Правильный атомщик

Председатель Государственного комитета ядерного регулирования Украины может долго и, самое главное, интересно рассказывать о том, как финны строили у себя атомную станцию. Надо знать финнов — ради чистоты окружающей среды они даже оленя не пожалеют. Елена Миколайчук настолько погрузилась в тему атомной безопасности, что может объяснить даже самым тупым «шакалам пера» разницу между замкнутым и открытым ядерным циклом. Бывало, слушаешь рассуждения президента на эту тему и ничего понять не можешь.

А тут тебе все в двух словах обрисовали. Насколько мы поняли из беседы с Еленой Анатольевной, правильные атомщики очень не любят принимать быстрые решения. Причина простая — цена ошибки неизмеримо велика. Например, для того чтобы построить хранилище ядерных отходов, необходимо составить всестороннюю, в том числе и геологическую, модель развития выбранного региона на протяжении… двух миллионов лет! Именно столько времени необходимо, чтобы полностью распался «мирный атом».

Елена Анатольевна, 17 октября НАЭК «Энергоатом» отмечает свой юбилей — десять лет со дня образования компании. Каковы, на ваш взгляд, итоги деятельности ядерного гиганта?

— Поскольку я возглавляю контролирующий государственный орган власти, то не рассчитывайте, что начну рассыпаться в комплиментах. Хотя, конечно же, рада поздравить коллег из НАЭК «Энергоатом» и в первую очередь рядовых сотрудников, которые ежедневно обеспечивают на атомных станциях и электричество, и безопасность, с этим праздником. А с чем подошла компания к этому юбилею? Необходимо отметить, что десять лет назад, когда создавался «Энергоатом», атомная энергетика переживала тяжелые времена. Это был 1996 год — самый разгар кризиса неплатежей на энергетическом рынке. Насколько я помню, только 7% платежей поступали живыми деньгами. В основном расплачивались по бартеру: вплоть до валенок и халатов. Два вагона халатов за столько-то киловатт электричества. Понятно, что небольшие денежные средства направлялись на первоочередные нужды — закупку топлива и зарплату персоналу. В результате 90-е годы во многом оказались для атомной энергетики потерянными. Потерянными в смысле безопасности.

Атомная станция, как и любой сложный технологический объект, напоминает живой организм, который либо развивается, либо деградирует. Если в развитие не вкладываются достаточные средства, то постепенно происходит деградация. С началом 2000 года ситуация стала постепенно меняться. Появились деньги, и сегодня мы уже не говорим о кризисе неплатежей. Однако за десять лет накопилось огромное количество проблем, решение которых требует значительных вложений. За исключением трех блоков — шестого на Запорожской, второго на Хмельницкой и четвертого на Ровенской АЭС, — остальные, скажем так, весьма немолоды, а некоторые даже очень стары. И на этих блоках, спроектированных еще в 70-х годах прошлого века, стоит вопрос о замене оборудования или о продлении его ресурса. Многие мероприятия, которые направлены на обеспечение ядерной безопасности, запланированные еще в 1988 году, до сих пор не реализованы. И сегодня у нас есть совсем небольшой запас времени, чтобы довести намеченное до конца. Год, может быть, два. Предстоит очень многое сделать с точки зрения повышения безопасности. И именно на этом атомщикам необходимо сосредоточить свои усилия. Если они сумеют справиться с поставленной задачей, тогда им честь и хвала. А у нас будет безопасная и эффективная ядерная энергетика.


До сих пор ведется спор о том, нужна ли нам вообще атомная энергетика. Как вы считаете, есть ли альтернатива АЭС?

— Альтернатива есть всегда. Вопрос заключается в том, сколько стоит эта альтернатива. А когда сравнивают, что и сколько стоит, то всегда вспоминают Чернобыль. Если мы сумеем доказать себе, а затем и другим, что атомные объекты, которые собираемся строить и развивать в Украине, будут безопасными и эффективным, то это и будет альтернативой. И тогда у украинской ядерной энергетики есть будущее.

