Да и сами-то они не очень подходили в разряд новых людей «первого в мире рабоче-крестьянского государства», которое вознамерились построить на месте Российской империи. Посудите сами: из вождей октябрьского переворота 1917 года в первой пятерке Владимир Ленин – потомственный дворянин, который собратьев по классу приказывал уничтожать, как собак. Лев Троцкий – сын помещика-землевладельца, который страшно радовался, когда узнавал, что из кого-то из помещиков крестьяне содрали живьем кожу. Яков Свердлов – сын мелкого буржуа-ремесленника, из тех, кто в первую очередь подлежал «перековке» в «новых людей». Лев Каменев (Розенфельд) – сын привилегированного инженера. Григорий Зиновьев (Радомысльский) – сын богатого владельца молочной фермы…
Да что там говорить, когда первый главный «перековщик» страны и народа того времени «железный» Феликс Дзержинский был сыном польского дворянина, который свои нравственные понятии и нормы вряд ли распространял на общение с рабочими или – тем более! – крестьян-холопов.
Понятно и то, почему политико-нравственной доктриной победившего общества «новых людей» сделали классовый расизм, при котором рабочие и крестьяне провозглашались основой государства, единственными носителями морали и правды, истории и культуры, наследниками всего хорошего, что было в прошлом, кузнецами всего, что есть в настоящем и будет в будущем. Избраны были в основу самые тупые, забитые, малограмотные и необразованные слои населения, которые любой ценой хотели компенсировать свою социальную и прочую ущербность, загладить свою прошлую темную и беспросветную жизнь. Хотя бы вымещением былого зла и страданий, выпавших на их долю, на бывших «хозяевах жизни». Вот потому-то, например, в Полтаве победившие большевики в ЧК расстреливали даже мальчиков, у которых на волосах сохранялся след от фуражки. Расстрельщикам казалось, что это след от гимназической или юнкерской фуражки. А рабочие и крестьяне в гимназистах и юнкерах не хаживали. За это невинным расстрелянным детям и мстили…
К тому же классово одурманенным новым людям, «хребту первого в мире рабоче-крестьянского государства», очень легко было задурманить голову и потом превратить их в стадо разъяренных гуманоидов, потерявших человеческую сущность, милосердие и сострадание, и натравить на неугодных. Кто первый натравил, тот и победил. Первые такие стада кричали «Распни!». А в 30-ые годы прошлого века их последователи кричали «Расстрелять их как бешеных собак!». Кого? А тех, на кого указали ловкие манипуляторы-создатели новой жизни…
В ту пору самый главный из них, из «победителей», Иосиф Сталин тоже не совсем «новый человек». Он – сын бедного сапожника, но сам – семинарист, который с детства вдыхал в себя «опиум для народа». И не бесследно: иррациональный фанатизм и нетерпимая свирепость в отношении к «врагам» всегда отличали деяния сего вождя. К тому же он любой ценой мечтал вырезать всех, кто мог помнить о его прошлом, в котором было и сотрудничество с царской охранкой (ради победы революции), и чистая уголовка – грабежи банков («эксы» или «экспроприации») и почтовых перевозок с деньгами для пополнения партийной казны – и прямое неподчинение властям, чреватое катастрофами общегосударственного масштаба (мухлевание, чтобы насолить конкурентам, с приказами во время советско-польской войны в 1920 года, которая закончилась разгромом красных у Варшавы).
А помните это классическое «…В очках… А еще шляпу одел, интеллигент паршивый! Выучили вас на нашу голову!» в адрес тех, кто даже внешним видом выделялся из серой быдлотной массы и позволял себе с нею не соглашаться, противоречить. И это не придумки кинематографистов или журналистов. Было это, было еще совсем недавно…
При этом в «становой хребет» советского общества шли самые бесперспективные чада-горожане, чьи папы с мамами не смогли пристроить на «теплое место», либо выходцы из сел, которые шли в города и цеплялись там за новую жизнь на фабриках и заводах. Как же они ненавидели тех, кто устроен лучше! И как же их презирали те, кто уже «угнездился» в этой жизни. И как радовались вожди, наблюдая эту внутреннюю свару, из которой одну часть легко было натравить на другую, а потом всем вместе задурить мозги или всех вместе запугать. При этом по-прежнему при выборе начальства ценилась принадлежность к рабочему или колхозному классам. Началась велика игра всех со всеми в тотальное притворство, которое в конце концов, и подточило страну изнутри, обвалило ее, как колоса на глиняных ногах. «Становой хребет» был тупым, пьяным и гнилым, вот и не выдержал ни внутренних захребетников, ни внешние удары действительных, а не мнимых врагов державы…
…Ну а началось это массово в бывшем СССР при «крестьянине-рабочем» Никите Хрущеве, который сменил у руля «сына сапожника» и даже затеял некую «оттепель»: дал народу вздохнуть свободнее, а руководящему ядру – в виде окончательного отказа от сталинизма и практики времен культа личности – гарантировал нерасстрельное будущее при совершении теми почти любых преступлений…
Но тайное действительно-таки всегда становится явным. Со временем стало проясняться, что биографии лидеров СССР и потом России в последнее столетие большей частью легендированы. Не исключение – и биография упомянутого Хрущева. Каноническая версия гласит, что он вышел родом из крестьян. Не каноническая – что был незаконнорожденным сыном польского помещика.
