В украинских реалиях оппозиция имеет альтернативное мнение? Выдвигает другие способы решения проблем? Добивается того, чтобы к ней прислушивались? Контролирует, а не только критикует власть? На что похожа нынешняя оппозиция?
И.Ж.: Ключевые признаки оппозиции – это альтернативная политика к действующей власти. Как правило, это исполнительная власть. Оппозиция – это политическое большинство. Есть ли оппозиция в Украине? Есть.
Она существует формально?
И.Ж.: Нет. Она реальная. Она выдвигает какие-то альтернативы. Почему она не может продвигать свои решения, мне непонятно. Потому что она в меньшинстве. К сожалению, власть не прислушивается к оппозиции. Бывает ситуация, когда оппозиция выдвигает неплохой закон, например, как это было с отменой техосмотра для автомобилей, его валят, а через месяц вносят абсолютно аналогичный закон власти и голосуют. Одна из особенностей нашей оппозиции – это то, что оппозиция правила после обновления Конституции 1996 года не до правительства, а непосредственно до президента Украины. То есть у нас антипрезидентская оппозиция. Относительно контроля, тут сложнее, потому что существуют определенные механизмы контроля. Я думаю, что здесь оппозиция до конца использует эти механизмы контроля. С другой стороны, не очень хочет и власть, чтобы ее контролировали.
Д.Б.: Если смотреть на власть и оппозицию, то можно сказать, что власть – это одна партия, а оппозиция – это много партий. Вопросы консолидации действий, например, у оппозиции очень сложные, по сравнению с теми, против кого они борются в политической борьбе. Если говорить по инструментам, то кабинетный инструмент – это оппозиционное правительство и законотворчество – последнее время не сильно проявляются у оппозиции. Потому что все предыдущие полтора года власти оппозиция увидела бесперспективность. Например, законотворчество. Когда подается тысяча поправок к какому-то законопроекту и ни одна не принимается.
Что означает «опускать руки»?
Д.Б.: Нет. Я не говорю, что она опускает руки. Я говорю про инструменты. Сейчас оппозиция перешла больше в уличные инструменты: акции, пикеты, которые больше видно по телевизору.
Но, так или иначе, не приобретают массового характера.
Д.Б.: Потому что оппозиция не имеет мощных медиа-ресурсов и такой возможности консолидировать свои действия, потому что ее много. Хотя из плюсов это то, что оппозиция представлена в парламенте.
Когда вы говорите что их много, то имеете в виду, что много политических сил считаются оппозицией?
Д.Б.: Много разных политических сил. Началось все где-то с 2002 года, когда блоком «Наша Украина» пошла 10 партий. Представьте, согласовать одну позицию в десяти партиях. 10 партий внутри себя делают внутрипартийную дискуссию, принимают какое-то решение и если только все 10-ть соглашаются, только тогда принимается решение. А если это одна партия, то совет принял решение и все.
То есть, если будут приняты изменения к избирательному законодательству и там будет пункт, который не будет позволять идти на выборы блоком, то это правильно?
Д.Б.: Это будет еще один минус для консолидации оппозиции. Был такой инструмент, как блоки, а сейчас такого не будет. Эта вся информация необходима оппозиции для того, чтобы понять, что делать дальше. Нужно объединятся в такую же консолидированную одну партию, для того чтобы хоть как-то уметь противостоять.
Вы говорите, что нет консолидации, потому что много оппозиционных сил считают себя оппозицией и никак не могут объединиться. Но внутри наибольшей оппозиционной силы «Батькивщина» не существует четкой единой позиции и консолидированности хотя бы с учетом того, что я даже сбилась со счета, сколько людей вышло из «Батькивщины».
И.Ж.: В демократических странах вообще вопрос о количестве оппозиционных политических сил не стоит. Там не говорят о каком-то объединении правых, левых. Почему у нас возникает вопрос об объединении оппозиции? Закономерно, поскольку власть пытается прижать оппозицию. Чем больше она это будет делать, тем больше она будет стимулировать к какой-то координации действий и к объединению. Поскольку в условиях полуавторитарного режима нужно координировать свои действия, чтобы противостоять единой политической силе. А во-вторых, она будет стимулировать оппозицию к внепарламентским и радикальным формам борьбы, если она и дальше будет так давить. Они пытались давать тысячи поправок к Налоговому кодексу, к закону «О местных выборах», и ни одна не учтена.