Чернобыльская авария ударила не только по советской энергетике. Например, в Италии в 1989 году прошел референдум, и все атомные блоки остановили. А ведь у них не было ни одного реактора советской конструкции. Итальянцы посчитали, что у них есть альтернатива. Но это радикальный случай. В Австрии был построен ядерный блок, однако его не стали вводить в эксплуатацию. Тоже результат аварии на ЧАЭС. И сегодня Чернобыль представляет собой определенную угрозу для развития ядерной энергетики не только у нас. Да, мы говорим, что у нас нет больше реакторов типа РБМК, да, ВВЭР концептуально более безопасны. Однако пока мы не решим все чернобыльские проблемы, у противников развития атомной энергетики всегда будут на руках аргументы.


Сегодня на ликвидацию «чернобыльских хвостов», на усовершенствование систем безопасности деньги хоть выделяются?

— Были утверждены соответствующие программы, направленные на решение проблем городов Желтые Воды и Днепродзержинск, начали поступать средства. Но они рассчитаны не на год и не на два. В апреле этого года я ездила в Германию, где по инициативе нашего посольства проводилась конференция, связанная с 20-летием Чернобыля. Это страна, где сегодня очень агрессивно относятся к ядерной энергетике. Я несколько раз переписывала свой доклад и в итоге озвучила следующую концепцию: в том, что Чернобыльская авария случилась в Украине — вина не Украины. Это наследство. Кому-то достались в наследство золоторудные копи, а нам — Чернобыль. Если бы народ Украины мог в 1991 году решить проблемы энергетического обеспечения страны и безопасного закрытия ЧАЭС, то, я уверена, никто бы не тянул с остановкой станции. Но остановить станцию — это не значит сделать ее безопасной. Ну вывели мы ее из эксплуатации в 2000 году, поскольку в 1995 году был подписан меморандум, в соответствии с которым вопросы безопасности должны быть профинансированы. Мы планировали, что к 2003 году у нас будет новый безопасный, надежный ХОЯТ (хранилище отработавшего ядерного топлива). К сожалению, «не так сталося, як гадалося». После ввода в эксплуатацию объекта «Укрытие» прошло 20 лет, а проблемы, связанные с безопасностью, так и не решены. Инфраструктуры для безопасного обращения с радиоактивными отходами при снятии с эксплуатации Чернобыльской АЭС нет. Инфраструктуры для безопасного обращения с отработавшим топливом нет. Медленно продвигаются работы, связанные со строительством нового безопасного конфайнмента. Таковы реалии. А при этом проблемы безопасности никуда не деваются. Они только обостряются. Самая острая из них — это проблема отработавшего топлива.


И куда его вывозить?

— Вывозить пока некуда. И не скоро будет куда. Но даже там, где оно находится, надо быть уверенным в надежности и безопасности хранения отработавшего топлива. А ведь ХОЯТ-1 — мокрое хранилище, рассчитанное на 30 лет эксплуатации, введено в строй в 1986 году. Уже понятно, что ХОЯТ-2 не будет построено так быстро, как планировали, а ведь прогнозировалось, что в 2016 году мы сможем все отработавшее топливо выгрузить. Куда? Кроме того, наши специалисты обнаружили, что нет ни одного документа, который бы подтвердил, что ХОЯТ-1 обеспечивает безопасное хранение на протяжении 30 лет. Поэтому проблема номер один сегодня — сделать все для того, чтобы как можно скорее было построено долгосрочное безопасное хранилище отработавшего топлива ХОЯТ-2. Для чернобыльского топлива.


Была идея устроить под Киевом «ядерный могильник», в который сгружать все радиоактивные отходы.

