Нарковопрос

Ходят слухи, что в опроснике 25 октября будет пункт о декриминализации или легализации марихуаны. Как сказал бы Станиславский: “Не верю!”. Хотя от Зе-власти всего можно ожидать. Политики они молодые, и по возрасту, и по опыту. Чем бы дитя ни тешилось, так сказать. Но вся штука в том, что за рассуждениями о целебных свойствах каннабиса для тяжело больных маячит совсем другая цель: коммерциализировать этот рынок для абсолютно здоровых. А больные, например, раком в поздней стадии будут страдать и дальше из-за несовершенной системы получения наркосодержащих обезболивающих. Особенно в условиях коронавируса. Но об этом никто не говорит.

У мамы моей близкой подруги выявили рак поджелудочной. Это случилось еще весной, накануне карантина. Бодрая пожилая женщина вдруг резко пожелтела, ничего не могла есть и сразу сдала. Подумали, что это холецистит, камни в желчном, и приготовились к операции по его удалению. Но обследование показало вторую стадию рака поджелудочной. Отток желчи врачи наладили с помощью дорогостоящих импортных стентов и сказали собирать деньги на удаление опухоли.

Пока одалживали деньги у друзей-родственников и сдавали многочисленные анализы, грянул карантин. Больницу закрыли и операцию вовремя не сделали. А когда карантин закончился, новое обследование показало уже четвертую стадию рака с обширными метастазами. Потеря времени оказалась губительной: операцию сочли уже нецелесообразной. Прописали химию.

Каждая капельница обходится в среднем в 10 тыс. грн. Уже сделали 10 капельниц, но ситуация стала только хуже. Мама подруги сейчас на инъекционных морфинах. Начинала, как многие ее сестры и братья по несчастью, с безрецептурных парацетамолов, ибупрофенов, аспиринов и др. Очень скоро они перестали помогать. От слова “совсем”. Потом перешли на трамадол. И вот уже на инъекциях.

Для получения трамадола, не говоря о морфине, бедной женщине пришлось пройти все стадии недешевого обследования и подтверждения диагноза, которые можно сравнить с подтверждением инвалидности. И только после этого лечащий хирург постановил, что для уменьшения чувствительности болевых рецепторов в ее, прямо скажем, безнадежном положении можно выписать препарат, содержащий наркотик.

Спасибо хирургу, что не начал рассуждать о том, как на 65-летней женщине отразится привыкание, не навредит ли дозировка ее ЖКТ и не вызовет ли желудочное кровотечение, за которое ему придется отвечать. Некоторые его коллеги сомневаются. И озвучивают свои сомнения вслух, в то время как больные корчатся от нестерпимых мук прямо у них на глазах. Но этот оказался человечным. Цель была достигнута, и моя подруга узнала, что такое процесс получения рецепта на опиоидные препараты по-украински.

Это означает, что никто не придет колоть измученного больного домой. И тем более не будет заниматься его “болевыми точками”. Если он не может ходить сам или послать за лекарствами родных, пусть отправляется в хоспис. Или совершает суицид от нестерпимой боли. Просто знакомым или соседям по доверенности “наркотики” не дают

У Данте есть такое бессмертное творение – «Божественная комедия» и в нем путеводитель по девяти кругам ада, который мало кто читал, кроме литературоведов и гуманитариев. Это путеводитель по пыткам для носителей пагубных идей: сладострастия, чревоугодия, жадности, гнева, лени, еретизма, насилия и убийства (в одном ряду с чревоугодием) и т.д.

Моя подруга не страдает ни одним из перечисленных грехов, но отечественная система получения обезболивающих препаратов для больных раком обрекла ее пройти все круги ада одновременно при жизни.

Сначала нужно прийти к семейному врачу. Это на сегодня единственная категория врачей, которая выиграла от реформы Ульяны Супрун. Зарплаты у них высокие. По украинским меркам – “аж занадто”: по 15-20 тыс. грн. При том, что медсестра, которая в поте лица трудится в поликлинике, неся порой на себе основную физическую нагрузку, получает нищенские 4 тыс. грн.

Это означает, что никто не придет колоть измученного больного домой. И тем более не будет заниматься его “болевыми точками”. Если он не может ходить сам или послать за лекарствами родных, пусть отправляется в хоспис. Или совершает суицид от нестерпимой боли. Просто знакомым или соседям по доверенности “наркотики” не дают.

Семейный врач еженедельно (не реже и не чаще) выписывает препарат больному. Больной или его близкий родственник ежедневно заполняет таблицу приема и описывает свои ощущения. Эта таблица вклеивается в карточку. Если ее не принесли (забыли, закрутились, не так заполнили), новую порцию препарата не дадут.

С направлением от семейного врача из одной поликлиники нужно идти в другую – к медсестрам и хирургу, они дают рецепт в специальную аптеку. Там есть возможность получить подотчетные лекарства, если в рецепте все четко написано, не размыто, не переправлено и т.п.

Но усталые медсестры с зарплатой в 4 тыс. грн. бывают небрежными. А хирурги, которые завидуют высокооплачиваемым “семейникам”, – равнодушными. Моей подруге несколько раз приходилось проходить круги ада заново, потому что в рецепте были кляксы.

