…Ровно 100 лет назад, 31 августа 1918 года, ее перевели из ВЧК на Лубянке в комендатуру московского Кремля и поставили на почти трехдневный «конвейер» – допросы, которые длились без перерыва на сон и отдых и сейчас квалифицируются как пытка. Вели их люди, считающиеся у большевиков мастерами-«зубрами» этого дела, – Александр Дьяконов, начальник Московского ревтрибунала, Дмитрий Курский, народный комиссар юстиции Советской России, Мечислав Козловский, член коллегии этого же наркомата, Яков Петерс, зампред Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК).
Их сменяли Абрам Беленький, член коллегии ВЧК и будущий начальник охраны Владимира Ленина, Варлаам Аванесов, секретарь ВЦИК. А на последний допрос заглянул и сам Яков Свердлов, председатель того самого ВЦИК, между прочим, Всероссийского центрального исполнительного комитета, высшего законодательного, распорядительного и контролирующего органа тогдашней государственной власти России. Номинально это было выше даже Ленина, потому что именно ВЦИК формировал Совет народных комиссаров (Совнарком), главой которого и был «вождь мирового пролетариата».
Вот именно Ленина и не смогли уберечь от покушения все эти важные люди и теперь живо интересовались, как же она посмела стрелять в вождя. Увидев Свердлова, она вдруг исступленно забилась в истерике: «Убила я его или нет?! Жив он или нет?!!». Свердлов, по свидетельствам очевидцев, вроде бы железным голосом ответил: «Да, наш дорогой Владимир Ильич жив и будет жить». Она так и не поняла, чего больше – радости, досады или разочарования – было в этом ответе, но после этого замолчала и больше не проронила ни слова. До самой смерти.
Тогда же в народе пошла гулять легенда о страшных пытках, которым она якобы подвергалась на Лубянке и в Кремле. Недобитый ею Ленин вроде бы спас свою несостоявшуюся убийцу от желающей растерзать ее разъяренной толпы. Со словами: «Мы ей по пальчику отрезать будем». Неоднозначный, ох, неоднозначный был образ «добрейшей души человека с морщинками от улыбки у глаз» в народе уже тогда, в 1918-м, недалеко от более позднего анекдота: «Добрый, добрый Ленин: мальчик попросил у него хлебушка, а он не дал, только ласково по головке погладил – а мог бы и бритвой полоснуть»…
И ее смерть была не за горами: уже 3 сентября 1918 года комендант Кремля, бывший балтийский матросик Павел Мальков вывел ее в гараж, невинно попросил подойти к машине и, когда она повернулась, чтобы идти, расстрелял ее в спину. По личному устному распоряжению Свердлова. Без суда и тщательного следствия. По-большевистски, кажется, из маузера, на глазах пролетарско-большевистского же поэта Демьяна Бедного, который, случаем прослышав новость, прибежал в гараж поглазеть и позырить. Интересно же, наверное, было поэту, да и вдохновение в описании «нового мира» возбуждало. Но когда убитую понесли в соседний Александровский сад, затолкали в металлическую бочку, в которой дворники обычно сжигают листья и мусор, облили бензином и подожгли, бедный Демьян, извините за невольную тавтологию, Бедный упал в обморок от вида пылающего костра и запаха сжигаемой человеческой плоти. Состояние его штанов не проверяли, не до того было – был приказ, чтобы от нее не осталось и праха. Чтобы ничего и нигде не надо было хоронить…
Однако от нее остался неподписанный протокол допроса то ли в Замоскворецком отделении ЧК, то ли уже на Лубянке, в котором зафиксировано ее признание: «Я сегодня стреляла в Ленина. Я стреляла по собственному убеждению». Там сохранилась и мотивация ее поступка: «Я стреляла в Ленина, потому что считаю, что он предатель, и считаю, чем дольше он живет, тем он удаляет идею социализма на десятки лет». Так тогда, похоже, думали многие даже в среде большевиков. Не зря же организацию покушения на Ленина приписывают тому же… Свердлову, для которого предсовнаркома был слишком интеллигентный и мягкотелый. В построении социализма и в расправах с врагом.