— Это спекуляции из серии: «а що не дочуе, то збреше». ХОЯТ-2 строится под определенный объем и тип топлива. Топливо все разное. Например, чернобыльское, отличается от ВВЭРовского. Сегодня вносятся изменения в проект строительства ХОЯТ-2, поскольку первоначальный вариант не отвечает требованиям безопасности. Ставится вопрос о том, что нужно как-то расширить хранилище, чтобы в него поместилось все чернобыльское топливо. Для ВВЭРовского топлива необходимо другое хранилище. Сегодня одно такое есть — на площадке Запорожской АЭС. О строительстве другого ведутся разговоры. Где оно будет, пока неизвестно. Наш комитет еще не получал документов, свидетельствующих о том, что уже где-то выбрали площадку или же проработаны варианты, где разместить хранилище. Хотя контракт на строительство хранилища для отработавшего топлива с Южно-Украинской, Ровенской и Хмельницкой АЭС уже подписан. Ждем соответствующие документы на экспертизу, потом планируем провести общественное обсуждение.


Как же так получилось: контракт подписан, а главный государственный орган, отвечающий за ядерную безопасность, не в курсе?

— Я контракт не подписывала. А подходы к решению проблемы могут быть разными. В одних странах сначала выбирают площадки для строительства хранилища, в других первым делом утверждают проект, а затем подыскивают площадку. Например, финны сначала выбирали площадку.


В последнее время все чаще говорят о проблеме замкнутого ядерного цикла. Что это такое и насколько данный цикл безопасен?

— Различие между замкнутым и открытым ядерным циклом следующее: в замкнутом цикле отработавшее топливо перерабатывается, то есть цикл замыкается, и какие-то продукты этой переработки опять используются при создании топлива. Вот в чем состоит идея замкнутости. Если топливо не перерабатывается, а захоранивается, то цикл открытый. Большинство стран решений по данному вопросу не приняли. Этот вариант называется «отложенное решение». Почему не приняли? Потому что технологии переработки топлива, которые есть сегодня, дают слишком мало полезных продуктов и слишком много радиоактивных отходов, в том числе и высокоактивных, из которых уже ничего не сделаешь. В Украине пока цикл полузамкнутый, поскольку мы частично отправляем топливо на переработку в Россию. Ведь не обязательно же замыкаться в пределах одной страны. А по Запорожской АЭС у нас пока решение отложено. Отработавшее топливо отправляется на долгосрочное хранение. Ждем вариантов. Отработавшее топливо ЧАЭС всегда считалось экономически невыгодно направлять на переработку, и поэтому, скорее всего, здесь цикл будет открытым. Вот такие реалии. Другими словами, простого однозначного ответа на вопрос о замкнутом цикле нет. Экономически это дорого. Но сегодня ученые разных стран работают над новыми технологиями переработки топлива. Я, например, не исключаю, что завтра кто-то из них придет и предложит: вот есть отличная технология, в случае реализации которой замкнутый цикл будет эффективен с точки зрения использования продуктов переработки и минимизации радиоактивных отходов.


Насколько мы понимаем, частично топливо мы перерабатываем, однако отходы все равно к нам поступают. Как решается эта проблема?

— Российская технология переработки дает высокоактивные остеклованные отходы, которые поступают в форме, уже пригодной для глубокого геологического захоронения. К сожалению, в сфере захоронения отходов мы не очень далеко продвинулись. Была хорошая программа по созданию собственного геологического хранилища, которая так и осталась нереализованной. Сегодня необходимо определять площадку и делать промежуточное хранилище, пока не будет построено глубокое геологическое. По самым оптимистическим прогнозам его строительство начнется в 2030 году.


Где оно будет построено? Есть хотя бы предварительные наметки?

— Есть разные концепции глубокого геологического захоронения. Например, насколько я знаю, французы отдают предпочтение глинистым грунтам, поскольку глиняная линза — это надежно, на нее не так влияют геологические процессы. Многие страны отдают предпочтение твердым кристаллическим породам. В Украине есть и глины, и твердые кристаллические породы. Вариантов много. В любом случае, перед тем как начинать строить глубокое хранилище, необходимо очень долго проводить исследования. Поэтому сегодня ответить на ваш вопрос я не могу. Это же вопрос не ста и не тысяч лет. Два миллиона лет необходимы для окончательного распада.


Насколько отвечает европейским стандартам ядерной безопасности украинское законодательство?