Каждая стадия – это многочасовая очередь, в которой ругаются тяжело больные уставшие от жизни люди. Одними движет болезнь, другими вредность, третьими отчаяние. Это о моей подруге. В последнее время отчаяние стало ее нормальным состоянием, поскольку в реформированной Супрун медицине, помимо очередей, сложностей с электронной регистрацией и коммуникационных проблем с врачами и медсестрами, наметилась еще одна – коронавирус.

Он уверенно косит медперсонал больниц и поликлиник. И увеличивает количество больных в очереди. Подруга приходит – ее семейный врач болен. К кому идти непонятно. Ее истерика не вызывает никакого интереса в регистратуре. Замены нет и неизвестно.

Каким-то невероятным усилием она добирается до другого семейного врача, высиживает длинную живую очередь, он ей отказывает, потому что она не записана по электронной записи (а это нужно делать за неделю). Она ходит по кругу, пока не добирается до молодого доктора, который, по его словам, тут временно, и он подписывает ей все бумаги и отправляет на следующий уровень квеста.

Под видом медицинских показаний у нас пробивают легализацию каннабиса, декриминализацию использования марихуаны и т.д. Чтобы можно было “пыхнуть”, и за это не грозили никакие наказания. Явно не тот вопрос, который сейчас стоит первостепенно остро. Наркоманы свои “пилюли” и так получили, благодаря давлению Европы

Она приходит в поликлинику №2 – а ее просто закрыли на карантин. На дверях замок и объявление. И всем наплевать, что такого понятия, как пропуск укола на 4-й стадии рака поджелудочной с метастазами в печень, не может быть априори. И выхода нет, и решения проблемы тоже нет. И нужно при этом успевать ходить на работу (капельницы по 10 тыс. грн. приходится оплачивать из своего кармана).

Почему никому в руководстве нашей медицины не приходит в голову упростить описанную выше систему, сделать ее более щадящей для умирающих в муках? Не нагружать больных или их и так измученных родственников. Выдать больному с подобным диагнозом какой-то специальный билет (лучше электронный) на подотчетные препараты, и пусть он получает свою стандартную дозу облегчения без еженедельных пыток с рецептами. Ведь человек с таим диагнозом уж точно не станет приторговывать обезболивающими.

Но что любопытно: моя подруга, которая хлопочет о маме, нередко наблюдала в коридорах поликлиники колоритных персонажей с явными признаками бывшей или нынешней наркотической зависимости. Ведут они себя гораздо более расслабленно, чем все остальные. А часто и весьма нахально.

Ведь в отличие от больных раком, о которых заботятся родственники, они находятся под патронатом Евросоюза, Европейского суда по правам человека, многочисленных фондов и грантовых структур, где им уже разъяснили, что их тяга к наркотикам – это не дурная привычка, а тяжелая болезнь. И государство обязано помочь им ее вылечить. Для этого бедолаги получают по специальным программам так называемую заместительную терапию. А поскольку пробраться в эти программы не так просто и, главное, недешево, за “режимными препаратами” приходят даже светские персонажи, резко контрастирующие с типичными обитателями коридоров поликлиник.

Поэтому вопрос о том, нужно ли нам что-то еще легализовывать в медицинских целях, звучит глупо. У населения же не спрашивали, можно ли давать наркоманам заместительную терапию. И не проводили референдум по вопросу, выписывать ли при таких диагнозах, как рак и проч., препараты с содержанием наркотиков.

Это вопрос медицины, науки, госрегулирования и т.д. Если в Минздраве и других соответствующих органах решат, что тетрагидроканнабинол (ТГК) и канабидиол (КБД) помогают при эпилепсии, как утверждают сторонники легализации марихуаны, то кто мешает включить их в список строго регулируемых препаратов и выдавать страждущим? Так, как это делается при раке.

Другое дело, что под видом медицинских показаний у нас пробивают легализацию каннабиса, декриминализацию использования марихуаны и т.д. Чтобы можно было “пыхнуть”, и за это не грозили никакие наказания. Явно не тот вопрос, который сейчас стоит первостепенно остро. Наркоманы свои “пилюли” и так получили, благодаря давлению Европы. Еще бы изменить пыточную систему для раковых больных, и проблема будет меньше.

Может, лучше спросить у населения, хочет ли оно продолжать жить в условиях медицинской реформы первички имени Супрун или стоит вернуться к традиционной, улучшенной системе? Но об этом у нас вряд ли спросят…

Источник: Версии
54321
(Всего 0, Балл 0 из 5)
Facebook
LinkedIn
Twitter
Telegram
WhatsApp

При полном или частичном использовании материалов сайта, ссылка на «Версии.com» обязательна.

Всі інформаційні повідомлення, що розміщені на цьому сайті із посиланням на агентство «Інтерфакс-Україна», не підлягають подальшому відтворенню та/чи розповсюдженню в будь-якій формі, інакше як з письмового дозволу агентства «Інтерфакс-Україна

Напишите нам