Биография Никиты Хрущева еще больше, чем даже сталинская, скрыта от посторонних глаз. Если прочитать все его биографии, то получается, что он вышел родом из семьи курских крестьян. Потом подался в рабочие. Получалась, как вы понимаете, образцовая биография для лидера рабоче-крестьянского государства. Однако данные из архивов КГБ говорят, что Хрущев был вовсе не тем, за кого себя выдавал.
В частности, в книге КГБ-шника Николая Зеньковича «СССР. Самые знаменитые побеги» вскользь говорится об этом. В 1938-1939 годах, когда Хрущев работал первым секретарем на Украине, новый глава НКВД Лаврентий Берия решил устроить проверку первым лицам этой республики. Напомним, что в эти годы происходила мощная чистка силового и партийного аппарата от ставленников «кровавого карлика» действительно рабочего происхождения Николая Ежова. Хрущев же тоже входил в число друзей автора системы «ежовых рукавиц», и потому проверка его самого, а также приближенных к нему лиц шла с особым усердием.
И тут-то с верхушки управленческого аппарата Украина начали слетать маски. Сначала выяснили, что и.о. главы днепропетровского горисполкома (1938) и потом первый секретарь днепропетровского горкома партии Семен Задионченко (1938-1941) не тот, за кого себя выдавал. Поясним, что Днепропетровская область тогда занимала треть территории Украины – в ее состав также входила территория нынешней Запорожской области, части Херсонской и Донецкой областей. Ключевой регион Украины – промышленно развитый, густонаселенный.
Так вот, Задионченко (лучший друг Хрущева, привезенный им лично из Москвы) оказался не выходцем из бедной украинской семьи, как то значилось в анкетах, а евреем Зайончиком. Отец его был активистом еврейской соцпартии «Паолей Цион» и по совместительству – довольного богатым ремесленником. А у самого Семена Борисовича было совсем другое имя – Шимон Борухович Зайончик.
Этот Задионченко, кстати, виноват косвенно и в смерти Макара Мазая, рабочего, новатора и передовика, «Стаханова» плавок» на «Азовстали» в Мариуполе. 8 октября 1941 года немцы вошли в этот Мариуполь, и оказалось, что некоторые металлургические предприятия, в том числе и «Азовсталь» не успели эвакуировать. На «Азовстали» шла работа, и немцы захватили этот завод по производству качественных сталей в полностью рабочем состоянии. Он без паузы стала работать на врага. И вот главным виновником произошедшего был именно Задионченко, который к тому времени не то что не был расстрелян за подлог, а всплыл членом военного совета Южного фронта. И вот этот член вместе с командованием преступно проморгали приближение врага к городу, не отдав вовремя распоряжение «закозлить» печи. В конце 1941 года гитлеровцы создали горно-металлургическое общество «Восток», которое должно было эксплуатировать производственные мощности Донецкого угольного бассейна, и решили привлечь к работе советского Макара Мазая. Он тоже не успел отступить. Мазая поймали, долго пытали, но он от сотрудничества отказался, за что и был расстрелян…
А Семен Борисович совершенно удачненько пережил и это. Более того, всплыл уже от греха подальше – в Башкирии, первым секретарем обкома. Потом перебрался с 1943 года в Кемерово. И тоже не работать на шахте, а первым секретарем тамошнего обкома. После была Москва и работа инспектором ЦК ВКПБ. Затормозила карьерный рост только «борьба с космополитизмом»: украинское псевдокрестьянство не проканало, и в 1950-м его не избрали в Верховный Совет СМССР, а в 1952-м поперли из ЦК КПСС. Но ненадолго и не насовсем. Просто перевели в аппарат ЦК, где он и трудился до 1958 года, пока не перебрался на более спокойное место – в аппарат Совета Министров РСФСР, чтобы тихо и мирно скончаться в 1972 году…
Вторым попался еще один из лучших друзей Хрущева и одновременно протеже Ежова – глава НКВД Украины Александр Успенский. Проверка показала, что он тоже был не тем, за кого себя выдавал. Считалось, что он – сын лесника из Тульской губернии. Но выяснилось, что его отец – видный черносотенец, купец 2-й гильдии. Да и сам Александр Иванович Успенский, 15-летним подростком в начале 1917 года, успел отметиться в погроме эвакуированных из прифронтовой полосы под Тулу евреев. И вот он, редкий случай в истории карательных органов России: глава НКВД Украины в ноябре 1938 года, бежал, инсценировав самоубийство. Больше года он по пяти поддельным паспортам скитался по СССР, пока, наконец, не был пойман, а затем расстрелян.
