Финчер: мой фильм не о маньяке (видео)

— Не то чтобы случайное… Но и с параллелями я бы не торопился. «Семь» — фильм не о серийном убийце, а о самом понятии «зло», о том, как ты становишься его частью. «Зодиак» — кино о знании и познании, о приближении к этому познанию. Да и мой новый фильм не о маньяке. Убийца, скрытый в семье магнатов Вангеров, интересовал меня куда меньше, чем мужчина средних лет и социально неадаптированная двадцатилетняя девица. Что они сделают друг для друга? Как и почему познакомятся? Для меня очевидно, что своим сумасшедшим успехом книга обязана этой истории любви… или не любви, а чего-то большего — партнерства. Все остальное, включая детектив, — лишь бэкграунд. Хотя, конечно, существенный.

— Стиг Ларссон уверял, что его Микаэл Блюмквист — наследник Калле Блюмквиста из детских детективов Астрид Линдгрен, а Лисбет Саландер — правопреемница Пеппи Длинныйчулок. Вы как-то учитывали эти референции?

— Я, честно, вообще не слышал о Калле Блюмквисте и очень мало что знаю о Пеппи. Невозможно же учитывать все аспекты! В нашей версии Блюмквист не такой, как в книге. Он действительно совсем не супермен и не вполне сыщик. Он парень, который облажался. Ему стыдно перед всем миром. Именно таков он в сценарии Стивена Зэллиана, а мы старались придерживаться сценария — и, не скрою, я этим доволен! В книгу, правда, тоже изредка заглядывали, но не злоупотребляли этим.

— Себя вы узнали в ком-нибудь из персонажей? Для Ларссона Блюмквист явно альтер эго, а для вас?

— Ну, лично я никогда убийств не расследовал — все-таки это триллер, детектив, а не житейская история, так что примерить его на себя сложнее. Хотя тот Блюмквист, которого сыграл Дэниэл Крэйг, иногда очень похож на меня, а иногда на моего отца. Лисбет напоминает мне то мою дочь, то мою девушку. Да и меня самого временами: ее застенчивость, молчаливость, недоверие к окружающему миру, затишье перед тем, как она переходит к активным действиям…

— Сложно было выбирать актеров на две главные роли? Крэйг — всемирно известная звезда, Руни Мара — наоборот, почти дебютантка, а ведь на роль Саландер претендовали Натали Портман и Скарлетт Йоханссон.

— Дело в том, что кастинг — не конкурс красоты или популярности. Кастинг — вопрос не того, чьи лица ты хочешь видеть на экране. И не того, с кем ты хочешь поработать или просто познакомиться. Кастинг — это решение проблем. Как, кстати, и фильм как таковой. Проблем море, одни сложнее других, и мне необходимо найти тех людей, которые переложат хотя бы часть из них на свои плечи. Это и есть необходимые актеры. Я сразу сказал, что буду бескомпромиссен и не поддамся ни на чьи рекомендации при выборе актрисы: ее кандидатура — важнейший, принципиальный момент. А потом, когда я перепробовал человек тридцать, кто-то сказал: «Почему бы не Руни?» Мне идея показалась странной, парадоксальной: я видел ее только в роли подруги Марка Цукерберга из «Социальной сети», а это абсолютно противоположный персонаж — естественная, спокойная, нормальная девушка. Но потом я задался вопросом: нет ли у нее другой стороны, которую мы не изучали? Лисбет молчалива и косноязычна, у нее взрывной характер, хотя она невероятно умна — ей даже хватает ума не сопротивляться насильнику. Почему-то именно эта сцена в сценарии вновь навела меня на мысль о Руни… Результат вы видели. Руни — человек, при помощи которого я решал проблемы этой картины.

— Фильм снят на английском, но делали вы его в Швеции и старались изо всех сил держаться шведской фактуры. Почему?