— У нас достаточно обширное и во многих отношениях очень даже неплохое законодательство. То, что оно несовершенно, — это факт. Но потихоньку совершенствуем: то один закон поменяем, то в другой внесем изменения. Сегодня, например, мы начинаем публичное обсуждение новой версии закона о разрешительной деятельности в сфере использования ядерной энергии. Каждый желающий может ознакомиться с нашим проектом на сайте www.snrc.gov.ua. Мы хотим получить отзывы представителей атомной промышленности, политиков, простых людей.


А закон «О порядке принятия решений о размещении, проектировании, строительстве ядерных установок и объектов, предназначенных для обращения с радиоактивными отходами», не затруднит решение проблем, связанных с работой атомной промышленности?

— В этом законе прозрачно выписана процедура принятия подобных решений. Это европейская практика. Например, финны, перед тем как строить атомную станцию, в каждый дом принесли толстое досье, чтобы люди могли ознакомиться с планами властей. Провели кучу всяких слушаний. Получили одобрение от местного муниципалитета. Затем пошли в правительство, где вопрос решался путем голосования. Получили одобрение. Пошли в парламент. Рассмотрели вопрос в комитетах, и в результате — позитивное решение. Или другой, потрясающий пример — Венгрия. Эта страна находится совсем рядом с Украиной. Венграм нужно было построить хранилище для обычных радиоактивных отходов. Исследуется территория Венгрии, выбираются площадки, которые подходят по геологии, рассматривается предварительное отношение населения к вопросу. Затем проводится местный референдум, на котором свыше 90% населения одобряют строительство хранилища.


Какая технология используется для убеждения населения в том, что именно в этом районе нужно строить ядерный объект?

— Технология убеждения состоит из двух основных компонентов. Первое: ты сам должен быть полностью убежден в том, что объект, который планируется построить, является абсолютно безопасным и эффективным — в таком случае можно убедить в этом других. Второе: необходимо вести социальный диалог. Кстати, в советские времена, когда выбирали место строительства атомных станций, то предпочтение в основном отдавали депрессивным районам. Расчет делался на то, что начнут поступать инвестиции, появятся новые рабочие места, причем не только на самой станции, но и в сфере обслуживания: рестораны, кафе, химчистки и т. д. Подобная методика используется и сегодня. Когда-то был очень красивый проект — строительство хранилища для низко— и среднеактивных отходов в Испании. Его построили в депрессивном районе. Сначала доказали населению, что это будет безопасно. А потом показали, насколько данный проект будет выгоден для местного населения.


Такой вопрос: не разрушит ли корпоратизация компании «Энергоатом» управленческую вертикаль?

— Разрушить вертикаль и систему управления в компании запросто можно и без корпоратизации. То есть для этого корпоратизироваться не надо. Наглядный пример — Чернобыльская АЭС, где только сейчас восстанавливается управляемость процессами. У меня в коллекции пять решений коллегии Госатомрегулирования, принятых с 2003 года. За это время сменилось четыре правительства. В каждом решении коллегии по Чернобылю мы пишем: нет системы управления проектами. Если все делается разумно, то никакая корпоратизация ничего не разрушит. Мир знает массу примеров, когда частные, корпоративные и другие атомные электростанции работали эффективно.


В начале года была озвучена мысль, что до 2030 года в Украине может быть построено около 20 новых энергоблоков. Практически по энергоблоку в год. Это технически, физически, финансово реально для такой страны, как Украина?

— Теоретически возможно. Больше никаких комментариев.


Какой бы вы подарок хотели получить на очередной юбилей от «Энергоатома»?

— Полное выполнение всех программ по повышению безопасности.

Беседовали
Владимир Лукин, Владимир Скачко, Александр Юрчук

54321
(Всего 0, Балл 0 из 5)
Facebook
LinkedIn
Twitter
Telegram
WhatsApp

При полном или частичном использовании материалов сайта, ссылка на «Версии.com» обязательна.

Всі інформаційні повідомлення, що розміщені на цьому сайті із посиланням на агентство «Інтерфакс-Україна», не підлягають подальшому відтворенню та/чи розповсюдженню в будь-якій формі, інакше як з письмового дозволу агентства «Інтерфакс-Україна

Напишите нам