12 мая 1932 года был найден мертвым похищенный ребенок Чарльза Линдберга – героя Америки, летчика, впервые перелетевшего Атлантику на одноместном самолете. Лишь через четыре года виновника смерти двухлетнего малыша казнили на электрическом стуле. Кстати, сомнения в его виновности не исчезли до сих пор. Дело о ребенке Линдберга стало причиной принятия так называемого «закона Линдберга», относящего похищение детей к федеральным преступлениям. Интересно, что расследование похищения Чарльза-младшего вел полковник Норман Шварцкопф – отец генерала Шварцкопфа, прославившегося операцией «Буря в пустыне»…
Чарльз Линдберг приковал к себе внимание всего мира после того, как в 1927 году на маленьком одноместном самолете перелетел через Атлантику за 33 часа. У себя на родине он стал знаменит и почитаем не меньше голливудских кинозвезд. Повсюду за ним следовали толпы обожателей, его личная жизнь была на виду у всех. Чтобы избежать всего этого, Линдберг решил поселиться в небольшом городке Хоупвелл, штат Нью-Джерси, расположенном достаточно близко от Нью-Йорка, что было удобно для частных поездок и деловых встреч и в то же время в значительной степени избавляло от назойливых почитателей и репортеров. Однако, как выяснилось, их дом был расположен уж слишком уединенно…
1 марта 1932 года младшего Чарльза Линдберга похитили. Полковник Линдберг и его жена Энн, задерживаясь в своей квартире на Манхэттене, всегда предупреждали няню малыша Бетти Гоу о времени возвращения в особняк. Накануне похищения Линдберги обедали, а двухлетнего малыша в восемь часов вечера уложили спать. Полковник позже вспоминал, что, отдыхая после обеда в гостиной, слышал какой-то странный шум, но подумал, что это миссис Гоу уронила что-то на кухне. Однако та в это время беседовала с четой Уотли, прислугой в доме Линдбергов, и не заметила ничего подозрительного. В десять вечера Бетти Гоу отправилась в детскую, чтобы взглянуть на малыша. Его там не оказалось, но она не слишком встревожилась, полагая, что мать ребенка взяла его в свою комнату – такое бывало довольно часто. Когда же она встретила миссис Линдберг и выяснилось, что та не заходила в детскую и не забирала малыша к себе, в доме началась паника. Вскоре Линдберг-старший обнаружил письмо, которое впоследствии фигурировало на сенсационном процессе о похищении и убийстве.
Приколотая к радиатору записка была на писана с грубыми орфографическими ошибками, и в ней сообщалось следующее: «Сэр! Приготовьте 50000 долларов: двадцать тысяч в 20-долларовых банкнотах, двадцать тысяч в 10-долларовых и десять тысяч в 5-долларовых. Через пару дней мы сообщим, где оставить деньги. Храните все в тайне от прессы и полиции, если хотите, чтобы с вашим сыном все было в порядке. Отличительные знаки всех наших писем – подпись и три дырки». И ниже – образец: подпись и три отверстия. Полковник Линдберг еще раз тщательно обыскал окрестности в последней надежде найти хоть какие-нибудь следы, затем позвонил в полицию. Через тридцать минут прибыли детективы.
Первичный осмотр выявил следы желтой глины в детской комнате и вмятины от лестницы на клумбе под ее окном. Отсюда, очевидно, преступник проник в дом. Во дворе было обнаружено вдавленное в грязь плотничье долото. Накануне похищения два дня непрерывно лил дождь, и на оштукатуренной стене дома были видны отметины от лестницы. Но этих следов, конечно же, было недостаточно. Через 48 часов к расследованию подключился шеф ФБР Гувер. Он приказал сотрудникам своего ведомства оказывать необходимую помощь полиции штата Нью-Джерси. Расследование возглавил полковник Норман Шварцкопф. Он распорядился приостановить расследование других дел и сконцентрировать все усилия на одном – на деле о похищении маленького Чарльза.
