Еще несколько лет назад самой популярной фразой в выступлениях депутатов на свободную тему с трибуны Верховной Рады (во время словесной разминки в рубрике «Разное») были слова: «Село вмирає». У крестьян постоянно не было денег ни на сбор урожая, ни на засев. Вследствие чего лет 15 подряд парламент издавал постановления и принимал законы о списании селу всевозможных долгов.
Так продолжалось до тех пор, пока Украина не стала крупной аграрной державой, с мощными агро-монополиями, скупившими огромные площади сельскохозяйственных земель. И только когда в прошлом году оказалось, что экспорт продукции АПК «забил» металлургию, стало понятно ‒ село выжило. Незаметно, но ловко.
Пока поднималось село, по нисходящей падала металлургия. Ее звездный час пришелся на 2001-2004 гг., когда Донбасс был признан локомотивом экономического чуда в Украине. Именно благодаря металлургическому экспорту и почти ажиотажному спросу в мире на отечественную сталелитейную продукцию, Украина продемонстрировала почти невероятный темп роста ВВП: в 2004 году он составил 12%. Он стал самым высоким за годы независимости. В 2000-2003 среднегодовые темпы роста ВВП составили около 7,5%. Максимум в 2003 году ‒ 9,4%. Минимум по итогам «оранжевого» 2005-го ‒ 6,5%.
После 2005 года металлургия, а с ней и остальные экспортно-сырьевые отрасли (добыча сырья, химпром, машиностроение и проч.) пошли на спад. Что не удивительно, если учесть повышение цен на российский газ, начавшееся в 2005 году.
Все это время падала и поднималась вместе с ГМК украинская угольная отрасль. И сейчас она переживает один из самых сложных периодов в своей жизни. Внешне он никак не проявляется. Нет массового закрытия шахт и (дай Бог) резонансных аварий с десятками жертв. Шахтеры не стучат касками о тротуар напротив правительственных зданий. Да и разведанных запасов угля в одном лишь Донбассе хватит на 300 лет вперед непрерывной добычи. Но…
Угольная промышленность Украина на 23-м году независимости ‒ это чемодан без ручки, который тяжело нести, но жалко бросить. Угля у нас достаточно много, однако есть одна геологическая особенность его залегания: слишком тонкий слой
Угольная промышленность Украина на 23-м году независимости ‒ это чемодан без ручки, который тяжело нести, но жалко бросить. Угля у нас достаточно много, однако есть одна геологическая особенность его залегания: слишком тонкий слой. Парадоксально, но при больших общих запасах, в Украине почти нет горизонтов шире 1,5 -2 метра. Для сравнения в России встречаются угленосные горизонты от 7 метров и толще. Это означает, что в каждой тонне выбитой породы угля у них в несколько раз больше, чем у нас. Соответственно, себестоимость нашей добычи и «сопутствующие потери» неоправданно высоки.
При всем этом цены на уголь падают, а его количество на рынке растет. За последний год-два коксующийся уголь марки «К» и «Ж» упал в цене в полтора раза. Энергетический уголь подешевел почти вдвое.
Независимые эксперты говорят о том, что на рынке существует профицит угля. Главным образом вызванный тем, что конкуренцию официальной добыче составляет нелегальная. Поскольку тонна теневого угля стоит в несколько раз дешевле (обычно около $100) его охотно покупают даже государственные предприятия.
По некоторым данным, в прошлом году более 5 млн. тонн угля, который «зашел» на ТЭС, ТЭЦ и т. п. был нелегальным. Всего на долю нелегальной добычи пришлось порядка 6 млн. тонн угля. Из которого почти миллион ушел на экспорт.
Страна перерыта нелегальными «копанками», которые нередко остаются единственной возможностью заработка для сотен тысяч жителей Донецкой и Луганской областей. Отнять у них эту работу означает обречь семьи на голод. Поэтому между нелегальными собственниками и такими же нелегальными рабочими существует полное взаимопонимание: когда власть проводит рейды, копанки закрываются, рабочие прячутся. После завершения ревизий все начинается заново.
Подавить «норную болезнь» невозможно. А перевести ее в легальную плоскость, сделать на базе подпольных шахт малые предприятия и официально платить людям зарплату, нереально. Именно из-за нежелания подпольных шахтеров прекращать свой смертельно опасный труд. Ведь все они хорошо понимают: практически ни одна копанка не имеет шансов пройти регистрацию и организовать все системы безопасности, согласно нормативным требованиям. Еще меньше собственники таких шахт хотят платить налоги в казну. Посему реальных механизмов одним махом остановить теневой рынок угля и тем самым помочь легальному нет. И четкого пути выхода из ситуации не видно.
