Перед сложным выбором оказался комитет Нобелевской премии по экономике. Выбор лауреатов, грубо говоря, это конкурс красоты среди жаб. Проблема даже не в том, что великих открытий в данном «жанре» нет. Не так их много и в других сферах. Беда, что экономическая наука в целом проиграла в борьбе с кризисом, доказав свое полное бессилие в поиске ответов на злободневные вопросы. Поэтому нобелевских лауреатов по экономике традиционно рассматривают не с точки зрения достижений, а с позиции научных трендов. В этом году в моде «чикагские теории»…
Старикам тут место
Лауреатами 2013 года стали три пожилых американских экономиста. 74-летний Юджин Фама, представитель Чикагской экономической школы, автор гипотезы эффективного рынка, подразумевающей, что вся существенная информация сразу и полностью отражается на стоимости ценных бумаг. 61-летний Ларс Петерс Хансен (тоже из Чикаго) – создатель обобщенного метода моментов (ОММ). И, пожалуй, самый известный из всех 67-летний Роберт Шиллер из Йельского университета.
В отличие от своих чикагских коллег, Шиллер не относится к тем, кто исповедует идеи свободного рыночного саморегулирования и шоковой терапии. Еще в 2006 году он говорил о серьезнейшем риске глобального кризиса. В сентябре 2007-го опубликовал статью, в которой предсказал скорые потрясения на рынке недвижимости США и последующую панику на финансовых рынках. В 2011-м Шиллер вошел в список 50-ти самых влиятельных людей финансового мира, по версии Bloomberg.
В компанию с представителями чикагской школы он попал ввиду того, что все трое ученых фокусируются на исследовании биржевого рынка. По официальной версии им дали премию за эмпирический анализ цены активов (проще говоря – за анализ «подноготной» биржевых цен). Экономисты проанализировали, каким образом различные рыночные явления влияют на стоимость активов – ценных бумаг, капитала, недвижимости. Среди прочего, ученые выяснили, как новая информация изменяет цену активов в кратко- и долгосрочной перспективе.
Примечательно, что с победителями соперничали другие представители Чикагской школы – Сэм Пельцман и Ричард Познер. Им могла достаться награда за исследования влияния на рынки экономических регуляторов. А это свидетельствует о том, что «антикейнсианские» идеи «чикагских мальчиков» снова в ходу
Примечательно, что с победителями соперничали другие представители Чикагской школы – Сэм Пельцман и Ричард Познер. Им могла достаться награда за исследования влияния на рынки экономических регуляторов. А это свидетельствует о том, что «антикейнсианские» идеи «чикагских мальчиков» снова в ходу.
Фридман против Кейнса
Для справки. Термин «чикагские мальчики» – родом из Чили. Проведя зачистку врагов на «стадионе смерти» в Сантьяго, Пиночет принялся за строительство либеральной модели экономики, для чего сформировал ударную группу экономистов в составе 30 человек, преимущественно выпускников Чикагского и Гарвардского университетов. С середины 1970-х гг. они занимали ключевые посты в экономическом блоке правительства и «лечили» чилийскую экономику «шоковой терапией» имени Милтона Фридмана. Которая включала в себя массированную либерализацию, сокращение дефицита бюджета за счет уменьшения социальных программ, тотальную приватизацию, снижение налогового давления и т.д. Они считаются авторами «чилийского экономического чуда». После этого идеи чикагской экономической школы пытались применять Егор Гайдар в России, Лешек Бальцерович в Польше и отдельные чиновники-монетаристы в Украине. У последних ничего не получилось вовсе, у остальных результаты были, мягко говоря, скромные…
Вообще, если говорить об экономике как науке, то ее основоположником считается Адам Смит, который еще в 1776 году издал книгу «Богатство народов». В 30-е годы ХХ века наиболее выдающейся фигурой в научном мире стал Джон Мейнард Кейнс. В 1936 году он опубликовал ставший исторически знаковым труд «Общая теория занятости, процента и денег». Если коротко, то Кейнс призывал правительство к активному вмешательству: печатать больше денег и, если нужно, много тратить на общественные работы, чтобы бороться с безработицей во время экономических спадов.
Позже у него появились противники, которых олицетворял чикагский профессор Милтон Фридман – лауреат Нобелевской премии 1976 года. Он проповедовал экономическую свободу, саморегулирование рынка, монетаризм и прочее. Доказывал, что сознательные попытки правительства опустить безработицу ниже ее «естественного» уровня – это борьба с мельницами т.д.