Почему так? Почему они так себя поставили? Когда нынешняя оппозиция была при власти, а нынешняя власть была в оппозиции, то выносились законопроекты, среда реально была днем оппозиции, к ней прислушивались. Если им не нравились какие-то законопроекты, и они были категорически против, они месяцами, неделями блокировали трибуну. А вы говорите о том, что нынешняя оппозиция посмотрела, что к ней не прислушиваются, и вышла на улицу.
И.Ж.: Потому что был разный политический режим. Если мы говорим о предыдущей власти, до 2010 года это был политический режим неконсолидированной демократии, но он был демократический. А сейчас мы живем в условиях полуавторитарного политического режима. Условия деятельности разные были. Тогда к оппозиции прислушивались, а сейчас власть игнорирует не только мнение оппозиции, а и экспертное мнение, мнение граждан. Граждане выступили против Налогового кодекса, и где они сейчас? Отвечают за гранитную плитку, которую они якобы повредили.
Д.Б.: Сейчас к власти пришли люди с другим мышлением. Они совсем по-другому воспринимают и свой народ, и экспертную среду, и оппозицию. Они в какой-то степени – заложники картины мира президента, который представляет, что должно быть именно так. Особенность этого то, что власть не умеет вести диалог. Ни с экспертным сообществом, ни с людьми. Она учится.
Не умеет или не хочет?
Д.Б.: Хочет, но не умеет.
И.Ж.: Она не понимает необходимость ведения такого диалога. Все намерения вести диалог – это дань моде. Потому что приходят умные люди и говорят, что, ребята, так нельзя. А как можно? Нужно провести встречи с экспертами, серию круглых столов, общественное обсуждение. Хорошо, мы проведем. Делают это абсолютно формально, что абсолютно не влияет на решение вопросов.
Возможно, именно потому, что оппозиция разрозненна, неконсолидированна, потому у власти нет оснований к ней присматриваться?
И.Ж.: А зачем нам единая оппозиция?
Существует ли в стране спрос на создание альянса оппозиционных сил?
И.Ж.: Нет. Есть определенная часть общества, которая поддерживает оппозицию, которая считает, что оппозиция должна быть единой. Но существует большое количество людей, которые считают, что должны существовать разные политические силы. Оппозиция сейчас должна координировать свои действия, по крайней мере, при политических акциях и при выдвижении кандидатов в мажоритарных избирательных кругах.
Д. Б.: Власть вообще по-другому воспринимает власть как таковую. Если говорить о президенте Ющенко, то он не так сильно ценил все властные полномочия. А эти люди, которые пришли, все власть чувствуют. Для них очень серьезна сама ценность власти. И они совсем по-другому себя ведут. Я не согласен с коллегой, что нет запроса на объединение оппозиционных сил. Даже для того чтобы координировать мажоритарные округа в 2012 году на выборах, уже с точки зрения многих партий и блока это сделать просто невозможно. Лучше, чтобы это была одна партия. С другой стороны, оппозиционный спектр очень широкий в идеологическом плане от правых до левых. Очень много политических сил, которые объединить идеологически очень сложно. Тут уже вопрос становится про какие-то очень мощные партии, которые у нас существуют и которые имеют максимальную поддержку. В оппозиции получается это три партии: Блок Юлии Тимошенко, «Фронт змин», «Свобода». Может, еще будет «УДАР» Кличка, если они будут активные и как-то себя проявят правильно.
Каково будущее Комитета сопротивления диктатуре? После того как Юлия Тимошенко будет на свободе, это объединение распадается, или оно обречено на длительное существование?
И.Ж.: Я думаю, что вряд ли оно перерастет в какое-нибудь предвыборное объединение с координацией действий оппозиции. Хотя КСД создавался как повод, что Тимошенко тогда арестовали.