Свердлову же был нужен безотказный механизм переформатирования бывшей империи в социалистическую республику с обязательным инструментом жесточайшего подавления всех несогласных. Покушение на Ленина 30 августа 1918 года и убийство в тот же день председателя Петроградской ЧК Моисея Урицкого стало предвестником того, что тогда же назвали «красным террором». Свердлов 2 сентября продавил через ВЦИК обращение о «красном терроре» как ответе на террор «белый», а 5 сентября появилось постановление Совнаркома на ту же тему – «Декрет о красном терроре». Большевики и до того не жаловали своих оппонентов и врагов. А теперь дело их изничтожения получило законную основу и было поставлено на поток. О сути его большевистская «Правда» тогда написала: «…Настал час, когда мы должны уничтожить буржуазию, если мы не хотим, чтобы буржуазия уничтожила нас. Наши города должны быть беспощадно очищены от буржуазной гнили. Все эти господа будут поставлены на учет и те из них, кто представляет опасность для революционного класса, уничтожены. …Гимном рабочего класса отныне будет песнь ненависти и мести!».
Ох, как мощно и безжалостно зазвучала это «пролетарская песня», сопровождающая реки крови! «Красный террор» ведь был направлен и против всех политических и идеологических противников большевиков – представителей всех прочих партий России.
Ей тоже приписали, что ее покушение на Ленина – это часть заговора партии социал-революционеров (эсеров) с целью захватить власть и свернуть большевистский социализм. Сама она это отрицала, так как именно московские эсеры не поддержали ее, когда она просила помощи в организации убийства Ленина. Бывшая эсерка Берта Бабина, проведшая в тюрьмах и ссылках более 30 лет, но выжившая и умершая в Москве в 1983 году, вспоминала, как в феврале 1922 года встретила в Бутырской тюрьме члена ЦК партии эсеров врача по профессии Дмитрия Донского и поинтересовалась у него, как так получилось, что эсерка стреляла в Ленина и навлекла на всех такую погибель. Донской ответил, что, прежде всего, она не была эсеркой: «Женщина довольно красивая, но, несомненно, ненормальная, да еще с разными дефектами: глухая, полуслепая, экзальтированная вся какая-то. Словно юродивая! Меньше всего мне приходило в голову отнестись к ее словам серьезно. Я ведь, в конце концов, не психиатр, а терапевт. Уверен был – блажь на бабенку напала!.. Помню, похлопал ее по плечу и сказал ей: «Пойди-ка проспись, милая! Он – не Марат, а ты не Шарлотта Корде. А главное, наш ЦК никогда на это не пойдет. Ты попала не по адресу. Даю добрый совет – выкинь все это из головы и никому больше о том не рассказывай!»…
Чтобы поставить точку в этом странном месиве фактов, домыслов, версий и предположений, уже в наше время Генпрокуратра России официально закрыла дело о покушении, настаивая на единственной версии – в Ленина стреляла именно она – Фанни Каплан, настоящее имя – Фейга Хаимовна Ройдман, уроженка украинской Волыни. Свою террористическую стезю она, как известно, начала в Киеве в 1906 году с неудачного покушения на Владимира Сухомлинова, Киевского, Подольского и Волынского генерал-губернатора, командующего Киевским военным округом. Бомба взорвалась заранее. Прямо в гостиничном номере на киевском Подоле, где 16-летняя террористка и мастырила бомбочку. Она была ранена и контужена, но все равно схлопотала смертную казнь, которую потом – по малолетству – заменили бессрочной каторгой. А по-еврейски то ли Фейга, то ли Фанни – это фиалка. Так 28-летняя девица Каплан, освобожденная с каторги революцией, и вошла навсегда в историю как «Фиалка террора»…
Фанни Каплан бывала и такой
…Но с Украиной и Киевом Фанни-«Фиалку» связывают не только места рождения и начала ревдеятельности, а еще один человек, который активно и безжалостно подвергал ее допросному «конвейеру» на Лубянке. Это тогдашний, с июля по декабрь 1918 года, заведующий отделом ВЧК по борьбе с контрреволюцией 46-летний Николай Скрыпник. Да-да, тот самый, который через несколько лет станет «Мыколой», одним из первых большевистских суверен-коммунистов, впавших в «ересь» национализма. Украинского.