— Это шведская книга — я не видел смысла в том, чтобы переносить действие куда-нибудь в Айдахо. В съемочной группе было десять американцев и восемьдесят шведов. Мы были в меньшинстве и не собирались навязывать свой стиль работы. С нами работали лучшие местные профессионалы, и почему бы не использовать это? Впервые я приехал в Стокгольм, уже прочитав книгу, но до того, как был готов сценарий. Я ничего не знал о городе и об этой стране, хотя с первого шага понял, что здесь не центр Лос-Анджелеса. А еще вряд ли кто-то даст мне тут закрыть целую улицу, чтобы заставить ее сорока трейлерами! Я сел на велосипед и объехал целый город, чтобы найти места для съемки и просто почувствовать это пространство. К тому же меня никто не узнавал в лицо, что, конечно, особенно приятно. Стокгольм прекрасен! Именно потому, что здесь редко снимают кино, горожане этого не любят. То же самое, кстати, можно сказать о Париже или Сан-Франциско. Что ж, пришлось многое менять — в себе, в самой манере съемки.

— А шведская ментальность? Что о ней скажете?

— Тут живут крутые ребята. Спокойные, уравновешенные. Здесь другие рестораны и бары, другая музыка. На улицах не услышите громкого шума или сирен. И этот город большой. В нем можно заблудиться, как в лабиринте, и это мне тоже нравится.

— О вас рассказывают, что вы каждый эпизод снимаете в лучшем случае с сорокового дубля…

— Вообще-то, это чистая правда.

— А что, прямо каждый? Или только если что-то не ладится?

— Меня бесит, что все об этом спрашивают. Я что, со зрителей больше денег беру за то, что снимаю фильм дольше времени? Понимаете, я не останавливаюсь до тех пор, пока не получу то, что мне необходимо. Я могу так хоть сто дублей сделать, если нужно. И это же не для того, чтобы актеров помучить! Попробую объяснить. Как правило, актеры входят в образ, готовят себя психологически и физически к своей роли, а затем начинают ее разыгрывать перед камерой. А мне-то этого не нужно. У меня и без того работают оператор, осветитель, художник-постановщик, и нечего актеру перетягивать внимание на себя. Поэтому он должен устать, дойти до нужной кондиции. Нет, его первая, непосредственная реакция очень важна — в каком-то смысле, и первый дубль всегда важен. Бывает и так, что после восемнадцати дублей я возвращаюсь к первому. Но редко. К тому же, надо сделать несколько десятков дублей, чтобы понять ценность первого.

— А бывает, что трех дублей хватает?

— Было такое. Как-то раз. А в «Девушке с татуировкой дракона» я снял кое-что с первого раза. Было необходимо показать, как автомобиль едет по только что выпавшему, девственно-белому снегу. Во второй раз уже не получилось бы: на снегу были бы следы шин. На самом деле я стараюсь организовать работу так, чтобы съемочный график, группа и актеры были встроены в мой замысел, чтобы конфликта не возникло. Все равно, конечно, работали мы долго: сто пятьдесят съемочных дней — не шутка. Но это потому, что в Швеции люди не привыкли трудиться дольше восьми-девяти часов в сутки, тогда как в Лос-Анджелесе мы работаем часов по двенадцать-тринадцать. Я сразу поставил студии ультиматум: снимать буду так долго, как мне понадобится. И продюсеры согласились.

— А актеры-то не возмущались?

— Что бы ни думали сами актеры, я знаю наверняка: они сыграют лучше, если будут знать, что домой не уйдут до тех пор, пока не достигнут нужного мне результата. А времени мне не жалко. За тридцать лет моей карьеры ко мне лишь пару раз приходило осознание того, что дубль № 2 был по-настоящему удачным, но в 98,9% случаев я использую при финальном монтаже один из последних дублей. Даже лучшие актеры в мире не способны выглядеть естественно в новой для себя обстановке. Я говорю им: «Здесь ты живешь, вот твой любимый диван, сюда ты кидаешь сумку, сюда — ключи, а здесь телефон с автоответчиком», — и самые виртуозные гении играют лучше на двадцатом дубле, чем на первом или втором. Потому что им скучно, им надоело! А люди похожи на себя именно тогда, когда им скучно.