В прокат выходят «Страшные сказки» Маттео Гарроне — самая жуткая и завораживающая за долгие экранизация народных сказок с Сальмой Хайек и Венсаном Касселем. При виде беременной актрисы из труппы бродячих комедиантов королеву (Сальма Хайек) душат рыдания: они с королем (Джон С. Райли) уже давно мечтают о ребенке, но его появление возможно только при участии морского чудища.
Совсем другой король (Венсан Кассель), озверев от самых изысканных оргий, влюбляется в нежный голос, принадлежащий старухе. Наконец, в третьем королевстве монарх, не желающий расставаться с дочерью, оказывается вынужден выдать ее замуж за лесного людоеда.
Эти и многие другие (всего 50) сюжеты в первой половине XVI века записал итальянский поэт Джамбаттиста Базиле. Его «Сказка сказок» стала первым в истории рукописным сводом народных волшебных сказок, европейским вариантом «Тысячи и одной ночи», которым в дальнейшем руководствовались Шарль Перро и братья Вильгельм и Якоб Гримм. Другое дело, что сказки эти были записаны в первоначальном — совсем не детском — виде.
Спящую красавицу, например, пользуясь случаем, насилует заплутавший на охоте король, который лишь позднее берет ее к себе в дом — уже с приплодом из двух близнецов с именами Солнце и Луна.
Подобная лютость народных сказок, конечно, не является новостью для любого человека, когда-либо соприкасавшегося с фольклором, но миру большого кино лучше подходят все же адаптированные для детей и юношества сюжеты.
Тем удивительнее, что именно сборник Базиле выбрал для своего англоязычного дебюта двукратный обладатель Гран-при Каннского кинофестиваля (за фильмы «Гоморра» и «Реальность») режиссер Маттео Гарроне. С другой стороны, «Страшные сказки» выходят абсолютно своевременно: уже с десяток лет массовый кинематограф увлеченно занимается ревизией классических сказок. Происходит это в самых разных форматах: мультфильмы («Шрек», «Рапунцель»), сериалы («Однажды в сказке», «Гримм»), мюзиклы («Чем дальше в лес») пользуются неизменным успехом у публики, а главное — помогают отвлечься от апеллирующих к актуальной повестке дня блокбастеров.
В этом контексте фильм Гарроне не столько предлагает новую интерпретацию знакомого сюжета, сколько напоминает, что сказка — это не только «добрым молодцам урок», но и «чем дальше, тем страшнее».
Многосоставный сюжет фильма в пересказе выглядит как альманах, но на деле несколько линий сливаются в единую реальность, состоящую из архетипических фигур и пространств: Король, Королева, Замок, Дремучий Лес, Людоед, Зверь. Вероятно, лучшими и самыми благодарными зрителями «Страшных сказок» стали бы Карл Густав Юнг и автор «Морфологии сказки» Владимир Пропп, идеи которых никогда еще, кажется, не получали такой подробной и дословной экранизации. Косвенным подтверждением тому можно считать и решение каннского жюри нынешнего года, демонстративно обделившего своего былого любимца Гарроне призами.
Случилось это, впрочем, не из-за невероятной сложности происходящего на экране, а из-за того, что режиссер, в прошлых работах обнажавший язвы современного общества, на сей раз будто бы изменил себе. Это, конечно, не так.
«Страшные сказки» сделаны настолько реалистично, насколько это вообще возможно в костюмном кино с участием монстров.
Это сложное, неуютное, но абсолютно завораживающее зрелище. При этом для встречи с картиной совершенно не обязательна какая-то специальная подготовка — на то они и архетипы, чтобы работать на любого зрителя. И в конце концов, это просто невероятно красивое кино — в памяти надолго останутся и усатый Венсан Кассель, и грациозный морской дракон, и лабиринт, в котором Сальма Хайек пытается отыскать близнецов-альбиносов. Фильм Гарроне не то чтобы лучше или хуже глянцевых диснеевских фильмов, просто он отвечает на совсем другой вопрос: «Что остается от сказки потом, после того как ее рассказали?»