Если бы Тимошенко не арестовали, то КСД не был бы создан?
И.Ж.: Не был. Чем больше будет власть давить, тем больше будет объединяться, координировать свои действия оппозиция. Когда арестовали Тимошенко, это воспринималось многими оппозиционными политиками как угроза своему не только политическому, но и физическому существованию. Поскольку инстинкт самосохранения, они побежали объединяться. Поскольку нужно координировать свои действия.
Парадоксально выходит, что в нынешних условиях власти нужно более лояльно относиться к оппозиционным силам?
Д.Б.: Нет. Если бы власть спокойно относилась ко многим демократическим принципам, к умению общаться и к умению освещать свою точку зрения, то Партия регионов вообще бы не имела никогда никаких конкурентов. А сейчас своими не очень правильными действиями они делают все, чтобы оппозиция что-то сделала. Хотя очень много действий на местах, которые делаются для выбивания каких-то ключевых игроков или финансовых потоков, которые финансируют оппозицию, власть делает. Поэтому будет очень сложно бороться оппозиционным силам в таких условиях.
Понемногу происходит отток основных финансистов из «Батькивщины».
Д.Б.: Они это все-таки понимают. Но с другой стороны, во многих странах не всегда финансовые потоки решали судьбы революции.
«Оранжевая революция» 2004 года.
Д.Б.: Этот пример тоже можно привести, хотя «оранжевая революция» готовилась очень долго. Много разных действий делались правильно. Это был венец трехлетней кампании. Сама революция была подготовленным действием. Хотя люди вышли совершенно из своих побуждений.
Если говорить о дальнейшем развитии, то будет существовать КСД дальше? Какое его дальнейшее влияние на дальнейшее развитие государства, даже если он распадется очень быстро? Мы помним нестойкое и недолговечное объединение «Восстань, Украина», которое со временем привело сознание людей к тому, что они могут изменить власть, могут взять власть в свои руки, и со временем это привело к «оранжевой революции». КСД может быть таким аналогичным альтернативному объединению «Вперед, Украина»?
И.Ж.: Я думаю, что дело не в КСД, а во взаимоотношениях власти и оппозиции. Не будет КСД, если ситуация будет полуавторитарной, как она сейчас есть. Было «Восстань, Украина». А потом «Украина без Кучмы». Так и здесь. Это может быть КСД, а может быть по-другому. Если до парламентских выборов будет одна ситуация и будет существовать КСД, то после парламентских выборов уже другая цель – подготовка к президентским выборам. Тогда оппозиции нужно или они выбирают одного единого кандидата. Потому что ситуация у нас все больше становится черно-белой и поляризуется. Становится очень похожей на ситуацию 2003-2004 годов, когда с одной стороны – власть, с другой – оппозиция, большая часть общества. Так и сейчас происходит.
Все происходит через призму будущих парламентских выборов, а потом президентских?
И.Ж.: Даже больше президентских.
Д.Б.: КСД появился как механизм согласования действий в этой конкретной ситуации. Это для оппозиции некий прецедент. Они все собрались за одним столом и что-то пытаются сделать. Если посмотреть на документы, которые они сделали, то там кроме Меморандума и каких-то региональных попыток ячеек сделать ничего нет. Если бы КСД был механизмом создания, например, оппозиционного правительства, в котором были бы из разных политических сил собраны профессионалы в разных отраслях, которые дали бы альтернативное виденье этой страны чем-то, что сейчас происходит, то тогда бы это имело какое-то более значение. Плюс, позаботился о пиаре этого механизма. О том, что есть команда, которая может заменить ту команду, которая сейчас при власти. С альтернативным виденьем, возможностью согласовывать законопроекты. Если бы КСД мог помочь оппозиционным силам в парламенте согласовывать действия по каким-то законопроектам. Много механизмов, которые кабинетные, и может использовать оппозиция, кроме акций ходить с флагом. Если бы КСД пошел в эту сторону, то это бы было усиление. А так пока активных действий не видно, и я сомневаюсь, что он будет механизмом согласования округов.