Полет ненормальный
Болевая точка накалом поменьше ‒ это украинский авиапром. Помню, два года назад трудно было найти ответ на вопрос: сколько в Украине самолетов Ан-140? Оказалось, почти восемь. «Почти – потому, что как минимум шесть стоят в слегка разобранном состоянии на Харьковском авиазаводе.
Подавить «норную болезнь» невозможно. А перевести ее в легальную плоскость, сделать на базе подпольных шахт малые предприятия и официально платить людям зарплату, нереально. Именно из-за нежелания подпольных шахтеров прекращать свой смертельно опасный труд
Четыре из них вроде бы делали для азербайджанской авиакомпании Azal, но она на финише отказалась и денег не вернула. Теперь эти самолеты периодически предлагаются со скидкой покупателям из развивающихся стран. И попутно разбираются на «органы». Еще две машины якобы принадлежат «Укратранслизингу» и эксплуатировались «Одесскими авиалиниями». Они полетали успешно, но недолго, что-то в них сломалось, и самолеты сдали на сервисное обслуживание на тот же Харьковский авиазавод. Там они якобы стоят до сих пор. Говорят, что ремонт оказался слишком дорогим: владелец платить не хочет, а завод не может» (из статьи «Полеты во сне и наяву»).
Авиастроение ‒ еще один чемодан без ручки, который трудно выбросить. Как отказаться от отечественного самолетостроения ‒ такой ценной теоретически и почетной политически отрасли. Даже если самолетов собственного производства в стране только же, сколько заводов. Независимо от ежегодных затрат на поддержание авиастроительного комплекса все 22 года независимости. И невзирая на печальный итог многолетних трудов. За право иметь собственный «незалежный» украинский самолет страна платит слишком высокую цену.
Была надежда на Россию. На совместные проекты. Но сначала не было денег. Потом был Ющенко, порушивший все предыдущие договоренности. Теперь на горизонте маячит соглашение об Ассоциации с ЕС. А там никакие СП с «Эйрбасом» не предусмотрены. У европейцев просто не хватит терпения и денег помогать нам строить украинский самолет. И снова мы утыкаемся в тупик: при ежегодной потребности 400 самолетов только в Украине и ближнем зарубежье, общими усилиями удалось выпустить в небо 15 самолетов Ан-148. Да и те не можем как следует обслужить. Радует лишь, что финансовое состояние ГП «Антонов» – вполне благополучное, в отличие от харьковского авиазавода, который сдает свои ангары под дискотеки.
Каковы перспективы отрасли (и есть ли они у нее?) сказать никто не берется. После так и не реализованного до конца проекта Ан-148, затрат немалых ресурсов на Ан-158, остается ждать новых идей. Какого-нибудь Ан-168 ‒ супер-бизнес-джета. И так будет до тех пор, прогнозируют скептики, пока последние из конструкторов не уйдут на пенсию, а их дети не спрыгнут в большой бизнес из маркетинговых отделов государственных авиазаводов.
Коммунальный фактор
Есть еще одна отрасль, которую практически нереально «починить», но невозможно бросить. Это коммунальное хозяйство. Прохудившиеся крыши, поржавевшие трубы, опасные для жизни электропровода, давно завершившие свой жизненный цикл лифты и, главное, подъезды. Подъезды большинства многоквартирных домов старше 10 лет ‒ это жуть и мраки.
Коммунальное хозяйство живет в состоянии перманентного убытка все годы независимости. Сначала им просто не давали денег. Потом стали давать деньги виртуальные (например, разрешили гражданам платить за коммунальные услуги с советских сберкнижек). Пытались приватизировать. Отключать за долги. Сейчас уже третий год ждем повышения тарифов.
И на все эти объективные проблемы накладывался человеческий фактор. Часто можно подумать, что в наших домах не люди, а свиньи живут. Загаживают даже то, что бедный ЖЭК починил. Расписывают свежевыкрашенные стены. Ломают новые лифты (кому повезло с такой обновкой). Выдирают металлические прутья из лестничных перил и сдают в металлолом.
Можно ли такому народу организовать нормальное коммунальное существование даже при самых колоссальных капиталовложениях? Вопрос, согласитесь, риторический. За 22 года независимости мы, в своем большинстве, так и не стали европейцами. В смысле ментальном и культурном. Это одна из главных причин, почему в экономике страны есть нерешаемые проблемы.