша позиция. Но я думаю, что не про трибунал идет речь, а про народных заседателей, которые должны быть в судах. И этим самым судам будет тяжело делать то дело, которое они в основном делают. Сегодня все говорят о судебной системе, которая далека от того, какой она должна быть.
Слушатель: Я с 70-го года по 90-й год занимаюсь яблочным бизнесом. Франковщина снабжала половину Советского Союза. Никакие инвестиции нам были не нужны. Нужно навести порядок. Чтобы люди приезжали на базар, и чтобы их не обдирали.
Я не буду говорить, сколько средств нужно вложить в гектар, чтобы заложить современный сад. Я в сельском хозяйстве отработал очень долго. На разных должностях 30 лет. Работал и председателем колхоза, и главным инженером. Начинал с тракториста. Поэтому я очень хорошо знаю, что это такое. Я знаю, какие были технологии. И после этого мне довелось быть в вашем регионе, на Хмельничшине и в других регионах. Сегодня для того, чтобы заложить современный сад, на гектар нужно положить больше 10 млн. долл. Сегодня таких денег нет. Самое главное – это деньги не короткие, которые возвращаются за год. А они возвращаются за 5-6 лет. У нас банки не могут дать эти деньги. Прибыли такой у крестьян нет, чтобы вложить эти деньги.
Банки не могут или не хотят?
Не могут. У них нет этих средств. Тех, которые имеют их, ограниченное количество. Нужны инвестиции. Без этого ничего не сделаем. Сегодня вырастить яблоко это еще полдела. Его нужно сберечь, положить в соответствующий склад, создать условия в этом складе. Не просто охладить, а создать инертную среду, заполнить специальным газом, чтобы оно не портилось. Потом его нужно помыть, расфасовать, продать. И это все серьезные капиталовложения. Эти капиталовложения не проблема. В целом в мире инвестировано в СХ 146 млрд. долл. Если бы Украина, как аграрная страна с таким перспективным потенциалом, была привлекательна для инвесторов, то не было бы проблемы для воссоздания садов. В государстве есть программа вподдержку. Но она не дает того эффекта, который бы дал возможность восстановить садоводство, сделать его современным, сделать эту продукцию дешевой, навести порядок на базарах. Базары – это не основное место для торговли. Это временное место, которое тоже государству нужно поддерживать и наводить порядок. Но современная логистика, система сохранения этой продукции это далеко не базар. Это что-то другое, которое нужно создавать.