Но чем ближе к выборам, тем больше политических сил, которые считают себя оппозиционными, видят свою бесперспективность, если они пойдут одни, поэтому им так или иначе нужно объединяться. Вокруг какой политической силы? «Батькивщины»?
Д.Б.: Вокруг трех: «Фронт змин», «Свобода» и «Батьківщина».
И.Ж.: Я думаю, что «Свобода» вряд ли будет объединять вокруг себя. Возможно, кто-то присоединится к «Свободе», но главными полюсами, которые будут притягивать к себе политиков, будут «Батькивщина» и «Фронт змин». Я думаю, что автономно пойдет «УДАР» Кличко. Поскольку у него есть рейтинг пройти 3-4%. У нас не очень любят объединяться.
Партия «УДАР» Кличко обсуждает возможность объединения с другими политическими силами для участия в выборах 2012 года.
И.Ж.: Они уже 3-4 года обсуждают, а когда доходит до дела, нет. Поскольку на 99% не будет блоков, то нужно понимать, вокруг какой партии объединяться. Если условно будет вокруг партии N, то партия М должна распуститься и члены должны в индивидуальном порядке написать заявления и войти в партию. То есть Кличко, если он будет объединяться с «Фронтом змин», и «Фронт змин» будет главной партией, то ему нужно «УДАР» Кличко распустить. Нет такого механизма слияния партий соответственно нашему законодательству.
Лидер партии «За Украину» Вячеслав Кириленко выступает за единый способ от оппозиции на парламентских выборах.
Д.Б.: Это трезвая мысль. Единый список очень важен и согласование очень важно. Но можно базироваться на какой-то партии, а можно на базе какой-то идеологии или какой-то платформы. Если ты просто вливаешься в партию, то ты берешь идеологию той партии, в которую ты вливаешься, автоматически. А если делается некая идеология, то меняется идеология основной партии, может быть, даже название, и вливаются другие.
То есть находится компромисс.
Д.Б.: Конечно. Если будет механическое слияние, то оно приведет к конфликтам, и уже таких попыток было очень много. Даже Тигипко, который заявил, что будет объединяться с Партией регионов. Там пошли внутрипартийные дискуссии, которые непонятно сколько человек войдет в Партию регионов и самораспустится ли «Сильная Украина».
Много разговоров наделало заявление Сергея Тигипко и Николая Азарова о том, что партия «Сильная Украина» вольется в Партию регионов. Тигипко сказал, что это решение будет приниматься коллегиально. Сегодня что-то замолчали, что «Сильная Украина» вливается в Партию регионов. Что происходит в «Сильной Украине»? Рассчитывает ли Партия регионов, что появятся новые штыки?
И.Ж.: И для многих экспертов, а особенно нерядовых партийцев «Сильной Украины» заявление Тигипко было серьезным сюрпризом. Любая партия не может принимать решение, когда принимает решение ее глава. Нужно распускать партию, входить в Партию регионов. Там есть много интересов. В том числе, и на региональном уровне. Поэтому я думаю, что там сейчас идет широкое и не очень широкое обсуждение этого проекта. Я думаю, что много партийцев «Сильной Украины» не в восторге.
Могут поредеть ряды партийцев?
И.Ж.: Трудно сказать. Возможен вариант, о котором говорил Денис, что вообще не будет принято решение об объединении с Партией регионов. Но возможность такого решения сейчас не очень велика. Найдутся аргументы, объяснят, почему нужно объединяться с Партией регионов.
Заместитель главы партии «Сильная Украина» Константин Бондаренко говорит, что абсолютно целесообразно объединяться с Партией регионов. «Партия регионов во время пенсионной реформы все время стояла в стороне, мол, это не мы, это Тигипко. Теперь Сергей Леонидович станет «регионалом», и никто не сможет сказать, что они тут ни при чем. Это связанность коллективной ответственности».
Д.Б.: Есть еще вопрос к Бондаренко, где он будет? Войдет ли он в Партию регионов?
И.Ж.: Вхождение Тигипко означает, что Партия регионов берет на себя политическую ответственность за проведение пенсионной реформы в Украине. Это не только на уровне Кабмина, а и на уровне политического инструмента, политики.
