У гробовой доски сидели… (видео)
«Последняя сказка Риты», по сути, есть продолжение не осмысления, но ощущения режиссером волнующей темы декадентской густо накрашенной смерти.
Дебютировала Литвинова в 2000 году документальным фильмом «Нет смерти для меня», где она исследовала судьбы пяти известных русских актрис — Нонны Мордюковой, Татьяны Окуневской, Татьяны Самойловой, Лидии Смирновой и Веры Васильевой. Дальше последовал полнометражный художественный фильм «Богиня: Как я полюбила», где загадочная следователь Фаина в исполнении Литвиновой все пытается постичь ту самую «любовь как случайную смерть» (название песни Земфиры, ставшей саундтреком к фильму). Спустя восемь лет «В последней сказке Риты» Земфира – не только композитор, но и сопродюсер. Сама же мистическая героиня Литвиновой стала непосредственным воплощением смерти, обзавелась двумя земными альтер-эго и попыталась постичь уже другое, куда более спорное допущение — «дружба как случайная смерть».
В «Последней сказке Риты» перед нами все тот же запредельный мир старых зеркал, тонких сигарет и красной помады, рожденный не столько благодаря исторической или культурной стилизации, сколько в соответствии с вкусовыми предпочтениями самого режиссера.
Все женщины у Литвиновой экзальтированно красивы – тонкие, длиннорукие, курящие, литературные, выглядящие так нарядно, будто каждый день у них то ли день рождения, то ли свидание, то ли смерть.
Последние дни своей жизни в аварийном корпусе заброшенной больницы Рита ни на минуту не ослабляет боевую хватку — встречает растерянного раскисшего жениха при полном параде. Камера любуется женщинами и налюбоваться не может, к Литвиновой, Кузиной и Друбич присоединяются другие не менее живописные работницы больницы в исполнении Алисы Хазановой и Сатеник Саакянц.
В случае с работами Литвиновой давать оценку непосредственному художественному результату всегда сложно, не столько потому, что Литвинову либо любят, либо не смотрят, сколько потому, что за платьями, бусиками и вздохами бывает трудно распознать что-то более значимое и осмысленное.
Как выразился по поводу нее писатель Дмитрий Быков: «Наверное, ее надо все-таки судить по особым законам, признав существование жанра «Литвинова» — и честно сказав, что никто другой из работающих в этом жанре (а пытались многие) так ничего серьезного и не сделал». Однако фильм «Последняя сказка Риты» не только бесстыдно красив, но и отчаянно ироничен, что автоматически спасает его от обвинений и в чрезмерной эстетизации, и в банальной несерьезности. Таня Неубивко, ангел смерти с чучелом хорька, непосредственная и узнаваемо косноязычная («ой, ну это самое»), пьяная, в свете софитов, поет песню голосом Земфиры «Не надо со мной разговаривать, слушайте. Вы обязательно что-то разрушите», в кадре появляются мертвая рыба, платье без спинки для покойницы и шляпа из дымящихся сигарет.
Все это сложно воспринимать всерьез, смерть у Литвиновой не только неотразима, но и сумасбродно смешна.
Помимо того, что весь фильм окутан «смертельным очарованием», сквозь сигаретный дым и пары духов можно разобрать и безусловно любопытные культурные отсылки – старая заброшенная больница, формально находящаяся в Москве, всем своим патологоанатомическим обаянием напоминает «Морфий» то ли Булгакова, то ли Балабанова (тем интереснее, что на роль медсестры Полякова на место Дапкунайте сначала прочили Литвинову). Булгаковщины в «Последней сказке Риты» хватает: причитания ангела смерти Тани о том, что «мэр этого города постоянно сносит красивые дома», хочется соотнести с аналогичными причитаниями Воланда из «Мастера и Маргариты» о москвичах, тем более что оба персонажа самовлюбленны, харизматичны и неравнодушны к живущим, кто — к гениальному Мастеру, а кто — к Риточке Готье, «красивой душе».
Чего нет в «Последней сказке Риты», так это как раз Мастера — женщины у Литвиновой куда более убедительны, чем мужчины.
Из немногочисленных мужских персонажей мы видим только зевающих престарелых врачей, ублюдка-патологоанатома, бросающего в трупы после вскрытия окурки, да молчаливого унылого Колю, риточкиного жениха. «За ночь и за истекший вчерашний день все-таки умерло три человека, и все мужчины с мужского отделения, смерть их всех была ожидаема, и лечащий врач Дупель проводил с ними соответствующие мероприятия» — отчитывается героиня Хазановой. Несмотря на то, что Коля по-настоящему опечален смертью Риты, мир «запредельных» литвиновских женщин ему так и остается непонятен, наверное, поэтому он в лице плохоиграющего режиссера Хомерики то и дело вываливается из сюжета, и так рыхлого и запутанного, на глазах распадающегося на сны, образы и табачные кольца. Кажется, в «Последней сказке Риты» речь идет все-таки не о любви, а о чем-то более важном, например, о Тане и Наде, риточкиных подругах. Потому что подругу, как и смерть, любая «красивая душа» должна знать в лицо, тем более, когда это одно и то же.