Как-то так получилось, что последние публикации рубрики «Другой мир» так или иначе посвящены литературе. В принципе, ничего удивительного в этом нет. Еще в средневековье была обнаружена двойственная природа слова. Оно, слово это, каким-то непостижимым образом умудряется одновременно и быть, скажем просто, имеющим определенные свойства явлением (да что там – почти вещью), и иметь самое непосредственное отношение к обозначаемому предмету. Любители мистики утверждают даже, что слово может влиять на обозначаемый предмет. Но это – именно другой мир. Другими словами, все означенное – дебри, в которые залезать нам совершенно незачем. Речь ведется лишь о литературе…
Есть в России издательство «Ад Маргинем». Выпускает оно книги писателя Владимира Сорокина, весьма неоднозначно воспринимаемого писателя, надо сказать. Так вот, против Сорокина возбуждено уголовное дело по заявлению некого молодежного движения, а обвиняют писателя в продуцировании порнографии – ее элементы якобы были найдены в романе «Голубое сало».
И вот милиция вновь проводит выемку документов издательства, сообщает «Интерфакс». «У нас забрали некоторые документы, связанные с публикацией романа Сорокина «Голубое сало». Все требуемые бумаги мы отдали добровольно», – сообщил глава издательства Александр Иванов. Поборники чистоты нравов также пытались привлечь Сорокина и издательство к ответственности за распространение порнографии в рассказах, входящих в сборник «Первый субботник».
Между тем, замечает господин Иванов, литературоведческая экспертиза не обнаружила в рассказах никаких элементов порнографии. «Ознакомившись со сборником Сорокина «Первый субботник», можно сделать однозначный вывод: ни в рассказах «Санькина любовь» и «Свободный урок», ни в остальных рассказах сборника нет порнографии», – говорится в тексте экспертизы, подписанной профессором кафедры социальной антропологии московского государственного Социального университета Борисом Соколовым. Эксперт отмечает, что «все откровенные описания сексуальных сцен и естественных отправлений обусловлены логикой повествования и имеют, безусловно, художественный характер; использование ненормативной лексики в рассказах относится исключительно к речи персонажей».
Еще один известный русский писатель Виктор Ерофеев возмущен складывающейся ситуацией и выступает против любого регулирования литературного процесса. «После того как летом прошло несколько операций по запугиванию писателей, кажется, осень превращается в подготовку показательных процессов», – заметил он. Ерофеев подчеркивает, что «наших писателей с европейскими именами обвиняют во всем том, в чем обычно принято обвинять писателя, чтобы его общественно уничтожить: порнография, пропаганда наркотиков, употребление мата».
Исключительно занятное дело выходит, надо сказать. Фокус ведь весь в том, что дать определение порнографии очень непросто. Если же речь заходит о произведениях настоящих мастеров (надеюсь, звучит не слишком пафосно). Редакция, пожалуй, воздержится от попыток определить, что же такое порнография. Мы лишь обратимся к мнению специалистов, опубликованному на сайте “ntvru.com”.
Александр Николюкин, доктор филологических наук, академик РАЕН, главный научный сотрудник Института научной информации по общественным наукам, автор статьи о порнографии в новейшем Словаре литературных терминов и понятий (2001) убежден в следующем. К делу можно отнестись лишь как к простому словоблудию. «Это не то, чем надо заниматься юристам», – замечает ученый.
Александр Николюкин говорит, что нашел определение порнографии – то, которое вошло в «Словарь литературных терминов и понятий»: «Порнография – это эротическое вне художественности». В самом деле, оно сильно своею краткостью. “В любом случае, – подчеркнул ученый, – «ставить клеймо «порнография» на литературное произведение – глупо».
Мы вынуждены полностью согласиться с последним утверждением. Действительно, порнография существует вне литературы. Заметим лишь: теперь придется сломать много копий для того, чтобы дать определение понятию «литературное произведение».
Вот что рассказала доктор филологических наук, профессор Московского государственного университета Наталья Пахсарьян. «Существует мировая практика судов над писателями. Достаточно вспомнить Флобера и Фредерика Сулье, книга которого лежала на столе у женщины, убившей своего мужа, из чего был сделан вывод, что это плохая книга. Это не значит, что я хочу сравнить Сорокина с Флобером. Речь идет не о степени одаренности, а об общем подходе к литературе и о том, может ли быть литература предметом уголовного суда. Если текст не создает эффекта художественности, в нем нет эстетико-гуманистического содержания, он может быть подвергнут критике и какому угодно разгрому, но это дело редакторов, коллег, рецензентов».
Оценивая «методологические основы» экспертизы, Наталья Пахсарьян отметила присутствие в числе признаков, определяющих порнографию, понятия «цель» («Основная цель – показ в натуралистической форме физиологии совокуплений, демонстрация чего и является целью текста»). «Каким образом устанавливается «цель»? Это из области гаданий, а судить за замысел, за намерение – это сталинизм. Если то, что они дали – определение, то оно не верно, потому что в нем нет литературных параметров», – сказала госпожа Пахсарьян.
Наталья Пахсарьян заметила, что в литературоведении нет общепринятого определения того, что такое порнография, точно так же, как нет определения, что такое «язык» или «роман». Возможно дать рабочее определение – неполное, относительное, но исходящее из литературных критериев. Есть различия между жизнью, которая просто фиксируется (милицейским протоколом) и изображением жизни, которое определяется принципами эстетического отбора, приемами, которые оказывают эстетическое воздействие.
Мы бы это назвали так. Есть инструкция. В ней возможно четко и детально сказать, что нужно сделать. Подлинный же текст непременно «многослоен», и «указывает» он на то, что нужно пережить.
Александр Николюкин в этой связи напомнил о советском времени: «Когда я работал в Институте мировой литературы, нам присылали английские, французские книги по сексопатологии и просили оценить их на предмет содержания порнографии, и даже тогда мы отвечали, что это тексты научные (или квазинаучные), но о порнографии речь не шла. С художественной литературой вопрос сложнее. Тем более что Сорокин, безусловно, не ширпотреб».
Безусловно, не ширпотреб. Надо полагать, вокруг ширпотреба такой шум не поднялся бы. Замечательно в этой всей истории выглядит президент России. Владимир Путин просто сказал, что вопрос о порнографии – это вопрос дискуссионный: «Он должен дискутироваться на уровне экспертов».
К слову. Блюсти общественную мораль пытаются и в Украине. Но – сталкиваются с теми же проблемами: определить порнографию очень непросто. А самое главное вот что. Определить моральность или аморальность просили все больше у психологов, но редакции неизвестны случаи обращения к культурологам или социальным антропологам (последних у нас в стране единицы, но они есть).
А главное ведь то, что даже самые большие умы не смогут определить рамки, в которые следует загонять произведение настоящего писателя. Да, персонажи Сорокина совокупляются самым неожиданным образом. Но ведь любой писатель (уверены, и Владимир Сорокин) так, походя, напишет рассказ исключительно фривольным, но эротическим его нельзя будет назвать ни по одному из формальных признаков. Неужели вы еще такого не читали?