Экспертиза записки преступника показала, что он либо немецкого, либо скандинавского происхождения. Но после опроса слуг и выяснения прошлого их самих и членов их семей полицейское расследование зашло в тупик. И тогда отчаявшийся полковник Линдберг, игнорируя требования похитителей, опубликовал в газетах всех крупных городов Америки обращение с просьбой не причинять вреда его сыну и вернуть его домой живым и невредимым. Его жена, в свою очередь, через газеты сообщила похитителям режим дня и кормления их малыша, так как у него была специальная диета после болезни.
Две недели не было никаких вестей, но, наконец, почтой доставили вторую записку, а за ней и еще несколько. В первой говорилось: «Мы будем держать у себя ребенка, пока все не утихнет». В следующей было написано: «Мы заинтересованы в том, чтобы вернуть вашего малыша невредимым».
В начале апреля Линдберг узнал, что известный всем Штатам мафиозо Аль-Капоне будто бы заявил, что сможет отыскать киднэпперов за две недели, если только его выпустят на свободу. Мысль эта до такой степени засела в голове Чарльза Линдберга, что он решился на поступок в высшей степени неожиданный.
Поскольку Аль-Капоне был осужден за уклонение от уплаты налогов, Линдберг направился к руководителю юридического отдела налоговой службы Элмеру Ирею и попросил последнего … договориться с Аль-Капоне о помощи в розыске ребенка. Линдберг настаивал на необходимости пойти на уступки мафиози и призывал уменьшить срок его пребывания в тюрьме.
Элмер Ирей оказался в непростой ситуации. Со всем возможным тактом он постарался убедить своего посетителя, что законодательство хотя и предусматривает возможность достижения соглашения о сотрудничестве с заключенным, либо подозреваемым, но четко оговаривает рамки такого сотрудничества. С Аль-Капоне не удастся достичь такого соглашения по целому ряду обстоятельств, вызванных особенностью предъявленных ему обвинений и личностью самого преступника. Линдберг заявил, что, имея в ряду личных друзей влиятельных сенаторов и членов правительства, он мог бы способствовать принятию необходимых поправок к законодательству, расширяющих рамки правовых норм. Тогда начальник отдела, отбросив лицемерную двусмысленность, прямо сказал Линдбергу, что ему ни в коем случае не стоит верить обещаниям преступников, тем более таких, как Аль-Капоне. Ему удалось убедить полковника не настаивать на освобождении Аль-Капоне и не питать иллюзий насчет возможностей преступного мира в раскрытии таких сложных преступлений, как похищения детей.
Тем не менее, тайком от полиции Чарльз Линдберг пошел на контакт с преступниками и через месяц заплатил выкуп через посредника, некоего доктора Джона Кондона. Кондон был эксцентричным пожилым человеком, который ушел на пенсию после пятидесяти лет преподавательской работы. Он обратился к Линдбергу с предложением стать посредником в переговорах с похитителями – доктору удалось спровоцировать преступников, и он стал получать аналогичные требования о выкупе. Первое письмо пришло после того, как он через газету предложил вступить в переговоры с похитителями. В этом письме говорилось следующее: «Сэр! Если вы хотите быть посредником в переговорах с Линдбергом, следуйте нашим инструкциям». Линдберг сначала относился к Кондону с подозрением, но когда тот показал послания с отличительными знаками преступников, решил воспользоваться его услугами.