Во многом Скрыпник – личность интересная. В первую очередь для Украины. И советской, и, увы, нынешней. Например, хотя бы тем, что он фактически начал создавать Украину в тех размерах, в которых она в 1991 году получила независимость. Именно Скрыпник, пользуясь особой симпатией и расположением недобитого «Фиалкой» Ленина, смог уговорить вождя передать Донецко-Криворожскую Республику (ДКР), охватывающую Донбасс, как тогда говорили, «индустриальное сердце России», в состав Украины. Чтобы-де разбавить крестьянскую республику классово правильным пролетарским элементом. Так Донбасс и стал «украинским» и ищет до сих пор, что с этим делать.
Именно Скрыпник, побывав в Советской Украине всеми – наркомом внутренних дел, генеральным прокурором, наркомом образования, заместителем председателя Совнаркома УССР и председателем Госплана – заложил также гуманитарно-культурные основы Украины и срочно формализующейся при большевиках украинской нации. Не «шумер» Симон Петлюра, не говоря уже об «арийце» Степане Бандере, а именно национал-большевик и малоросс по рождению Скрыпник железной рукой проводил украинизацию бывшей Малороссии – Донбасса, Одессы, Харькова, Херсона, Николаева, ломая жизни и судьбы многих людей, не желавших превращаться из русских в украинцев. Кроме госдолжностей, он занимал в Украине пост директора Всеукраинского института марксизма-ленинизма, руководил Ассоциацией историков Украины, был академиком-историком и секретарем фракции УАН, главным редактором Украинской советской энциклопедии, входил в состав редакционной коллегии журнала «Більшовик України», заведовал кафедрой национального вопроса. Короче, в деле нацификации бедных малороссов швец, и жнец, и на дуде игрец, универсал.
И именно под его кураторством в 1927 году была разработана и навязывалась так называемая «харьковская» украинская мова или «скрыпниковка» (правописание Голоскевича) со всеми «этерами», «катедрами», «геликоптерами», «Атенами», «клюбами» и «бльоками». Потому что по воле Скрыпника всем рекомендовали, например, передавать слова с греческой буквой θ («ф») – всегда через «т», а не через «ф». А зарубежные географические названия с европейскими буквой и звуком «g» оглашать как можно ближе к оригиналу – через более твердое «ґ» («г» с верхним хвостиком), а не мягкое «г», близкое к «х». Именно отсюда и пытаются проскочить в нашу жизнь сегодня все эти «нацюцюрныки для пихвознавцив» (кондомы для гинекологов, если вы не поняли эту «спивочу мову»).
Большевистские вожди тогдашней Украины (генеральные и первые секретари ЦК КП(б)У – русские Георгий Пятаков и Вячеслав Молотов, украинец Дмитрий Мануильский, один представляющий «титульную нацию», евреи Феликс Кон, Серафима Гопнер и Лазарь Каганович, немец Эммануил Квиринг, поляк Станислав Косиор) в разное время и по-разному относились к затее украинизации УССР, но в основном поддерживали. Ведь еще Ленин видел в национальном возрождении окраин Российской империи как национальных государств главный предохранитель и противоядие против «великодержавного шовинизма великороссов». И залог успешного и окончательного развала империи, которую он люто ненавидел и, говорят, мстил ей за повешенного старшего брата Сашу.
Но когда в начале 30-х годов совершенно «верный ленинец» Иосиф Сталин вдруг круто дал обратку и начал собирать и намертво сшивать уже свою советскую коммунистическую империю – СССР, любой национализм, в корне противоречащий этой затее, стал не ко двору. И Скрыпника затравили свои. Он, бедняга, думал, что построил «Украинскую Украину» и даже в Москве, вспоминают очевидцы, требовал себе переводчика с украинского языка на русский и наоборот, а его обвинили в «националистическом уклоне» и «националистических ошибках», «вредительстве в языкознании» и даже в «извращении ленинизма». В 61 год от роду его, убеленного сединами и покрытого морщинами борьбы за нацвозрождение, даже заставили письменно каяться, писать объяснительно-покаянные записки, как нашкодившего школяра. А что с ним делали на двух пленумах ЦК КП(б)У – февральском и июньском – в 1933 году, так такого даже Бог с черепахой не делал. И когда 7 июля того же года на политбюро ЦК от него в очередной раз потребовали предоставить писанную-переписанную покаянную записку, он вышел с заседания и… застрелился в своем рабочем кабинете главы Госплана Украины.