Однако, как отмечают аналитики, так называемая «антикейнсианская революция» зашла намного дальше весьма умеренной позиции Фридмана. Особенно в этом отличились представители чикагской экономической школы, которые кейнсианскую теорию называли ересью и настаивали на формуле «Рынок отрегулирует все».
На этапе экономического процветания их взгляды казались совершенно правильными. Один из нынешних нобелевских лауреатов – Юджин Фама выдвинул гипотезу, что цены финансовых активов точно отражают всю имеющуюся информацию о фундаментальных экономических показателях
На этапе экономического процветания их взгляды казались совершенно правильными. Один из нынешних нобелевских лауреатов – Юджин Фама выдвинул гипотезу, что цены финансовых активов точно отражают всю имеющуюся информацию о фундаментальных экономических показателях. Но когда обвалился рынок ипотеки в США, обанкротились крупнейшие банки, а финансовые корпорации были спасены исключительно кейнсинским подходом – государственного вливания денег, Фама так и не смог объяснить, в чем слабое место его идей.
Кругман винит Чикаго
Вообще, кризис очень жестко поссорил светил американской экономической науки. Как известно, поражение – всегда сирота, и поиск его «родителей» – занятие увлекательное и социально востребованное. Особенно в условиях, когда нет ответа на ключевые вопросы: «Почему не заметили?» и главное – «Когда закончится черная полоса?».
В сентябре 2009 года лауреат Нобелевской премии 2008 года Пол Кругман опубликовал в New York Times Magazine, пожалуй, самую дискуссионную статью в новейшей экономической истории, которая называлась весьма прямолинейно: How Did Economists Get It So Wrong? У нас ее название перевели как «Почему экономисты так сильно облажались?». В ней Кругман, в частности, обозначил в качестве ключевых виновников всех бед экономистов так называемой чикагской школы, которую окрестил «продуктом темных веков макроэкономики».
Краткое содержание статьи таково. Много лет подряд экономисты-практики считали, что у них все под контролем. «Основная задача предотвращения депрессий – решена», – заявил Роберт Лукас из Чикагского университета в президентском обращении к Американской экономической ассоциации в 2003 году. В 2004-м Бен Бернанке, бывший профессор из Принстона, который сейчас возглавляет Федеральную резервную систему, восхвалял Великую Умеренность в экономических проявлениях, которая стала результатом улучшений в экономической политике.
Но лишь немногие (включая нынешнего нобелевского лауреата Шиллера, – автор) видели приближение кризиса. Но это полбеды. Проблема в том, что вся отрасль экономической науки оказалась не в состоянии увидеть саму возможность катастрофических отказов рыночной экономики. В золотые годы экономисты из финансового сектора уверовали, что рынки в основе своей принципиально стабильны, то есть акции и прочие активы всегда оцениваются совершенно верно. В самых распространенных математических моделях, которыми пользовались для прогнозирования экономисты, ничто не предполагало саму возможность коллапса вроде того, что случился в 2008 году.
Макроэкономисты, конечно, расходились во взглядах. Но в основном спорили те, кто настаивал на том, что экономики со свободным рынком никогда не сбиваются с пути, и те, кто считал, что экономики вполне могут то тут, то там отбиться от общего стада, зато любые крупные отклонения от пути процветания могут быть (и будут) исправлены всемогущим государством
Макроэкономисты, конечно, расходились во взглядах. Но в основном спорили те, кто настаивал на том, что экономики со свободным рынком никогда не сбиваются с пути, и те, кто считал, что экономики вполне могут то тут, то там отбиться от общего стада, зато любые крупные отклонения от пути процветания могут быть (и будут) исправлены всемогущим государством. Ни одна из сторон не была готова к тому, что придется иметь дело с экономикой, слетевшей с рельсов, несмотря на все усилия правительства.
Что случилось с экономической наукой? И куда она теперь отправится? Как мне представляется, экономика сбилась с пути, потому что экономисты в массе своей ошибочно приняли за правду красоту, облицованную убедительно выглядящими математическими выкладками.
Но все же главной причиной провала было желание найти всеобъемлющий и элегантный подход, который заодно давал бы экономике шанс блеснуть математическим мастерством. К несчастью, это романтизированное и облагороженное видение экономики привело большинство экономистов к игнорированию всего, что, в принципе, могло пойти не так.
Они демонстративно не замечали пределов человеческой рациональности (которая часто приводит к пузырям и банкротствам); проблем организаций, которые становились неуправляемыми; несовершенства рынков – особенно финансовых, – которые могут заставить экономическую операционную систему претерпевать внезапные, непредсказуемые обвалы; опасностей, которые возникают, когда те, кому следует регулировать ситуацию, не верят в саму возможность регулирования (конец цитаты).