Линдберг дал Кондону псевдоним «Джафси» и поручил ему напечатать в нью-йоркской газете сообщение: «Деньги готовы. Джафси». Через месяц он получил еще одно послание, предписывавшее прочитать объявление в частной рубрике «The New York Times». В нем сообщалось, что Кондон должен приехать на станцию нью-йоркской подземки с деньгами. На этой станции в условленном месте он нашел записку следующего содержания: «Перейдите улицу и идите от кладбищенской ограды в направлении 233-й улицы. Я вас там встречу». Пробираясь между надгробиями, Кондон наконец встретил человека, прикрывавшего лицо рукой. Незнакомец сообщил, что ребенок в полной безопасности. Кондон заметил: «Но полковнику Линдбергу необходимы какие-нибудь доказательства, прежде чем он заплатит выкуп». Незнакомец сказал, что вышлет ночную пижаму малыша бандеролью в ближайшие дни, а также заявил, что сумма выкупа увеличивается до 70 тысяч долларов. На это Кондон возразил, что об этом следовало предупредить гораздо раньше. Человек выглядел испуганно и грубо спросил: «А ты случаем не привел полицейских?» «Нет! Вы можете мне доверять», – ответил доктор. Через два дня прислали пижаму малыша, и миссис Линдберг подтвердил, что именно в ней был Чарльз-младший в ночь похищения.
При следующей встрече на кладбище в районе Бронкса в Нью-Йорке Кондон передал 50 тысяч долларов. В этот раз вместе с ним был и Линдберг, однако они даже не пытались задержать незнакомца. Он назвался Джоном, принял от Кондона коробку с деньгами и обещал выслать подробные сведения о местонахождении ребенка по почте на следующее утро. После этой тайной встречи действительно пришло анонимное письмо с уже знакомыми опознавательными знаками: «Мальчик находится в Боуд Нелли. Это рядом с островом Элизабет». Линдберг принял «боуд» за написанное с ошибкой английское слово «boat» (лодка) и безуспешно пытался найти это место в Новой Англии. Он вернулся домой 12 мая. Там его ждала ужасная новость: трупик маленького Чарльза был обнаружен в лесу водителем грузовика Уильямом Алленом. Ребенок умер от сильного удара по голове.
Чуть позже Линдберг заявил, что ему было бы хоть немного легче, если бы преступник оказался за решеткой, и что безнаказанность такого преступления является слишком тяжкой ношей для него. После того как утихла газетная шумиха, Чарльз Линдберг окунулся в политику, особенно заинтересовавшись идеями фашизма, распространявшимися в те годы в Европе.
А полиция скрупулезно продолжала затянувшееся расследование этого дела. Деньги, переданные через «Джафси», были основной уликой, так как Линдберг заранее переписал номера банкнот. Эти номера были разосланы во все концы страны.15 сентября 1934 года тридцатипятилетний эмигрант из Германии был арестован после расчета за 10 галлонов бензина 10-долларовыми купюрами, среди которых была банкнота с «отмеченным» серийным номером. Бдительный служащий бензоколонки записал номер автомашины этого клиента и уведомил полицию. Быстрая проверка установила, что владельцем автомобиля является некий Бруно Хауптман, проживающий на 222-й улице в Нью-Йорке. После ареста у него во время обыска были обнаружены несколько банкнот из выкупа. Кроме того, на внутренней стороне дверцы буфета был нацарапан номер телефона Кондона. Хауптман заявил, что в Америке он проживает с 1923 года и занимается в основном перепродажей акций. «Мне везло, – скажет он. – Я не преступник. Все, что у меня есть, добыто путем сделок, а не преступными деяниями».
Связавшись с немецкими коллегами, группа Шварцкопфа выяснила, что Хауптман солгал по крайней мере в одном: он уже совершил преступление в Германии, на своей родине, был осужден за грабеж, однако сумел сбежать в Америку, поселившись там нелегально под вымышленным именем.
