Станция «Москва-сортировочная», полторы тонны оленьих членов, три аспиранта и две бутылки водки. Такова была диспозиция по состоянию на конец октября 1990 года. Вполне понятно, что ситуация складывалась неординарная. Каким образом в пространственно-временном континууме собрались столь разнородные одушевленные и неодушевленные, точнее, мороженные предметы – тема отдельного разговора. В принципе, во всем виноват «Дядя Федор». Это кликуха такая. Фамилия у него совсем другая.
Однокурсник мой. Близнец. Не мой, конечно, а своего брата. Прозвали дядей Федором за умение копировать одного мультипликационного кота. Именно он первый озвучил идею поставки членов северного оленя для нужд парфюмерной промышленности Франции. И, что характерно, мы с Конфуцием повелись на эту тему быстро и решительно. Конфуций – это еще один мой однокурсник. А кличка его не имеет никакого отношения к китайской философии, хотя мы все и учились на философском факультете КГУ имени того самого Шевченко. Дело было на сборке урожая каких-то яблок в Барышевке. Одним пасмурным осенним утром Саша Ржевский (реальная фамилия) был разбужен каким-то диким мяуканьем и визгом. Ржевский поступил адекватно: он собрал все имеющиеся в расположении ботинки и закидал источник звуков. Через некоторое время пришел Игорек с разбитой губой и оскорбленным выражением лица. Оказалось, он по утру занимался кон-фу. Ну и кричал, как того требует устав конфуистской службы. Состоялась безобразная сцена выяснения отношений, в ходе которой Игорь и получил кличку «Конфуций». Раз занимаешься кон-фу, значит Конфуций. Какие могут быть еще вопросы. Ну а меня кликали просто – «сын сирийско-поданного». Опять таки, к Остапу Ибрагимовичу погоняло не имело никакого отношения. Мой отец служил в Сирии, вот тот самый Ржевский и выдал «второе имя». Прижилось.
Чтобы понять легкость, с которой мы с Конфуцием заглотили достаточно своеобразную наживку, надо вспомнить время, когда происходили описываемые события. Мы только окончили универ, поступили в различные аспирантуры, а тут, сука, смена общественно-политической формации. Все рушится, денег нет, а жить хочется. Это если коротко. Не вдаваясь в подробности. Короче, все мои знакомые поголовно стали черными брокерами. Как раз был разгар товарно-сырьевых бирж и прочего разводилова. Помните эту суку Алису, которая, вывалив язык, тяжело дышала в телеэкране через каждые полчаса? Если помните, то понимаете, о чем я. В общем, хотелось срубить побольше и быстро. Вот и развелись незарегистрированные брокеры-надомники. Это был первый прототип интернета. Берешь телефон и звонишь другому придурку с целью продать чего-нибудь. Например, вагон редкоземельных элементов. Он отвечает, что пока покупателя на редкоземы нет, но зато есть алюминий. Ты перезваниваешь еще кому-нибудь с целью впарить и алюминий, и редкоземы. И так по нарастающей. К концу дня уже вовсю торгуешь компьютерами, оружием и легендарной красной ртутью. Причем не имеешь ни малейшего понятия, кто покупатель, а кто продавец. Да и не понимая, чем, собственно говоря, ты торгуешь.
Однажды я продавал по телефону «вертушки», всерьез полагая, что речь идет о вертолетах. Потом оказалось, что имеются в виду эшелоны нефти. Ну там их загоняли на какую-то вертушку и разворачивали. Отсюда и название. Выяснилось совершенно случайно, поскольку все такие. Это был дурдом. Целый день висишь на телефоне, договариваешься непонятно о чем, исписываешь целые тетради какой-то абракадаброй и номерами каких-то людей. Стимулом для продолжения подобного вида деятельности были истории дяди Федора. Когда мы с Конфуцием на последние фуфлоны пили пиво и стреляли друг у друга сигареты, он рассказывал удивительные притчи о неком Сереге, который загнал партию джинсов и купил квартиру на Крещатике. Или о Пете, умудрившемся получить многомиллионный откат с партии нефтепродуктов. И так это у него вкусно выходило, что мы загорались энтузиазмом и снова висели на телефонах. Иногда ходили на встречи с такими же посредниками. Часто на этих встречах собиралась почти вся «посредническая цепочка» – человек 15-20. Не хватало только двоих: покупателя и собственно продавца.
Однажды мне даже принесли «красную ртуть». В коробочке из-под подарочной упаковки мужского одеколона «Дзинтарс» в вате лежала пробирочка с какой-то мутной жидкостью. Цвета несвежего дерьма. И к ней приклеен кусочек лейкопластыря, на котором шариковой ручкой написано – «Красная ртуть». Просили недорого. Тысяч сто пятьдесят. Долларов. Я на эту пробирочку так задумчиво посмотрел. Продавец не менее задумчиво посмотрел на меня. Договорились встретиться попозже. Для проведения экспертизы. Я еще тестер обещал захватить… Да… Больше мы друг друга не видели.