Д.Б.: Мне кажется, что они как-то обеднятся, потому что заявили, и выхода уже нет. Если заявили, то нужно что-то делать. Потому что они стараются декларировать не абстрактные заявления, а какие-то действия. С другой стороны, мне кажется, большая глупость у Тигипко была объединяться, потому что он бы мог на президентской кампании еще посоревноваться с Партией регионов и с Виктором Януковичем. Потому что восток Украины воспринимает политиков на уровне свой–чужой. Даже если будет очень низкий рейтинг Януковича и Партии регионов все равно их будут выбирать, потому что все остальные – чужие. А Тигипко из Днепропетровска и был их. Если взять, например, Тимошенко, Яценюка, Тягныбока, то восток Украины за них под очень большим вопросом проголосует. А за своего кого-нибудь они могли проголосовать. И в этом смысле у Тигипко были шансы. Если он сейчас войдет в Партию регионов, то он этот шанс убивает полностью. Но он взял определенный иммунитет в Кабинете министров таким действием. Плюс это сходится со стратегией Партии регионов о том, что она усиливает свои ряды. Потому что рейтинг Партии регионов падает, и его нужно чем-то поддерживать. Рейтинга партии «Сильная Украина» вообще уже нет. Рейтинг самого Тигипко и его партии – разные вещи. Это как рейтинг Януковича и рейтинг Партии регионов. Рейтинг Януковича значительно выше рейтинга Партии регионов.
И.Ж.: Не значительно, на 20%.
Константин Бондаренко сказал, что «я не удивлюсь, если на протяжении 2012 года произойдет полное противопоставление президента и Партии регионов». Может ли президент отстраниться от Партии регионов?
Д.Б.: Эта власть держится на двух вертикалях. На партийной и административной. Если говорить об административной вертикали, то тут есть Администрация президента, где есть очень много людей, которые не имеют никакого отношения к Партии регионов. Кабинет министров собран из функционеров Партии регионов и губернаторы, многие из которых тоже не являются членами Партии регионов.
Хотя сейчас активно становятся ими.
Д.Б.: Да. Поэтому административная вертикаль настолько сильная, что ей нет потребности в какой-то партии. Если говорить про Администрацию президента, там где мало людей, которые являются членами Партии регионов, им это даже хуже. Партия регионов является для них грузом. Если говорить про партийную вертикаль, то она строится сейчас по принципу пылесоса. Сейчас очень много людей входят в Партию регионов, но все равно рейтинг падает. Для Партии регионов нужна какая-то стратегия для того, чтобы хотя бы его удержать. Мне кажется, что очень много кандидатов на следующих выборах от Партии регионов не будут говорить, что они от Партии регионов.
Вы имеете в виду мажоритарщиков?
Д.Б.: Конечно, они будут рекламировать свои фамилии, фонды. А то, что они от Партии регионов, люди просто увидят в конце.
Узнают тогда, когда уже будет сформирован парламент.
Д.Б.: Да.
С Литвиным также существуют проблемы в том плане, что даже 3%-й барьер будет сложно преодолеть. Мы видим, что все идет к тому, что барьер будет поднят. Не исключается возможность того, что Литвин присоединится к этой компании.
Д.Б.: У Литвина вообще там очень много механизмов. Во-первых, нет рейтинга, во-вторых, уголовное дело по Гонгадзе.
И.Ж.: Там будет предоставлено в проходной части несколько мест для тех депутатов, которые сейчас в парламенте. Дают также мажоритарных округов, где литвиновцы пройдут.
Коммунисты также воспользуются?
Д.Б.: Нет, они самодостаточные.
У коммунистов есть шанс попасть в парламент даже при 5%-м барьере?
И.Ж.: Да.
Д.Б.: Да, и у них есть шанс получить голоса от Партии регионов.
Особенно если будет принята земельная реформа.
Д.Б.: Я говорил, что восток Украины воспринимает политиков «свой–чужой». Коммунисты – свои. Поэтому возможность притока от Партии регионов несколько процентов, до 2% коммунистов легко могут идти на выборах от Партии регионов.
