Ситуация неожиданная. Еще несколько месяцев назад считалось, что Москва безнадежно теряет позиции на Ближнем Востоке. Последние клиенты, унаследованные от советского прошлого, утрачивают власть в своих странах, новых не образуется, российский курс вызывает неприязнь и отторжение большинства столиц, религиозных и этнических групп в регионе.
С чем связан такой разворот?
Отдавая должное ходу с химическим оружием, элегантность которого оценили все и который, скорее всего, войдет в дипломатическую историю, приходится признать, что успехи России – производная от провала остальных.
На фоне бессмысленной имитации политики, которой занимается на Ближнем Востоке Европейский союз, и шараханий Соединенных Штатов (Китай, как всегда, сознательно в стороне) Россия выглядит солидно, прежде всего благодаря своей последовательности в Сирии и, как ни странно, медлительности по другим вопросам.
Главная причина – то, что происходит с США. Линия Америки в регионе с начала «арабской весны» носит почти исключительно реактивный характер, Вашингтон пытается угадать «правильную сторону истории», руководствуясь в основном идеологическими инстинктами (стремящиеся к демократии массы против тиранов). Это само по себе сбивало с толку, но нынешней осенью ситуация резко усугубилась. Отказ Барака Обамы от объявленной было войны против Башара Асада, с одной стороны, продемонстрировал наличие у Белого дома здравого смысла, но, с другой, нанес сильный удар по репутации Соединенных Штатов, заронив в души региональных союзников сомнения в надежности Вашингтона. И, соответственно, в целесообразности ставки на Америку, по крайней мере, при нынешней администрации.
Последствия не заставили себя ждать. Саудовская Аравия, которая уже приготовилась пользоваться плодами удара по Дамаску, в знак глубокого разочарования выступила с публичным демаршем против США и занялась саботажем переговоров по Сирии.
Тем более что, отказавшись воевать, Вашингтон еще и вплотную подошел к тому, что недавно казалось невозможным, – сделке с Ираном, заклятым врагом саудовцев, по смягчению санкций против Тегерана. Шаг вполне беспрецедентный, до сих пор все санкции, однажды введенные, в дальнейшем только ужесточались вплоть до военной акции возмездия.
За дело взялся и Израиль, который по прежнему ни на йоту не верит умиротворяющим обещаниям иранцев и считает, что Америка совершает не то глупость, не то откровенное предательство. Нетаньяху задействовал все рычаги, причем оказалось, что у израильского премьера чуть ли не больше возможностей воздействовать на конгресс США, чем у президента Соединенных Штатов.
Отношения Обамы и законодателей вообще в свободном падении, по иранскому же вопросу доходит до небывалого абсурда.
В момент, когда Джон Керри отправляется на важный раунд переговоров по ядерной программе Ирана, который сулит качественный сдвиг в направлении компромисса и смягчения санкций, конгресс наносит удар в спину, заявляя об их ужесточении. И увещевания Обамы относительно национальных интересов не производят впечатления на конгрессменов, усиливая ощущение беспомощности второго по могуществу, согласно «Форбсу», политика мира.
В эту картину стоит добавить неожиданный всплеск активности Парижа. Франция из-за внутренних проблем и вызывающего недоумение руководства вообще-то совсем отошла в тень мировой политики, но на переговорах «шестерки» по Ирану вдруг заняла самую жесткую и непримиримую позицию. Причины называют разные. Одни полагают, что Франсуа Олланд и его кабинет, которым вообще нечем похвастаться, пытаются привлечь к себе хоть какое-то внимание. Не случайно французский президент с помпой отправился в Израиль, чтобы хоть там снискать лавры – как лучший друг еврейского государства и защитник его от Ирана. Другие считают, что Франция мстит Вашингтону, заинтересованному в иранском успехе, за унизительные разоблачения по поводу прослушки граждан и лидеров страны. Наконец, за внезапной принципиальностью Парижа угадывается тень его нового друга Катара, который немало вложил за последние годы во французскую экономику и в отношения с конкретными тамошними политиками.
Последнее озадачивает, получается, что самые влиятельные государства планеты проводят линию региональных игроков несопоставимого с ними калибра.
Очередь, которая выстраивается, чтобы встретиться с российским начальством, неудивительна. Позиция Москвы, связанная с событиями в Сирии, мало кому нравилась и нравится, но она последовательная, по сути, не меняется с самого начала. Создается ощущение, что Россия точно знает, что делает и чего хочет, – в отличие от Америки и остальных. И если, поняв реальный интерес, о чем-то с ней договориться, то можно продвинуться в сирийском вопросе. Что касается других стран «весны», например, Египта, то отсутствие спешки после первой революции, за что Москву многие упрекали, равно как и сдержанность после второй, позволили не наделать ошибок, который наделали, например, те же США, метавшиеся между «сторонами истории».
Ирония заключается в том, что ближневосточный успех Москвы – что-то вроде побочного эффекта. Россия – не Советский Союз и никогда им больше не будет. Поэтому панические рассуждения в американской прессе о том, что по мере неудач Соединенных Штатов и их фактически начавшегося ухода с Ближнего Востока Россия займет освободившееся место, беспочвенны. Кремль на это просто не претендует. Линия, проводившаяся в регионе с 2011 года, продиктована стремлением обезопасить себя от еще более масштабных потрясений, которые, как полагают в Москве, являются следствием вмешательства внешних сил в дела стран Ближнего Востока, ну, и откреститься от «соучастия» в ливийской кампании.
Согласие России на операцию против Каддафи (точнее нежелание ей препятствовать), объяснялось, судя по всему, тем, что президент Дмитрий Медведев полагал: таким образом, Москва просто дистанцируется от темы, для нее не слишком существенной. Оказалось наоборот – бездействие кризис усугубило, был создан прецедент совсем уж сокрушительной «гуманитарной интервенции», а Россия оказалась в центре внимания, преимущественно неприязненного, со всех сторон.
Ближний Восток подтверждает, что международная система – это единый и взаимосвязанный организм, подчиняющийся определенным законам. Неоднородный и взрывоопасный регион всегда был объектом для внешних сил, которые выступали в том числе как регуляторы. И когда «просели» Соединенные Штаты, выполнявшие эту функцию после холодной войны, возник вакуум, требующий заполнения. Россия отказалась от регулирующей роли с распадом СССР, ограничившись защитой остающихся меркантильных интересов.
Но логика международных отношений выталкивает Москву (поскольку других претендентов нет) обратно, по сути, вопреки ее воле. И от России ждут – осознанно или бессознательно, что она возьмет на себя груз ответственности, естественно, за какие-то дивиденды.
Бремя это тяжелое, а с учетом текущих процессов – неблагодарное и бессмысленное. Москва к нему не готова, поскольку отдает себе отчет – одно дело подчеркнуть несостоятельность американцев и совсем другое добиться на Ближнем Востоке нужного результата. Но, с другой стороны, ожидания надо оправдывать, поэтому в ближайшее время поток визитеров в российскую столицу, надеющихся заручиться поддержкой Кремля, не обеднеет.
Федор Лукьянов, главный редактор журнала «Россия в глобальной политике»