Но все равно, изображать бесплатный поисковик «Яндекс» быстро надоело. У нас появилась тяга к конкретным делам. Типа взять что-нибудь и продать. Или в Турцию смотаться за шмотками. Однако, как нетрудно догадаться, не было стартового капитала. Дядя Федор пробовал торговать щенками. Покупаешь здесь и везешь их в Германию, где толкаешь за тысячи долларов. Он даже своего брата уговорил включиться в бизнес. Купили бассет-хаунда. Суку. Потом кавказскую овчарку. Потом у них на съемной квартире начался полный дурдом. Я отказался участвовать в торговле по моральным соображениям. Собак очень люблю. Однажды дядя Федор поставил меня на Республиканском стадионе продавать щенков сенбернара. Взял у кого-то… А сам смотался на «стрелку». Через полчаса я уже посылал на хер какого-то быка, который пытался их у меня купить. Хотел оставить их себе, но денег на выкуп не хватило. Грустно это все… И тут оленьи хрены. Совсем другое дело. Тема была железная: какой-то француз приехал в Каменец-Подольский к знакомой дяди Федора. В ходе общения выяснилось, что у них там в Париже просто охеревают от дефицита оленьих членов. Это последний писк – добывать из них некую субстанцию и в кремы добавлять. Для пущего эффекта. Стоит эта радость – 50 долларов за килограмм. Членов. Пятьдесят баксов! Когда Конфуций это услышал, он выразил желание лично оторвать член у оленя без его согласия. Тогда квартиру в Киеве можно было купить за пару тысяч без проблем. Оставалось только одно – найти это хренотень и всучить французу. И тут вся надежда на меня.
Дело в том, что я жил в Архангельской области и рассказывал как-то Конфуцию об оленине, которую мы жрали в нашем славном городе Мирный (более известен как Плесецкий космодром). Раз есть оленина, значит должны быть члены. Железная логика. Мы выпили, и я пошел работать над проблемой. В этот день, точнее ночь, теща чудом не вызвала дурку. Сижу, значит, на кухне и виду по телефону примерно такие разговоры:
– Фока привет! Да нормально… Да в Киеве. Слушай, члены нужны. Ч-Л-Е-Н-Ы! Да на хера мне твой! Да сам иди на х…й! Я серьезно! Для продажи! Оленьи хрены нужны! Сколько есть, все возьму! Да не прикалываюсь. Покупатель есть. Да он не долбо…б! Француз. Нет, они пока еще не… оленьими членами. Они там их перерабатывают. Потом добавляют в парфумы. А кто знает?
Тема действительно была уникальной и «невозделанной». Никто не врубался в нее с ходу. Но на второй день удалось найти конец. Им, концом, стал мой одноклассник Кореец. Сам, он, конечно, не был корейцем. Просто прозвали его так из за узкопленочного формата лица. Кореец закончил медицинское военное училище и плотно занимался наркотой. Толкал морфий и другие полезные амфетамины. КГБ тогда тоже разваливался, поскольку мы битый час обсуждали схемы поставок и систему связи, а также условных знаков. Это я делал для того, чтобы он с темы не спрыгнул. Короче, Кореец поведал мне следующую историю: «У меня один прапор на игле сидит. Ну я там его для распространения задействовал. Он занимается «Военторгом». Однажды решил приколоться и подарил своей бабе член мороженный. В газетке. Здоровый такой. Когда она его по голове им навернула, то череп проломила». Кореец, правда, не смог ответить на уточняющий вопрос: «А хер точно олений был?». Тем не менее, ниточка наметилась.
Я встретился с дядей Федором и Корейцем в парке напротив универа, где мы всесторонне проанализировали проблему. Тарас Шевченко грустно следил за нашим разговором. Решено было ехать в славный город Мирный и закупать члены. Тем более что время поджимало – француз через десять дней грозился уехать в свой Париж. Проблему оплаты за члены тоже решили: рассчитываться надо водкой. Это самая твердая валюта на Севере. Осталось только найти наличные деньги. Нашли. Позанимали, вынули из заначек. Конфуций продал свой «Шарп». Я – часы с калькулятором. На то время крутая штука. В общем, достали три ящика водки и билеты в Москву.
Теща с женой, узнав о предстоящей экзотической «командировке», устроили мне грандиозный скандал, поэтому ночевал я у Конфуция на Борщаговке. Под утро туда же приехал дядя Федор. Спустя несколько часов мы уже слушали гипнотизирующий звук железнодорожных колес.