Если люди не хотят голосовать ни за Партию регионов, ни за «Батькивщину», то «Фронт змин» может забрать.
И.Ж.: Они скорее всего ни за кого не будут голосовать.
Д.Б.: Будет где-то 35% явка на парламентских выборах.
И.Ж.: Тогда нужно заключить пари, что явка все равно будет больше 50%.
Д.Б.: Я говорю это как мое предположение. Сейчас еще нет закона «О выборах». Когда будет закон, тогда я могу сказать, сколько от какой партии попадет в парламент, и какая будет явка. А сейчас очень сложно сказать.
Что вам непонятно в изменениях к избирательному законодательству?
Д.Б.: Какая будет избирательная система: мажоритарная, пропорциональная, смешанная. Насколько смешанная.
Нас могут ожидать сюрпризы?
Д.Б.: Конечно.
И.Ж.: Если 100% можно будет прогнозировать, еще в июне-мае говорить, что будет такой закон, который подготовлен группой при президенте Украины, то после того, как мы вышли все из отпуска в конце августа и стали разговаривать с коллегами и политиками, оказалось, что такая ситуация не совсем простая. Что не находит эта смешанная система такой политической поддержки в парламенте.
В том числе и в большинстве?
И.Ж.: Да. Денис прав, что сейчас существует политическая вертикаль. Глава Администрации президента, идут люди по мажоритарным округам, понятно, что большая часть, из них о Партии регионов говорить не будет. Будет говорить о хороших делах, что они сделали. Приходят они в парламент, и, конечно, они пойдут в большинство. Но при этом они будут ориентироваться не на партийно-политическую верхушку в виде Партии регионов. Они будут ориентироваться на Левочкина. Непосредственно центр управления большинством в ВР переместился из Кабинета министров в Администрацию президента, как это было во времена Кучмы. И будет уже Левочкин определять, как будет проходить голосование по отдельным законопроектам. А при этом роль политического инструмента Партии регионов значительно снизилась. Поэтому это также останавливает партийцев из «Регионов». Они не очень к этому склонны.
Д.Б.: Мне кажется, что если будет половина мажоритарщиков, то они просто имеют какую-то степень самостоятельности, и ими будет управлять намного сложнее. Эта основная проблема у президента и у команды, как управлять, если полпарламента будут мажоритарщики.
Но идея смешанной системы выборов пошла именно из Администрации президента.
Д.Б.: Сейчас принимается решение, и мы это решение увидим. Я думаю, что они сами не знают, какой будет результат. Если говорить про выборы, это математика. Сейчас какую формулу они выберут для того, чтобы максимально прошли кандидаты от власти, то такая и будет. Просто они дали большой тормоз этой смешанной системе. Она может остаться та, которая была. Если они посчитают, что смогут решить вопросы со всеми пропорциональными списками разных партий на региональном уровне, то она может остаться пропорциональной. Для того чтобы сказать Европе, что мы не меняли перед выборами законодательство, а просто другими механизмами решать эти все вопросы. Когда этот закон будет проголосован, только тогда можно будет сказать, какой будет расклад на выборах.
А возможность пропорциональной системы с открытыми списками?
Д.Б.: Это маловероятно. Это правильно было бы. Эволюционно в Украине мы пришли к системе с открытыми списками. Но есть даже законопроект Ключковского, в котором это все полностью выписано и готовая система, но это очень невыгодно власти. Очень много людей из Партии регионов являются непубличными.
И.Ж.: Есть проект закона каски Мирошниченко об этом.
Слушатель. Киев. Один раз у вас на передаче был один политик Роман Безсмертный, и он сказал, что в нашей стране происходит картина: одна группа людей собирается около Петра, а другая около Мыколи. Так Петр – это оппозиция, а Мыкола – это другая партия. Возле Петра это люди имеют свой менталитет, воспитание, эти люди были в оппозиции, выполняли законы человечески. Люди, которые вокруг Мыколы – это люди беспредельщики, беззаконники. Посмотрите, кто сидит в кресле президента, и все идет оттуда. Люди должны думать, как выбирать и кого выбирать, чтобы наша страна нормально жила.