Уже в тот же год на ноябрьском пленуме ЦК КП(б)У, партии, которую он же фактически и создавал в 1918 году, Скрыпника закатали в асфальт истории, во многим им же сотворенной в угоду новым веяниям. Обвинив в «оформлении «нового националистического уклона в рядах партии». На следующий год политбюро ЦК КП(б)У приняло специальное постановление «Об изъятии произведений Н. Скрыпника». А их было, как говорят сегодня патриоты, «сыла-сылэнна» (много то есть): свыше 160 произведений в собрании его статей и речей в 5 томах (7 книгах), которое оказалось незавершенным. Часть их них переиздали только в 1991 году, когда идея национализации и украинизации опять замаячила перед украинскими патриотами-нацвозрожденцами в обретшей независимость Украине.
И кого, гады неблагодарные, травили! Сознательного члена социал-демократической партии с 1897 года (почти как сам Ленин), участника марксистского кружка, члена Петербургской социал-демократической группы «Рабочее знамя», который при царизме арестовывался 15 раз и ссылался 7 раз, в сумме был осужден на 34 года каторги, один раз – на смертную казнь, 6 раз бежал. Активно писал в «Искру», редактировал большевистский легальный журнал «Вопросы страхования», а в 1914 году входил в состав редколлегии газеты «Правда». «Глассон», «Петербуржец», «Валерьян», «Г. Ермолаев», «Щур», «Щенский» – это часть его псевдонимов и партийных кличек. Верный ленинец, который, вернувшись из очередной ссылки в 1917 году в Петроград, стал секретарем Центрального совета фабрично-заводских комитетов, а во время Октябрьского вооруженного восстания в ноябре 1917 года – членом Военно-революционного комитета (ВРК). Наряду с Лениным, Сталиным и Львом Троцким.
И даже во время короткой работы в ВЧК, где судьба и свела его с землячкой Фанни Каплан, Скрыпник был такой же безжалостный живодер, как и все остальные. На заседаниях президиума коллегии своего отдела по борьбе с контрреволюцией он неоднократно и охотно выносил постановления о смертной казни для врагов. И не пожалели. Свои же. Зачмурили, как он «Фиалку террора»…
…Но вот ведь что самое противное. Скрыпник – уроженец Ясиноватой на Донбассе, но всячески пытался жестко и бескомпромиссно «украинизировать» земляков, передав основы и принципы этого дела современным украинизаторам. А его еще раз зачмурили уже в наше время. И опять же новейшие «свои» – расово правильные выходцы с евромайдана, которые опять вознамерились построить и строят якобы «Украинскую Украину». Но уже без коммунистов, без ленинцев и даже без национал-большевиков, которые эту Украину фактически и создали. И Скрыпник тоже попал под новую кампанию и чистку – декоммунизацию, которая предписывает забыть его и его же дела, как страшный сон. А также переименовать улицы его имени и снести памятники. В Киеве уже переименовали в честь украинского переводчика и языковеда Николая Лукаша. В Харькове, где Скрыпник и похоронен, улица вроде бы еще держится. А вот памятник ему в «первой столице» под угрозой: двум его подельникам по компартии – упомянутому выше Свердлову и Серго Орджоникидзе – уже не повезло, их изваяния сковырнули. Чем не урок всем нынешним украинизаторам и вообще любителям тупой кампанейщины в любом деле?..
…Противник Скрыпника, один из создателей Украинской Народной Республики (УНР), Украины, параллельной большевистской, Владимир Винниченко на его смерть написал из эмиграции: «Скрыпник лишил себя жизни… Чтобы своей смертью дать лозунг другим товарищам, которые хотят быть честными, искренними, последовательными коммунистами, чтобы доказать им, что его политика не была ошибочна, не была в интересах его амбиций, или выгод, или каких-то иных личных национальных намерений. Ибо какой аргумент может быть убедительнее смерти?». Это хороший вопрос. Но прозрачен и ответ: беспамятство и неблагодарность потомков, которые не выучили ни одного урока истории, – вот подлинная смерть для всего. Сик транзит глория мунди, извините, СУГС и СНСВ…