Авантюрный был человек. В ноябре 1938 года Успенского вызвали в Москву. Но он был еще и человеком опытным. И запачканным в крови не просто на служении рабоче-крестьянскому государству, а по указке все того же Николая Ежова. Именно это кровавый недоросль выдал Успенскому санкцию на арест 36 тысяч человек, Успенский перевыполнил «план» и даже стал за это член Политбюро ЦК КП(б) Украины.
Но потом арестовали Ежова. И взялись за его выдвиженцев. И вместо поездки в Москву Успенский имитировал самоубийство. Оставив в рабочем кабинете записку «Ищите труп в Днепре…», бросил в ни в чем не повинную реку свой китель и фуражку и скрылся. Надо признать, что он на некоторое время все же отвлек сотрудников НКВД. И пока те шарили по Днепру, Успенский бежал в Воронеж. Сначала «сын лесника» побывал там рабочим Иваном Лаврентьевичем Шмашковским. А затем, убегая от всесоюзного розыска, подался на восток.
15 апреля 1939 года палач-беглец был арестован в Миассе (Челябинская область) и попал в надежные руки уже выдвиженцев Берии. В них он преспокойненько признал себя виновным как в контрреволюционном заговоре, так и в шпионаже в пользу Германии. По его словам, в заговор он был еще в 1934 году вовлечен тогдашним замнаркома НКВД, комиссаром ГБ (кстати, русским дворянином из Киева) Георгием Прокофьевым, а «шпионил» по вербовке своего бывшего начальника в ОГПУ Германа Матсона (латыша и бывшего столяра). Думал, наверное, что таким образом спасется, обвинив других. Но просчитался: Прокофьев был расстрелян в 1937-м, а Матсон – в 1938-м. За то, в чем признался Успенский. Но он таки выгадал себе немного жизни – был расстрелян только в 1940 году.
Разумеется, при таких раскладах дошла очередь и до Хрущева. И выяснилось, что на родине Хрущева, в селе Калиновка Курской области, все местные жители называли Никиту Сергеевича (а также его сестру) незаконнорожденным сыном местного помещика – поляка Александра Гасвицкого. Гасвицкие – это старинный польский род, перешедший на службу российскому царю еще в 1670-е годы. И вот мать Никиты, Ксения (Аксинья) работала в услужении у этого помещика и якобы «не смогла устоять». Дело молодое, то да се…
Папаша Гасвицкий, как человек благородный, помогал всем своим детям. Пробовал учить Никиту, но безрезультатно – тот оказался неспособен к усвоению знаний. Поняв это, помещик затем все равно откупил Никиту от армии – в 1914 году тому было 20 лет, но на Первую мировую он так и не попал. Затем Гасвицкий написал рекомендательное письмо своему знакомому в Юзовке – помещику, немцу Кильяну Киршу, и семейство Хрущевых переместилось на новое место.