Слушатель. Какова роль народа в оппозиции власти? Мы сможем влиять на выборность партии?
Д.Б.: Сможем. Потому как у нас осталась демократическая система и возможность выбора. Мы резко отличаемся от Белоруссии, в которой можно голосовать 5 дней, и любые фальсификации можно провести. Из слов нашей слушательницы можно сказать, что общество начинает больше поляризоваться на черное и белое. На своих и чужих. Это большая проблема. Нужно очень серьезно смотреть за тем, как будут проходить эти кандидаты, нужно понимать, от какой партии они идут, как бы они ни прятали свою принадлежность, и думать, что лучше. Очень много вопросов и у нас экспертов к раскладу, который сегодня, и к тому, что будет.
И.Ж.: Одна их наибольших ценностей человека – это голос на выборах. Пока еще народ может влиять на выборы. Но угроза номер один – это скупка голосов. По 100 грн. дают, и люди голосуют так, как им говорят.
100 гривен это не такая серьезная сумма, чтобы продать голос.
Д.Б.: Для регионов очень много.
И.Ж: Условно, 250 грн. будут давать. Угроза другая – это административное давление на результаты волеизъявления. Потому что можно проголосовать, а потом на уровне комиссий или на уровне судов принимать совсем другие решения. Были у нас тревожные звонки, когда избирали мэра Харькова, мэра Луганска на местных выборах. У нас появились проблемы, которых не было в 2006, 2010 годах, когда на президентских выборах честно выбрали Януковича.
Вы говорите, что одной из угроз является скупка голосов за 100-250 грн., что мешает людям взять деньги от одной, второй политической силы, а проголосовать так, как они захотят? Существует ли система контроля?
Д.Б.: Конечно.
И.Ж.: Есть такой подход, что мы будем брать, а будем голосовать так, как мы считаем нужным. Но все равно, часть нашего населения, особенно сельского, если они берут деньги, то они голосуют за того, от кого брали деньги.
Слушатель. Полтава. К власти пришли образованные и умные люди. Не мешайте им работать. Вы говорите за оппозицию. Что такое оппозиция? Это все поэты, артисты, партия Кличко «с отбитыми мозгами». Куда они лезут?
Д.Б.: Это говорит про поляризацию. Если бы сделали такое обсуждение полгода назад, то были бы более спокойные звонки.
Сейчас социально-экономическая ситуация так напряжена, что она вынуждает людей так жестко высказываться.
Д.Б.: Этим умным людям, про которых сказала женщина, нужны активные действия по снижению уровня бедности и повышению социально-экономического положения в обществе и какие-то реформы в экономике, системе ЖКХ.
И.Ж.: Меня тоже слово «реформа» из уст нашей власти начинает раздражать. Потому что как провели налоговую реформу, как проводят пенсионную реформу то это не реформа. Это за счет нас с вами решили некоторые проблемы. Когда вы говорите о ЖКХ, то я с опаской думаю, что они могут придумать о ЖКХ. А по земельной реформе, я уверен, что будет такая же ситуация, как в начале 90-х годов, когда мы с вами получили ваучеры на приватизацию, то я сразу его отнес в скромное место и там и оставил. Потому что знал, что ничего с этого не получу. Так будет и здесь. Землю просто продадут тем людям, у кого большие деньги.
Д.Б.: Я не соглашусь, что все плохо, что происходит.
И.Ж.: Я назвал две вещи: налоговую и пенсионную.
Д.Б.: Даже в налоговой реформе есть и хорошее и плохое. Если говорить плюс про Налоговый кодекс, то там объединили огромное количество законодательных актов, которые друг с другом не соединялись в один документ, и сейчас оно хотя бы более понятно. С другой стороны, как это сделали – это другой вопрос. Какие-то плюсы этих реформ есть.
И.Ж.: Провели кодификацию налогового законодательства – это большой плюс, а в сравнении с тем, сколько людей осталось без работы, то плюс на минус.
Абсолютно непонятно, какими объединениями как оппозиция, так и провластные силы пойдут на выборы, и непонятно, каким будет избирательное законодательство. Подождем и посмотрим.