Фама отрицает вину
За считанные дни позиция Кругмана стала мегапопулярной в мире, хотя и не доминирующей. Она породила дискуссии, в которые включился, главным образом, нынешний нобелевский лауреат Юджин Фама. Он стал публичным защитником идей чикагской экономической школы, доказывал, что пузырей нет, а рынок во время кризиса, наоборот, расставляет все по своим местам.
При этом в своих интервью он открыто признавал, что экономическая теория зашла в тупик. «Мы не знаем, какова причина рецессий. Мы никогда этого не знали. Споры о том, что спровоцировало Великую депрессию, продолжаются по сей день. Экономическая наука не очень-то преуспела в объяснении колебаний экономической активности. Я не макроэкономист, так что меня это не особенно смущает», – говорил он журналистам.
В этом плане решение Нобелевского комитета выглядит несколько парадоксальным. С одной стороны, оно указывает на новый тренд, согласно которому саморегулирование экономики вновь становится доминирующей идеей
Так же он не смог отразить нападок сторонников Кругмана, которые спрашивали: если рынок, по вашему утверждению, никогда не ошибается в оценке активов, почему обесценились многие корпоративные облигации, закладные, долги? Почему рухнули Lehman Brothers и Washington Mutual? Почему были готовы рассыпаться, как карточные домики, другие финансовые институты, и рассыпались бы, если бы их не поддержали правительственные вливания?
Отсутствие внятного ответа Фамы как представителя чикагского школы очень быстро склонило чашу весов в пользу Кругмана. История с взлетом и падением акций Facebook на IPO добавила аргументов тем экономистам, которые настаивали: биржевые цены, на самом деле, отражают только сиюминутные тенденции, очень часто они посылают инвесторам ложные сигналы и, тем более, не имеют ничего общего с реальной оценкой активов. А мыльные пузыри как раз существуют, о чем свидетельствует искусственно раздутая стоимость Facebook.
Трое в «лодке», не считая Нобеля
Самое любопытное, что коллеги по чикагской школе, которые поддерживали Фама в дискуссии с Кругманом, накидывались с критикой в том числе и на Роберта Шиллера из Йеля за утверждение, что корни кризиса лежат в иррациональном поведении людей, их излишней самоуверенности в период благополучия, стадных чувствах и т.п. По иронии судьбы, Шиллер, единственный из экономистов, кто внятно предупреждал о кризисе, оказался в одной «лодке» с теми, кто его критиковал – «чикагскими мальчиками»,
В этом плане решение Нобелевского комитета выглядит несколько парадоксальным. С одной стороны, оно указывает на новый тренд, согласно которому саморегулирование экономики вновь становится доминирующей идеей. После нескольких лет жесткого государственного регулирования почти во всех развитых странах мира, связанного с поиском путей выхода из кризиса, в этом способе выхода из кризиса явно разочаровались. А так как ни выход, ни даже причины кризиса так и не найдены, стали искать пути вывода мира из затяжной «апатии». Экономическая наука не смогла придумать ничего нового, и альтернатива отыскалась в старом – в моду снова вошел тезис, что рынок сам все отрегулирует, только не нужно его трогать.
На самом деле возобновление интереса к теориям саморегулирования рынка означает лишь констатацию того факта, что попытки государственного вмешательства провалились, апофеозом чего является уход с поста главы ФРС Бена Бернанке. Того самого Бернанке, который спас финансовую систему США от банкротства, залив «пожар» бюджетными деньгами.
С другой стороны, было бы очень странно награждать тех, кто явно проиграл в дискуссии о причинах и путях выхода из кризиса, и не отметить человека, единственного из коллег, заранее заметившего кризис. Поэтому Нобелевский комитет сделал попытку объединить в одной номинации «коня и трепетную лань», связав их темой исследования биржевых цен.
Мой хороший знакомый, выпускник Йельского университета, а ныне – топ-менеджер одной из международных фирм по торговле недвижимостью, очень удивился, когда узнал, за ЧТО именно был номинирован на Нобелевскую премию его (можно сказать) учитель: «Вообще-то, если не брать во внимание предупреждение о кризисе, к которому в 2007 году никто не прислушался, то Роберт Шиллер, прежде всего, известен как автор самого популярного индекса цен на недвижимость в США – S&P/Case–Shiller U.S. National Home Price Index. Также, если вы когда-либо видели график цен на жилую недвижимость или график динамики показателя цена/прибыль (P/E) для фондового рынка США, то почти несомненно этот график построен на основе данных, собранных Шиллером. За это его и стоило наградить…».