Еще одной уликой стало заявление шофера такси, который узнал в подсудимом человека, попросившего его однажды передать записку для Кондона. 11 октября 1934 года Бруно Хауптману было предъявлено обвинение в убийстве и в вымогательстве. 2 января 1935 года, почти через три года после совершенного преступления, начался сенсационный процесс. Генеральный прокурор штата Нью-Йорк Дэвид Виленц выступил с обвинительной речью в зале суда, переполненном журналистами, фоторепортерами и возмущенной публикой. Миссис Линдберг вышла к трибуне и рассказала о событиях той трагической ночи. Даже няня Бетти Гоу, покинувшая Америку и уехавшая к себе на родину в Шотландию, была приглашена в качестве свидетеля. Суд с большим вниманием выслушал и доктора Кондона. Его показания как посредника в переговорах Линдберга с похитителем были особенно важны. Он заявил, что после того как услышал голос Хауптмана, не сомневается в том, что именно обвиняемый и был человеком, с которым он встречался на кладбище в Бронксе. В суд доставили даже дверцу буфета, на которой был нацарапан номер телефона Кондона.
Против Хауптмана выдвигались все новые улики. Самая изобличающая из них была предъявлена группой бухгалтеров, приглашенных полицией для анализа его финансовых сделок. Специалисты подсчитали, что заработки Хауптмана и его супруги Анни могли составить капитал лишь в шесть тысяч долларов, а при обыске была найдена 41 тысяча. В ходе следствия и на суде было неопровержимо доказано, что у подсудимого хранилось 35 тысяч долларов, заплаченных Линдбергом в качестве выкупа. Графологическая экспертиза выявила, что почерк обвиняемого был идентичен почерку на письмах с требованием выкупа и что он писал на английском языке со схожими орфографическими ошибками. Наконец, полиция представила в качестве последнего вещественного доказательства лестницу. Она не принадлежала Линдбергам и была найдена возле дома после похищения. При внимательном обследовании оказалось, что она самодельная и состоит из трех частей, которые можно быстро собрать, разобрать и сложить в багажник автомобиля. Известный эксперт по деревообработке Артур Кехлер в своем выступлении на суде неопровержимо доказал, что лестница могла быть изготовлена только плотником Бруно Хауптманом.
Однако, несмотря на обилие доказательств, Хауптман продолжал отрицать свою причастность к похищению. Он настаивал на дополнительном, более объективном расследовании и приводил в качестве алиби тот факт, что во время встречи Кондона и Линдберга с похитителем он якобы находился у своих друзей. Что касается записок, то Хауптман заявил, что исказил слова по требованию полиции, и вообще ошибки в письмах о выкупе ничего не доказывают. Генеральный прокурор Виленц внимательно наблюдал за обвиняемым во время суда и наконец заявил: «Вы лжец, и к тому же совершенно безыскусный».
Суд длился до 11 февраля 1935 года, в общей сложности 32 дня, а протоколы заседаний составили несколько томов общим объемом в четыре тысячи страниц убористого машинописного текста. Присяжные, удалившиеся на одиннадцать часов из зала, были единодушны в своем приговоре: «Виновен». Судьей Томас Тренчард вынес вердикт – казнь на электрическом стуле. Заключенный подал несколько официальных апелляций, рассмотрение которых отсрочило казнь. Но в конце концов Бруно Хауптман, так и не признавший своей вины, был казнен в тюрьме штата Нью-Джерси 3 апреля 1936 года.
После того, как совершилась казнь, Линдберги, скрываясь от назойливого внимания прессы и публики, переселились в Европу. Здесь пионер воздухоплавания, придерживаясь позиции нейтралитета, знакомился с достижениями авиации Франции и Германии. Военная мощь воздушного флота в распоряжении Германа Геринга произвела на него сильное впечатление. Сближение с нацистами достигло высшей точки в момент вручения Линдбергу Железного Креста второй степени в знак признания его заслуг перед рейхом. Это вызвало волну возмущения на родине летчика.
Накануне Второй мировой войны Линдберг вернулся в Америку и после нападения на Перл-Харбор отказался от своей нейтральной позиции, работал консультантом и пилотом-испытателем. В 1954 году написанная им история легендарного полета через Атлантику получила Пулитцеровскую премию, и любовь американцев к сверхлетчику вспыхнула с новой силой.