Никита работал у Кирша в команде управляющих поместьем, но и тут в силу природной тупости ему не удалось ничем себя проявить. И осталась одна дорога – в революционеры-большевики. Компенсировать за чужой счет то, что не додала собственная голова…
А потом был взлет рабоче-крестьянского большевика из Юзовки. Промакадемия, знакомство с женой Иосифа Сталина, руководство Москвой, Украиной. Но известны слова Вячеслава Молотова, тоже, кстати, пролетария из приказчиков, заставлявших своих чад играть на скрипочке и пописывать стихи, как интеллигенты: «…Мы искали, но так и не смогли отыскать шахту, где работал Никита Сергеевич Хрущев». Это, стало быть, к тому, что Хрущев всю жизнь говорил своим партайгеноссе и писал в анкетах, что он «рабочий, работал в шахте»…
Однако «друзья» знали все. Но молчали, или не хотели придавать этому значения, потому что сами были такими же оборотнями, строящими «новую жизнь» в качестве «новых людей» же…
…Упомянутый Зенькович, кстати, ссылается в своей книге на магнитофонную запись одной из бесед с Хрущевым. В ней он косвенно говорит, что Сталин знал об истинном происхождении Хрущева, и даже до всякой проверки НКВД. Вот эта запись Никиты Сергеевича: «Однажды я приехал на заседание Политбюро. Мы сидели и подпирали стенку с Ежовым. Сталин вошел в зал и сразу же направился к нам. Подошел, ткнул пальцем меня в плечо и спросил: «Ваша фамилия?». – «Товарищ Сталин, я Хрущев и всегда был Хрущевым». – «Нет, вы не Хрущев, – он всегда так резко говорил, – вы не Хрущев». И назвал какую-то польскую фамилию. – «Что вы, товарищ Сталин, моя мать еще жива… Завод стоит, где я провел детство и работал… Моя родина Калиновка в Курской области…». – «Это говорит Ежов».
Ежов стал отрицать. Сталин сейчас же призвал в свидетели и позвал Маленкова. Он сослался, что Маленков ему рассказал о подозрениях Ежова, что Хрущев не Хрущев, а – поляк»…
…Но потом, видимо, началась такая кутерьма, такая кровь полилась, что соратники, запятнанные компроматом и обманом товарищей, нужны были Сталину, как воздух. Из таких набирали опричников, готовых на все. Они такими и были. Хрущев среди них – заметнейшая фигура. В конце концов, надо же было Сталину хоть на кого-то опираться. И сделать свое, может быть, самое заметное деяние – уничтожить всех тех, кто с Лениным начал это гнуснейшее дело и уничтожил страну – Российскую империю, превратив ее в полигон для социальных экспериментов. «Ленинская гвардия» ушла в небытие сначала под топором Сталина, а потом – и по суду истории…
Но то, как он это делал, сколько невинной крови при этом пролилось вдобавок к той, что ушла в землю в братоубийственной гражданской войне, нивелирует все сделанное Сталиным. И его приспешником Хрущевым. Они пытались кровь остановить новой кровью, потушить пожар новым огнем и выжгли все практически до основания. Затухло все само на развалинах уже их «новой страны»…
…А все случилось так еще и потому, что Никита Александрович Гасвицкий, родом из польских помещиков, так и остался Никитой Сергеевичем Хрущевым, сыном шахтера и прислуги. Пришлось подправлять и биографию: рассказывать, что в вечной тяге к запретной для детей рабочих грамоте зимой посещал школу и обучался кое-как, летом работал пастухом, а в 1908 году, в 14 лет, переехал с семьей на Успенский рудник около Юзовки. Там-де юный Хрущев стал учеником слесаря на Машиностроительном и чугунолитейном заводе Эдуарда Боссе, с 1912 года работал слесарем на шахте и якобы как шахтер не был взят на фронт в 1914 году. «Откосил», значит, по-пролетарски…
…Зато туповатый бастард, к своему счастью, рано осознал сущность классовой борьбы и верховенство в ней пролетариата. И, как заметили шутники, так примерно могла звучать краткая биография «Хрущева». Он поставил на примитив и не прогадал, потому что примитив и, как сказали бы сейчас, популистская банальщина стали главными козырями в борьбе за власть в огромной стране, в которой населению пообещали счастье…
Но есть какой-то неприятный осадок: вот Ленин же был дворянином и германским интеллигентом, и не стыдился этого. А «Хрущев» вместо этого всю жизнь играл под деревенского дурачка, ставшего пролетарием…
P.S. Вячеслав Молотов, оценивая своего более удачливого соратника, который отогнал его от «кормушки», писал: «Хрущев, он же сапожник в вопросах теории, он же противник марксизма-ленинизма, это же враг коммунистической революции, скрытый и хитрый, очень завуалированный… Нет, он не дурак. А чего же за дураком шли? Тогда последние дураки! А он отразил настроение подавляющего большинства. Он чувствовал разницу, чувствовал хорошо…».
Окончание следует.